…Так долго и мучительно время еще не тянулось. Но все же ночь медленно вползла, нехотя отодвигая сумерки. Я снова стоял у окна и с нетерпением ждал. Луна сегодня скрылась за тучами. Вся округа погрузилась в темноту, лишь мой желтый абажур в углу комнаты, как мне казалось единственный в мире, излучал тусклый свет. Вдруг я непроизвольно задрожал, сердце бешено заколотилось. Опять нежные, но властные руки заскользили по мне. Полностью потеряв контроль над собой, я медленно опустился на постель в объятиях прильнувшей ко мне и желанной возлюбленной. Закрыв глаза, я видел, как гаснут и вспыхивают тысячи звезд во Вселенной, и я кометой летел среди них с невероятной скоростью. Вдруг передо мной оказалась черная звезда, манящая своей непознанностью и холодом. В ней было что-то ужасное и прекрасное, и я, целуя девушку-крысу, прорычал: «Прими образ крысы, я тебя хочу любить какой бы ты ни была!» А затем я наслаждался, чувствуя своими ладонями немного жесткую шерсть на спине своей возлюбленной. И, находясь в своих грезах в черных недрах родной уже звезды, я услышал: «У меня будет ребеночек, наш ребеночек. Но тебя должны убить. Завтра, когда пойдем к желтой пристройке, не заходи внутрь. Тебе нужно бежать к реке и спасаться вплавь. Наш хозяин бывает беспощадным, когда мы, крысы, его ослушиваемся. Мы должны быть безжалостны к людям. Но ты у меня первый, любимый». После этого я провалился в небытие.

Я долго спал. Уже поздним утром, просыпаясь, сквозь дремоту, ко мне стали приходить мысли о свойствах человеческой натуры быть двуличной. Мои жизненные принципы о семейных ценностях, о спокойных традиционных отношениях с женщиной в современном обществе перечеркивались желанием погрузиться в ужасную любовную страсть, пусть даже пошлую, со страданиями и угрозой для жизни. И чем страшнее меня ожидала участь, тем сильнее я хотел этих отношений. Люди иногда попадают в зависимость от алкоголя, табака, карточных или компьютерных игр. Я был болен неизвестным мне ранее недугом: привязанностью к этому дикому для нормального человека состоянию опьянения близостью с оборотнем. Я хотел снова и снова ощущать погружение своего тела в пучину сладострастия. Как алкоголику, понимающему, что он погибает, и все равно неостанавливающемуся, мало одной рюмки, так и мне хотелось все больше, возможно, гибельных, ночей.

Проснулся я от настойчивого стука в дверь. Быстро поднявшись и открыв дверь, я увидел свою девушку-крысу. Чуть поодаль, за ее спиной, сверля меня глазами, стояла та самая пожилая женщина с небольшими усами. Моя возлюбленная явно была взволнована. Несмотря на спокойную речь, я почувствовал в ее голосе скрытую дрожь. «Одевайся, дорогой, хозяин приготовил шикарный завтрак. Мы пришли, чтобы тебя проводить». В ее глазах я прочел невыразимый страх потерять меня, потерять наши незабываемые ночи, зародившуюся любовь.

Путь лежал к той самой желтой пристройке. Моя возлюбленная шла впереди, я – за ней, замыкала процессию пожилая дама. Я смотрел на притягательные изгибы тела своей девушки, на ее длинные, покачивающиеся черные волосы и не думал о грозящей опасности. Все мои мысли были о той, которая шла впереди, в легком обтягивающем платье, под которым угадывалось ее упругое, желанное и познанное мною тело.

Мы подошли к двери, за которой, возможно, меня должны были убить, искромсав на куски крысиного корма. Я в нерешительности остановился. «Ну, заходи же скорее», – послышалось шипение пожилой дамы.

Я обернулся и посмотрел на нее. Облик женщины стал меняться буквально на глазах. Появилась шерсть, вытянулся длинный безволосый хвост, лицо превратилось в крысиную морду. Вот тут, наконец, я, ощутив опасность, бросился мимо желтой пристройки вниз к реке. Сзади послышался истошный нечеловеческий визг. Уже у реки, оглянувшись, я увидел, как моя девушка в образе крысы боролась с другой большой крысой, впившись в ее горло. На визг, напоминающий порой скрежет металла, спешило несколько других крыс. У моих ног уже была вода.

Я понимал, что река довольно широкая и способность долго плыть потребует больших усилий, поэтому обратил внимание на вязанку дров, сложенную, видимо, для местной котельной. Среди них было несколько больших нерасколотых чурбанов. Схватив один из них, я вместе с ним плюхнулся в воду и стал лихорадочно отплывать от берега. Вода была холодной, но я, обхватив чурбан руками, этого не чувствовал. Взор мой прикован был к берегу. Там разыгралась настоящая драма. Моя возлюбленная крыса, гонимая сородичами, истекая кровью, бежала к воде. Борьба продолжалась. Крысы ее преследовали, пытаясь изощриться для последнего, смертельного, укуса. Моя возлюбленная изворачивалась, пытаясь укусить в ответ. Я понял, что она не просто боролась за свою жизнь, она встала грудью за меня, человека, которого полюбила всем своим нечеловеческим сердцем. Она боролась за любовь, без которой не понимала смысла жизни. Видя, как она вошла в воду и красные круги крови окрасили все вокруг, я не выдержал и стал грести обратно. Гонимый какой-то неудержимой силой, я ничего не видел, кроме моей возлюбленной. «Быстрее, быстрее, только к ней… Спасти ее… Обнять… Согреть…» – пульсировало в моем мозгу.

Я греб изо всех сил, но течение реки уже подхватило меня, сделав тщетными все мои попытки вернуться. Я видел смотревшие на меня глаза любимой, в которых не было ни капли сожаления о случившемся, они светились необыкновенным светом, словно говорили: «Живи, помни обо мне, я тебя всегда буду любить…»

Я быстро уплывал… Иногда мне казалось, что я еще вижу свою возлюбленную – то в образе крысы, то в образе девушки. Скорее всего, вода уже сомкнулась над ней, но я не хотел в это верить. Река, готовая взять одну жизнь, спасала другую, унося меня от этого странного места, где я познал такую любовь, выше которой я, возможно, не узнаю никогда в жизни…

Когда-то, в восьмидесятых годах прошлого столетия, я служил на Дальнем Востоке, на маленьком островке, затерявшемся в Японском море. Туда редко заходили небольшие суденышки, и то только по крайней необходимости. Прошло много лет с тех пор, но, вспоминая об этом отрезке своей жизни, я мечтал снова оказаться там, ведь у нас в памяти, как правило, остается только хорошее.

Как-то меня отправили по работе в те края, и я решил воспользоваться такой неожиданно представившейся возможностью добраться до острова. Я помнил, к какой бухте нужно прийти, и удача от меня не отвернулась: на пирсе стояло небольшое однопалубное судно, готовящееся доставить на остров продукты. За определенную плату мне разрешили спуститься в трюм.

Когда мы отплыли на большое расстояние от берега, море заштормило. Выйдя на палубу, глубоко дыша от укачивания, я жадно вглядывался вдаль. Спустя какое-то время наконец появился остров, напоминающий издалека высокую, торчащую из воды, пирамиду. Вид нетронутой природы удивлял и восторгал. Все утопало в зелени лиственных деревьев, высокая разновидовая полусубтропическая трава закрывала каменистые тропинки, идущие вверх, лишь прибрежные валуны грозно нависали над бьющимися волнами. Скальный берег казался неприступным из-за своей крутизны. Волны, раскачивая наше судно, будто не хотели подпускать к берегу, но оно, упорно работая винтами, все же причалило к небольшой пристани.

– Вечером отплываем, не опаздывайте. А то останетесь здесь на полгода, – предупредил пожилой, с большими рыжими усами капитан.

Воинское подразделение, где я служил, давно было расформировано, и я пошел на самый верх острова. С трудом пробираясь по всюду разбросанным камням, я шел туда, где на самом высоком гребне заканчивается пологий южный склон острова и начинается уходящий вниз, крутой, северный. Шел на перегиб двух склонов, куда врывается мощный океанический ветер. Видели бы вы это необыкновенное явление природы! Когда путник, поднимаясь к еще невидимому краю пропасти, делает последние шаги, этот северный ветер внезапно пытается сбить с ног, невидимой стеной давит на грудь, отбрасывая назад, на тихую южную сторону, как бы говоря, что он здесь хозяин, властелин всего острова. И путник, сделав шаг навстречу ветру, невольно наклоняется вперед, чтобы его не отбросило назад, практически падает над пропастью отвесного северного склона и чуть ли не лежит на восходящих потоках океанского шквала. И я несколько минут, казавшихся вечными, с неописуемым восторгом почти парил над открывшейся бездной. Моему взору открылись необъятные морские просторы, где белые бурлящие барашки штормящего океана незаметно сливались с безбрежным небом на линии горизонта.