– Кого? Где? Когда?
Косяк покачал головой:
– Я так понял, что это чье-то поместье за городом. Рядом. Кто-то из благородных игры играет, нам с таким не по пути.
– И что вы теперь будете делать?
– Ноги рвать.
Мальчишки уже договорились с рыбацкими артелями, и часть бездомников уже уехала. В их глазах Кривой Форель был достаточно серьезной величиной, чтобы прислушаться. Остались пока Шнырек, Косяк и еще двое ребят.
Почему меня решили предупредить? Так должок за ними, отдавать надо. Вот спасение жизни как раз и зачтется. Уезжайте, госпожа, целее будете.
Я кивнула и принялась расспрашивать обо всем услышанном. Что говорили, как говорили, какие слова употребляли… И с каждым словом мальчишки мне становилось все неприятнее. Судя по всему, тот человек был… из дворян. Небогатых, не особо знатных. Не вовсе уж мелкая сошка, но тупой исполнитель не из крупных. Он знал, что должно случиться нечто, он хорошо относился к Форелю или чем-то был ему обязан, он предупредил, как мог…
Что случится?
Вот это-то и было самым страшным. Неизвестность.
Что-то надвигалось, но что? И как? Подумав, решила посоветоваться с канцлером. А пока – поблагодарить мальчишек и заверить, что тоже уйду. Не ждать же, пока меня убьют?
Так я и сделала.
Хотела пойти к канцлеру на следующий же день, но закрутилась. Явился Бертен, попытался поговорить о любви, потом стражники принялись расспрашивать про Тамиру, мол, пропала… не объявлялась? Родня ищет!
Нет? Плохо, плохо…
День выдался безумный.
* * *
Ночь оказалась немногим лучше.
– Госпожа Ветана!!!
Дверь едва не слетела с петель. Я, как была, в одной ночной сорочке, бросилась к ней, распахнула. Когда все в порядке, так стучать не станут.
И в мой дом внесли тело.
– Господин Мирий? – узнала я стражника.
– Помочь можешь?
Тело осторожно опустили на пол, и по чисто выскобленным доскам тут же поплыла, растеклась кровавая лужа. Дар проснулся, словно кольнул иголкой.
– Что случилось?
– На соседней улице нашли. Там шестеро на одного… Когда мы подбежали, все кончено было. Чудом жив еще. Просто мы их спугнули, добить не успели. Парень дрался… жалко.
Я быстро провела руками по телу мужчины.
Так, удар в печень уже сам по себе смертелен. Еще били в живот, в грудь, легкое тоже повредили… Кажется, позвоночник сломан.
– Не жилец.
– Да я понимаю. Вета, ты можешь его в чувство привести? Хоть сказал бы, кто его да за что?
Это я могла. На пару минут могла.
– Господин Мирий…
– Что надо?
– Есть у меня одно снадобье, только оно из запрещенных.
– Да плевать…
– Вы выйдите на минутку…
В глазах стражника мелькнуло понимание. Так, если и спросят, он ничего рассказать не сможет. Привела лекарка в чувство – и слава Светлому. А как, что…
Средства такие и вправду имелись. Только Корона за них гоняла хуже, чем за дурман-травку, и были они под строгим запретом. Разве что в лечебницах, и то каждый грамм на учет.
Стражники понятливо затопали ногами по половицам, и через пару секунд дверь уже закрылась. Дело такое, житейское.
Конечно, ни к какому шкафу я подходить не стала. Просто положила руки на грудь раненого – и дар пошел сквозь меня мощной волной. Да такой, что мне страшно стало.
Жизнь вокруг тебя. Все в мире – живое. Расслабься, слейся с миром, ощути, как он отдает тебе свою силу – с радостью. Он счастлив помочь своим любимым детям…
Вылечить несчастного я не могла. Но привести в себя – спокойно.
Порозовело лицо, открылись глаза…
– Вета!
И только сейчас я его узнала. Тот самый мальчишка, который выжил после гонки в каретах. Кажется, виконт.
– Виконт?
Мальчишка приподнялся, цепляясь за мою руку, в горле заклокотало. Он понимал, что умирает. Я видела его глаза, и они были отчаянными и испуганными.
– Вета… Уезжай! Спасайся…
И откинулся назад.
Жизнь медленно уходила, гасла, и не было возможности вернуть утраченное. Если бы чуть легче… Но слишком много всего! Слишком его изуродовали.
– Что…
И на самом пределе выдоха мне удалось расслышать только одно слово:
– Люблю…
– Кончается?
Господин Мирий стоял за моей спиной.
Я вскочила на ноги.
– Нет! Будь оно все проклято – нет!!!
Этого мальчишку я не отдам! Даже и не рассчитывай, сестренка-смерть! Ты стоишь за моим плечом, я вижу это, но здесь и сейчас тебе придется уступить мне! Я не знаю, что хотел сказать мальчик, я ничего не знаю, но… А, Темного крабом!
– Я потом все объясню.
Больше у меня не осталось времени на слова, юноша уходил. И я сделала единственное, что могла. Положила руки на тонкие аристократические запястья и выпустила всю доступную мне силу. Бабушка просила, умоляла, предупреждала, но… А, к Темному! Я не знаю, почему так поступаю! Виконт мешал мне, раздражал, я хотела, чтобы его не было, но здесь и сейчас – я не могла дать ему уйти!
Сила хлестала потоком. Водопадом. Шла через меня штормом, ревела ураганом, била уже не искрами – полноценными молниями. Я видела, как побледнели, попятились к двери стражники, я знала, что сейчас просыпаются маги по всему городу, что этот поступок навсегда перечеркнет мою жизнь…
Не могу иначе. Он ведь ко мне шел, я поняла. Предупредить. Как-то в одно сложились портовые мальчишки и виконт, их предупреждение и его смерть на моем полу… Я не знаю, кто хотел остановить юношу. Я знаю другое – он не умрет.
И сила торжествующе взревела, вливаясь в каждую жилочку, каждую частичку раненого, восполняя утраченное… И в какой-то миг я увидела, как темная тень улыбнулась мне – и растворилась в ночи. До времени. До поры она позволяет мне выигрывать, потому что никогда не проигрывает.
Спасибо, подруга. Жизнь и смерть – две стороны одной монеты.
Глава 3
Снадобье было мерзким на вкус и еще более гадким по результату, но глаза я открыла. Если уж я знала запрещенные снадобья, то стражники знали их ничуть не хуже. Надо мной маячило бледное лицо господина Мирия.
– Вета, жива?
– К-кажется…
Собственный голос показался мне хриплым, как воронье карканье.
– Так это ненадолго!!! – вдруг взъярился стражник. – Ты что творишь, идиотка?!
Не будь мне так плохо, я бы хоть слово сказала, а так… Лежала и глазами хлопала, как хрюшка в луже. А господин Мирий продолжал орать. И из его возмущенных воплей я поняла, что…
Первое: не стоило лечить аристократов, меньше Леклеров – чище Алетар!
Второе: не стоило пользоваться своим даром при всех, теперь не скроешь!
И, наконец, третье: не стоило доводить себя до такого состояния!
Дура я, дура, если коротко. И пороть меня некому. А надо было.
Правда, выговорившись, Мирий поднес к моим губам стакан с водой, и я сразу же простила ему все на свете. Не было в моей жизни ничего лучше и вкуснее, чем этот стакан ледяной воды.
– Еще…
– Перебьешься. Простынешь.
– Я?
Стражник подумал, осознал глупость своего предположения – маг жизни простынет, – хохотнул и споил мне еще один стакан. И еще один. На третьем я уже шевельнулась, вызвав восхищенный вздох, и меня тут же уложили обратно.
– Ну живучая ты, Ветка! Только не дергайся пока, я ж тебе чернокопытника накапал. Теперь лежать надо, не то поведет…
Ну, поведет не поведет, а голова кружиться будет часа полтора так точно. Придется полежать. Только…
– А как…
– Этот? Не сдох!
– Мирий!
– И не собирается. Спит, что младенец в люльке. Ребята хотели и ему накапать, да я не дал…
– Правильно! Ему теперь ничего нельзя, только чистой водой поить.
– Напоим… Ты-то как?
И когда мы успели перейти на «ты»? А вот ведь… и неловкости никакой нет, словно дядюшка приехал, которого сто лет не знала, а все ж родня.
– Нормально. Скоро встану, у меня это быстро…
