– А как вы меня нашли, если не секрет?

– Ну это больше случай, хотя и Сам – тоже подсказал в какой-то момент. Открою тебе, как своему, гостайну – недоволен он низким качеством двойников, наш ВП. И – строго между нами – опасается быть скомпрометированным, неловким словом каким-нибудь или не выверенным до абсолюта поступком. Не тот поворот головы бывает, например, или даже, на худой конец, чихнёт невовремя или не так утрётся. Был один такой, мы его это… – тут он на миг замялся, но тут же продолжил, – в общем, отстранили. Короче, нужно, чтоб ни микрона ниже планки. Такова железная установка. Вот и мучаемся, как рабы на галере. А тут он вспомнил, что вас с ним попутали когда-то в молодые годы. То ли тебя, то ли обоих вас с одного и того же лагеря вышибли: вроде бы за нарушение режима. Но только сомневался, что подойдёшь. Сказал, что кроме всего прочего ты ещё и скрытый еврей, хоть и похож на более-менее нормального человека. А теперь, говорит, наверняка нос у него иудейской картофелиной сделался, как у дедушки-профессора, и хорошо, если не картавит, что тоже с возрастом случается в связи с анатомическим изменением гортани и носоглотки.

– Это что, серьёзно? – враз погрустнел я. – Так и сказал, что нос картошкой и что еврей не пройдёт?

– Ну сам подумай, – обречённо выдохнул Хорьков, – где он и где ты со своей наследственностью. Но это – вообще, в принципе, если рассматривать законы эволюции. А только я рад, поверь, что твой случай уникален. Ничего, слышишь? Ни-че-го-шень-ки не мешает, будто сделан по спецзаказу Администрации Верховного Правителя. Даже голос вогнали в тебя такой, что ночью разбуди, испугаешь. В хорошем, я имею в виду, смысле – похожестью. Нам с тобой и осталось-то всего ничего – стилиста-брадобрея напрячь – причёска-укладка-колеровка. И можно приступать к пробам.

– Так я двойник буду, значит? – уточнил я, – И на какой же срок? И каковы задачи? И кто ты сам тут, кстати говоря, – кто у меня прямое начальство?

– Я-то? Я тут, кстати говоря, руковожу Администрацией Верховного Правителя, – отозвался Владик, – и я же отвечаю за его двойников, включая тебя. Я ставлю задачу и к ней же вас готовлю. Больше ты ни с кем дел иметь не будешь, кроме непосредственно меня, Верховного Правителя и народов мира и страны. Но не лично, а лишь с толпой или через телевизор. Иногда голос попишем, если Первый не сможет по какой-то причине. Да мало ли чего! Без работы не останешься, гарантирую. А так… на всём готовом, плюс охрана у лифта и уборка по типу Блажновой… ну вроде как для личной жизни, – и приличное вспомоществование, непосредственно на сберкнижку. Вопросы имеются?

– Постой, так сколько их, я не понял? Нас, я имею в виду, двойников Кирилловых.

– Семь, если с тобой. На данный момент в работе шесть, опять же включая тебя. Каждый на своём месте, по ситуации. Но к тому дело, смотрю я, идёт, что ты, Гарь, будешь основной. Такой в нашем хит-параде проходит, как «оригинал», исходя из условий минимальных потерь и максимальных выгод для империи. – Всё это время он прохаживался от стены до стены, огибая по пути обеденный стол и подгоняя левой рукой Левитанов под идеальную горизонтальность развески. Педант. Правой – теребил подбородок, одновременно пребывая в собственных государственной важности мыслях. Затем присел ко мне, на диван. И продолжил лекцию: – Есть у нас «Говорун», тоже вполне приличный работник, но сверхузкого направления: озвучивает аудиосуфлёра на ежегодных встречах Верховного с народом. Иногда – фильмо-документАрию, если требуется. Ну ещё «Удмурт» имеется: он пока в деле, но лично я считаю его крайне неудачной копией. На мой вкус явная подделка, хотя Первый и не разделяет. Что он там в нём видит – своё какое-то? А, может, и изнутри идёт та общность, не знаю, не знаю. Но мы его в любом варианте держим больше как запасного игрока, на случай, если другой не сможет.

– А почему, собственно, удмурт? – удивился я, несколько уязвлённый схожестью нашего общего оригинала с нетитульным собратом.

– Да у него самую малость скулы подкачали, – отмахнулся Владик, – у тебя-то с Первым в этом смысле более-менее ещё, практически то на то, а у этого они как бы чуть-чуть раздались и немного отъехали за Волгу, в Мордву какую-то, ближе к чувашам. Нет, не то, не то… – он в сомнении покачал головой. – Только на дальних расстояниях и может работать, ближе не пускаю – подставит так, что после неприятностей не оберёшься.

– А ещё кто? – мне уже было интересно, хотя сама по себе чудовищность выявленной ситуации время от времени достигала башки и заставляла височные жилки пульсировать где-то ближе к затылку. И всё же в то время я ещё не до конца понимал, куда попал, какое страшное горе свалилось на меня и через что мне предстоит пройти в связи с запуском своей единственной жизни на эту во всех смыслах дикую орбиту.

– Кто ещё? Ну ещё имеем «Либкнехта», например, потому что он по отчеству Карлыч. Им я тоже недоволен. Больно уж нехорошо в том году засветился на встрече с киргостанским главой. В отдельные моменты дрыгал ногами не по протоколу. И кроме того, у него рекордно пухлый подбородок, какой вообще недопустим. Кирилл Владимирович гневался, когда в записи потом на себя такого глянул. И были оргвыводы. Так что Либкнехт у нас тоже, можно сказать, пока в резерве главной ставки. – Он саркастически хмыкнул и вновь принялся теребить подбородок. – Зато «Дипломатом» ВП пока, вроде бы, доволен. Этот у нас больше на брифингах стоит, но непременно в наушниках: у него с ушами непорядок. Тебе вон лопоухость частично сняли, без проблем, а с ним гладко не получилось, мышцу не ту посекли с одной стороны. С этой стало нормально, а с той – оттопырка. Лучше б вообще не трогали, идиоты. Ну мы потом того хирурга на минус шестой спровадили, на жёсткую профилактику.

«Что же тогда минус седьмой… – в страхе подумал я, – натурально ад, что ли? А на шестом – тренировочный крематорий»?

– Так вот я и говорю, – продолжил Хорьков, – почему мы тебя так тщательно с самого начала опекали, Упырёва напрягли, команду спустили, чтобы не доставал по-пустому, и вообще?

– Почему?

– А потому что, когда итальянский премьер сразу после брифинга чокнуться с ним пожелал два года назад, шампанским, так этот наш гомункул вовремя улизнуть не успел. И пришлось наушники снимать, ухо дурное светить. А оно нам надо через одно ухо подставляться, чтоб насчёт другого пересуды иметь ненужные? То-то и оно… – Он вздохнул, но тут же вновь по-доброму улыбнулся: – Другое дело, когда «Банкетный» работает – этот из удачных, считаю. Душа народа: выпить может, чокнуться, рукопожаться с публикой, сфоткаться опять же. Где он, там мы стараемся побольше спиртного, хорошего, обильно. Не считаем, не жмотничаем – главное, усыпить бдительность: а ведь лучше нет, чем через это дело усыплять, сам знаешь. Ты же у нас тоже в этом смысле проблемный, насколько я помню. – Я только собрался открыть рот, чтобы частично возразить, но Владик уже опередил меня, добродушно хлопнув по плечу, – Ладно, не возникай, Гарь, это решаемо. Полторы кремлёвских таблетки, и ты в порядке. На неправильный алкоголь – быстрая отрыжка, зато на нужный – полное мерси от организма. Я через Ионычевых людей выпишу для тебя, с запасом, на непредвиденный протоколом вариант.

– Кто это, Ионыч?

– Старцев Дмитрий Иваныч, глава УПОЖХа – Управления обеспечения жизни и хозяйства при Верховном Правителе. Без него никуда: все резиденции на нём, снабжение, транспорт, жильё, медицина верхов и всё такое. Мутный дядька, если честно: одно слово – самбист. Чуть зазеваешься, если что, так сустав наизнанку вывернет или любую конечность на излом так поставит, что не вывернешься. Ему всё равно кого ломать, хоть Иисуса Христа, а хоть сатану, без разницы, лишь бы верх был его. Так что ты поосторожней с ним, Гарь, рот особо не разевай, заглотнёт и не подавится.

– А на тебе, Влад, выходит, только мы?

– На мне брат, идеология имперского уложения и руководство всем аппаратом. Известное дело – смысловик. Ну а вы – мой факультатив, доп.нагрузка, которую человеку со стороны не доверишь, слишком ответственно.