- Да знаю я, - Крис вздохнула. - Нам действительно нужно поговорить с ним. Волшебная фея ничего не говорила про отсрочку в два месяца. Она ясно сказала, чтобы мы сделали это как можно скорее.

- Я тоже подумала, что рисковать не стоит.

На самом деле Софи ни о чем таком не думала, и, будь ее воля, она отложила бы этот разговор еще на лет десять.

- Хорошо. Значит, у нас будет еще пара дней, чтобы побыть вместе дома, - и Крис обняла ее руку и прижалась к плечу. - Ты поступаешь правильно, Софи. Не волнуйся обо мне. Я буду ждать тебя. И Нильса.

А Софи явственно ощутила, как от этих слов у нее отходит от сердца тяжелая каменная глыба, позволяя ему снова биться свободно. Она осознала, что именно этих слов так ждала. И так боялась их не услышать.

- Спасибо, Кристи. Я очень рада, что ты понимаешь. И… мне будет тяжело без тебя.

- Мне тоже. Но все ведь будет хорошо в конце концов, правда?

- Да, - Софи прикрыла на секунду глаза, и ей показалось, что она слышит совсем рядом чей-то вздох. Возможно, это вздыхала Крис, или она сама. Или её сердце.

- К тому же, мы ведь сможем общаться по интернету. Будем писать друг другу письма, разве это не романтично? - прошептала Крис, и Софи подхватила:

- О да, я буду писать тебе очень неприличные письма… Так что лучше прячь их от папы, а то он точно меня придушит.

Крис расхохоталась и повалила Софи на кровать. Их смех звенел в тишине комнаты, а на улице шел снег.

47

Для Александра Анатольевича день выдался странным с самого утра. В молодости он верил во всякие мистические вещи, в пророчества, судьбу и тому подобное. Нельзя сказать, что с годами он перестал в это верить. Просто перестал думать об этом, потому что переключился на вещи более земные, вроде воспитания ребенка и работы в консерватории.

Но сегодня что-то странное и необъяснимое творилось с ним. Началось все во сне, если можно так сказать. Александру приснился жутко неприятный сон, а, проснувшись, он ничего не мог вспомнить, кроме этого ощущения какой-то нависшей беды. Он сразу подумал про Кристину и ее повторяющиеся сны и решил, что, наверное, это у них семейная болезнь.

Но уже за завтраком Александр вдруг вспомнил, что ему снилось. Ему снилась София. Причем во сне они с ней ругались. А точнее даже не ругались, а…

Александр с удивлением вспомнил себя выкрикивающим какие-то злые слова. А Софи сидела, положив руки на колени и не поднимая головы. Она была взрослой, но так похожей на ту маленькую робкую девочку, ключ к сердцу которой он искал долгие и трудные годы работы с ней. Она снова была такой же, как в первый день, когда родители привели ее на занятие. Маленькой, зажатой, закрытой, отстраненной. Она словно переживала огромную внутреннюю драму, но на лице ее не отражалось ничего. Это было каменное лицо, холодное лицо. Мертвое лицо.

И Александр помнил свой неудержимый гнев по отношению к ней, и этот гнев пугал его больше всего. Во сне ему хотелось влепить ей пощечину, он еле сдерживался от этого. А потом Софи просила у него прощения, вот только за что, Господи, за что? И она ушла, и Александр ощутил во сне, что навсегда ее потерял, но в тот момент он не чувствовал сожаления по этому поводу. Только злость и боль. И кажется, в той комнате была еще Кристина, но он упорно не замечал дочь. Он видел только спину Софи, когда та уходила, и он знал, что ее душа для него больше никогда не откроется. И будет только эта спина и сгорбленные усталые плечи.

После того, как это воспоминание вернулось к нему, Александру резко расхотелось завтракать. Кусок больше не лез в горло, и, выпив полкружки чаю, он закурил. Ему хотелось вернуть тот сон обратно. Хотелось остановить свой гнев, прекратить говорить гадости. Хотелось задержать Софи, чтобы она не оставляла его. Ему меньше всего хотелось причинить ей боль. И больше всего ему всегда хотелось, чтобы она была счастлива.

Однако Александр никогда не задумывался о том, что он готов был дать ей, чтобы Софи стала счастливой. Кроме уроков музыки и нечастых разговоров по душам, кроме поддержки. Мог ли он дать ей что-то еще? Мог ли пожертвовать чем-то?

- Конечно мог бы… - сказал он вслух. - Я действительно люблю Софи.

Те пять лет, что они не видели друг друга, почти вытравили из его души это нерациональное чувство, а сейчас он понял, что чувство это никуда не уходило. Сейчас оно снова обрушилось на него со всей пугающей мощью. Чувство нежности к девушке, которая не дочка, но уже и не просто ученица. Оно казалось ему неправильным тогда, а сейчас…

- Это я был неправильным. Я просто дурак.

Вот только возможно ли что-то исправить теперь?

“Откроет ли София мне свое сердце или пошлет куда надо со всей моей стариковой любовью? Я должен был раньше. Должен был раньше переступить через собственные предрассудки. А теперь она будет права, если не захочет прощать меня”.

В таком упадническом состоянии духа Александр отправился разбирать старые вещи. Он всегда занимался этим в плохом настроении, потому что прикосновение к неумолимому течению времени странным образом успокаивало его. Тем более Кристина была в отъезде, и можно было предаваться воспоминаниям без страха быть пойманным. Кристина не любила, когда он грустил.

Александр вошел в ее спальню, которая была когда-то спальней его и Маши. Ему казалось, он может закрыть глаза и восстановить в памяти, какой была эта комната в то время, вплоть до мельчайших деталей, вплоть до того, где стоял Машин крем для рук.

Александр вытащил из-под кровати большую картонную коробку. Для других она была набита старым хламом, а для Александра - полна сокровищ. Здесь было два толстых альбома с фотографиями, еще черно-белыми, а также снятыми на пленочный Кодек. Здесь была записная книжка Маши, ее нотная тетрадь, ее косметичка и пузырек выдохшихся духов, которые Александр подарил ей когда-то на Новый год. Здесь даже был личный дневник Кристины, который та вела в четырнадцать лет. Посмеиваясь, Александр отложил дневник в сторону, не посмев взглянуть на девичьи секреты.

Он открыл альбом на самой первой странице и погрузился в прошлое. Это была самая легкая дорога, потому что каждая фотография открывала целые дни, которые следовали за ней. Память сама рисовала картины и оставалось только следовать за ней по петляющей дорожке событий.

Он снова рассмотрел предсвадебные фотографии, саму свадьбу и первое время до рождения Кристины и перешел ко второму альбому, ко времени, когда он стал отцом. Незаметно память перенесла его к тем событиям, когда Маши уже не было, а Кристина подросла. Он даже нашел фотографию с выпускного концерта Софи.

- Подумать только, я совсем забыл про этот снимок…

Они стояли на сцене рядом с роялем, на котором Софи только что блестяще отыграла свое произведение. Александр неловко приобнял раскрасневшуюся Софи одной рукой за плечо. Александр подумал, что в тот день ему нужно было обнять Софи по-настоящему, обнять со всей искренностью, которую требовал этот важный момент. Но он просто поздравил ее и пожал руку.

- Единственная фотография, на которой мы вместе… - прошептал он. - Стоп. Или не единственная… А это еще что?

Александр прищурился, потому что на миг ему показалось, что зрение подвело его. Еще одна фотография с выпускного? Но что на ней делает Кристина?

Александр рассматривал незнакомый снимок так и сяк, но никак не мог понять, откуда он взялся. Они стояли у того же рояля. Вот только Александр уже стоял посередине и обнимал за плечи двух девушек, одна из которых совершенно точно была его дочерью.

- О, святый Боже! Кажется, у меня маразм! - в ужасе воскликнул Александр. - Этого просто не может быть!

Чуть позже, когда Александру удалось немного успокоиться, он вытащил оба снимка из альбома и начал сравнивать их. Сравнивать детально и не спеша. И тогда он заметил разницу. Во-первых, на снимках у него самого были разные рубашки. А во-вторых, у Софи была совсем другая стрижка, и волосы были заметно короче. Если только, конечно, в перерывах между фотографиями, он не переоделся, а Софи не сбегала в парикмахерскую.