Рамон, по дороге еще раз расспросивший меня, кто говорил, что говорил и когда, тоже уехал к канцлеру. Они сейчас будут решать, что делать и как, а я хоть чуть отдохну. Хотя бы самую малость…

Горячая вода, ароматное масло и даже платье из запасов герцогини. Достаточно простенькое, белое, с голубыми незабудками, срочно перешитое на меня слугами. Зато белье новенькое, шелковое… Как же я от этого отвыкла!

И от легких туфелек из мягкой, словно крем, кожи, и от прически из тяжелых волос, и от шпилек и локонов, и от роскоши, и от ощущения защищенности… Да, клетка. Но ведь она и ко мне сейчас никого не пропустит, а это важно.

Страшно… Безумно страшно. Этой ночью я подставилась так, что больше некуда. Ох, дура…

Впрочем, когда я спускалась вниз, в столовую, на моем лице играла улыбка. И такой же улыбкой встретила меня Линетт.

– Вета!

– Ваша…

– Линетт! Мы же договорились!

– Да, Линетт, – согласилась я. – Просто… непривычно.

– А ты привыкай. Зная мужа да зная Рамона… Сказали – примут в семью, значит, так и сделают. Они мужчины серьезные.

Я ответила улыбкой на улыбку Линетт.

– Да, муж у тебя мужчина видный. Со всех сторон…

Ах, как давно я вот так не щебетала с подругами! Ни о чем…

– Я знаю. – Линетт смешно округлила глаза. – Слушай, а Рамон тебе как?

– Внушает, – призналась я.

– А то и с формальностями возиться бы не пришлось! Ты бы мне сразу кузиной стала!

Я вспомнила взгляд Палача и помотала головой что есть сил.

– Он мне не то внушает!

Линетт вздохнула:

– Да вот… И еще этот его взгляд голодной акулы… Его все боятся, представляешь! Я кого с ним только не знакомила, все напрасно! Один взгляд, две улыбки, три слова – и девушку уже не догнать!

Даже не сомневалась, что Рамон Моринар может перепугать кого угодно.

– Как я их понимаю!

Линетт затрясла головой:

– Вета, не надо! Ты не думай! Ни Алонсо, ни Рамон… Они никогда! Ты же понимаешь, я шучу больше, но никто тебя принуждать не станет! Честно-честно! А у тебя кто-то есть, да?

Я покачала головой. Есть ли? Казалось, что был Бертен. Вот, был… Ох!

– Линетт! А работа как? Я же…

– Хм-м…

Линетт Моринар подумала пару минут, а потом вдруг улыбнулась:

– Вета, а мы вот как сделаем. Я сейчас напишу твоему начальнику записку. Как его там?

– Растум. Харни Растум.

– Вот! Напишу, что у меня голова кружится и подташнивает и я себя не очень хорошо чувствую, а потому требую тебя в личные лекари дней на пять! А там уж мальчики что-нибудь придумают!

Я смотрела в ее зеленые глаза и понимала, что готова ей сейчас все простить. Вот за это понимание. За то, что не отмахнулась – да нужна тебе та работа? Не сказала, что у меня теперь будет другая жизнь, не предложила дождаться Алонсо Моринара, не… В носу защипало, и я махнула рукой, чтобы скрыть свое состояние.

– Линетт, может, не надо так на себя наговаривать?

– А я и не наговариваю. Меня и правда подташнивает, есть такое…

Я прищурилась. Подташнивает, говорите? А…

– Можно я тебя осмотрю?

– Можно. А что?..

Но я уже вела ладонями вдоль тела герцогини. Боль иголочкой скользнула по позвоночнику, но на то, чтобы увидеть, много силы не надо. Капелька…

– А то. Вы с мужем второго ребенка хотели?

Линетт медленно опустилась в кресло.

– Вета… правда?

И во взгляде – не радость, нет. Страх.

– Да, – удивилась я. – А что?

– Лим… Если как он?

Сначала я даже не поняла, о чем говорит герцогиня. Дошло только потом. Если второй ребенок унаследует ту же болезнь, что и Алемико Моринар… Вот где ужас-то для родителей. Ждать – и не знать. Или наоборот – знать, что твой ребенок родится больным, и нет возможности ему помочь, никакой нет…

Темный с ними, с иголочками. И с болью тоже. По пальцам побежали золотистые искорки.

– Не шевелись, ладно? А то мне тяжело…

Линетт замерла, даже боясь дышать, а я уже прощупывала своим даром искорку недавно зародившейся жизни.

И понимала – да. Могло быть такое. А мы вот сейчас…

Сейчас и лечить-то не надо, и сил почти не надо, просто работа ювелирно тонкая. Это вам не мечом рубить, тут словно вышивка бисером. Медленно-медленно. И очень осторожно…

Когда все закончилось, я могла только сидеть и дышать. Дышать и сидеть. Линетт тоже сидела в кресле и смотрела на меня с надеждой на чудо. А я даже сказать ничего не могла, казалось, виски разламываются от боли. И скажешь лишь слово, а голова просто треснет… Но у лекаря такая работа – себя превозмогать.

– Все будет хорошо…

Я еще успела увидеть яркие глаза Линетт. Искрящиеся, радостные, счастливые… А потом ковер как-то быстро понесся к лицу. Ей-ей, это входит в привычку – обниматься с коврами в доме Моринаров.

– Ваше величество, у канцлера в доме лежит раненый виконт Леклер.

Его величество отреагировал с должной невозмутимостью. Полюбовался на отполированные когти и уточнил:

– И кто его не добил?

Мысль о том, что Рамон Моринар отпустил живого виконта Леклера, ему даже в голову не пришла. Этот – не отпустил бы. Точно.

– Пока не знаю. Меня вообще подняли с кровати часа в три ночи…

– Сильным выплеском магии жизни?

– Именно!

Его величество понимающе кивнул. Он сам был разбужен этой вспышкой, и насмешливо подумал, любуясь на темный Алетар, что теперь о маге жизни не знают только тараканы. А остальные в курсе. Но сам спускаться в город не стал. Если король вынужден заниматься такими вещами, значит, это плохой король. У хорошего найдутся подручные.

– И?

– И я отправился к этой дурехе.

Его величество отметил формулировку: сам отправился, не послал слуг, не кликнул стражу, не… Вариантов было много. Если кто полагает, что герцог, командующий гвардией и один из ближайших доверенных короля, не знает, чем заняться, и может по городу бегать, это вы зря, очень зря. Послал бы слуг за девчонкой, ничего бы не случилось.

– Что там интересного?

– Виконт Леклер. Уже не вполне дохлый, но пока еще и не живой. И сама лекарка, которая на ногах не стояла. А еще человек пять стражников… Сила Ветаны попросту ввела молодого человека в нечто вроде летаргического сна, из которого он в скором времени выйдет, но сейчас будить его опасно и жестоко. Да и не получилось бы.

– Замечательно. Осталось объявления на столбах расклеить – у нас маг жизни появился.

Рамон только головой покачал:

– Я так и не могу понять – она это нарочно? Или просто такая дура?

Его величество печально вздохнул:

– Если бы ты не отворачивался от своего дара, а уделял ему больше внимания, то понял бы, что все не так. Маг жизни не может не лечить. Это как дыхание, как крик, как… да не важно. Она просто не может поступить иначе.

Рамон вздохнул:

– Понимаю я. Но…

– И сдержаться ни у кого из них не получается. Рядом с больным человеком маг жизни будет лечить. Будет дышать, двигаться, выплескивать свою силу, ставить человека на ноги, выкладываться до последнего предела… Они себя не контролируют в этот момент. Если рядом кто-то просит о помощи, они обязательно протянут руку. Думаю, маги жизни – это первая ступенька к Светлому. Те, кто даже в ущерб себе не сможет отказать в помощи другому. Нам в этом отношении проще, мы можем сбрасывать силу незаметно. Да хоть ты огонь в камине разведи, все уже легче будет. Мне тоже, сам знаешь…

Рамон знал. Сердце Алетара было напитано некромантией так, что это ощущал любой маг, приближающийся ко дворцу. Его величество не скупился на жертвы и на свою собственную кровь и силу, как и поколения его предков. И Алетар… В этом городе король был способен на многое.

Любое вражеское войско, дошедшее до Алетара, здесь и останется. На алтаре.

– Одним словом, они оба живы и находятся дома у моего дяди. Я решил их не разлучать, мало ли что…

– Правильно. Алонсо сможет их защитить.