Разделение детей на группы по интересам заняло ещё какое-то время, и участвовать в этом деле пришлось не только новоявленным капитанам, но и нам с Лиеной, а также дедушке Ульху. Он, в принципе, был немногословен, но если уж что-то говорил, то к нему обязательно прислушивались и делали так, как старик велел. По итогу четверо мальчишек во главе с Беоном убежали рыбачить, прихватив удочки. Вместе с Гэри, с одобрения Диего, я отпустила в лес одиннадцать ребятишек, молясь про себя, чтобы вернулись они в полном составе. Остальные, преимущественно девочки, разбились на две группы: одна отправилась на кухню, вторая за тряпками и ведрами. Самые мелкие, в возрасте от двух до семи, а это аж двенадцать человек – остались на попечении Марьяны.

Ф-у-у-у-х, кажется, справилась. Водички бы…

Ладно, включаемся в работу.

Во-первых, нужно разобраться с финансами приюта. То, что мэр так легко открестился от воровства, меня совершенно не устраивало. На кой ляд такой чиновник вообще нужен, если он и палец о палец не ударит ради своих людей?

Возможно, мне всё-таки удастся с него стребовать хоть какую-то копеечку. Только сперва нужно изучить трудовой договор, если таковые в этом мире существуют. Взглянуть, на что же подписалась Эмилия до моего появления. Второе – разобраться с продовольствием, устроить экскурсию по зданию и выяснить, в каких всё-таки условиях живут отказники. Изучить документы на детей и сотрудников. Составить графики дежурств. И это только планы на самое ближайшее время.

Но сейчас нужно сдержать данное обещание и помочь девочкам с уборкой, хотя бы направить их работу в нужное русло.

Девочек, что остались в доме, было восемь – самой младшей девять лет.

– Тамия, вы пока приготовьте тряпки, ведра и чистящие средства, переоденетесь в то, что не жалко, а определю фронт работ. Встретимся с вами здесь же через час. Договорились?

Мои помощницы тут же удалились выполнять поручение, а я отправилась с экскурсией по приюту. Начать решила с самого верха.

Итак, в доме было всего три этажа, а также роскошная мансарда, на которую я забралась по крепкой с виду лестнице. Просторная, сухая, слегка захламленная, конечно, и очень-очень пыльная, но это уже мелочи. Огромное, в человеческий рост, круглое окно с разбитым стеклом притягивало взгляд. Мало того – оно открывалось! А стекло можно и заменить, саму мансарду отмыть, и это помещение приспособить подо что угодно. Хоть игровую комнату сделать, хоть читальную. Благодаря окну тут очень светло почти до самого вечера.

Третий этаж состоял из шести комнат. Одни поменьше, другие более просторные. Помещения пустые и пыльные, уборка однозначно требуется.

Закончив свою экскурсию по третьему этажу, я спустилась ниже и встретила Диего. У мужчины был в руках поднос с тарелками.

– Зачем же вы несете еду в комнату, если можно спокойно позавтракать в столовой?

– Это не для меня, леди Риштар. У нас один мальчик… заболел, – уклончиво ответил Диего, отводя взгляд. Я тут же сделала стойку, словно пёс, напавший на след. Ещё один мальчик! Неужели Димка? – Встать он с кровати пока не может, а есть нужно.

– Ведите, – мужчина был не в восторге от моего приказа, но, стоит отдать должное его выдержке, лишь кивнул и молча продолжил путь широким размашистым шагом. Я двинулась следом.

И в первое мгновение не поверила своим глазам. От неожиданности схватилась за косяк, чтобы не свалиться прямо на пороге комнаты.

На койке лежал мальчик, на теле которого не было ни единого живого места. Спина его представляла ужасное зрелище: огромные бордовые, а местами и густо-фиолетовые кровоподтеки, множество следов от розог или плети – в этой области у меня познаний не имеется. Но спина его была исполосована до мяса, некоторые рубцы загноились и опухли.

Мальчик смотрел в противоположную от меня сторону, лежал совершенно неподвижно, но был в сознании, судя по тому, как о чем-то тихо, на грани шепота, разговаривал с Диего. На ватных ногах подойдя ближе, я увидела, что одна его рука, такая же синюшная, как и остальное тело, свисает с кровати. Мальчик опустил ладонь в коробку, в которой под боком у взрослой кошки ползали совсем еще мелкие котята.

Он поглаживал теплую пушистую шерсть, а кошка, вылизывая котят, время от времени проводила языком и по детской ладони. У меня почему-то защемило сердце.

Нужно было понять, мой ли это мальчик. Прямо здесь и сейчас. Неважно, что я тут не одна.

– Дима… – Кажется, из-за внезапной осиплости из моего горла вырвался лишь хриплый шепот, но даже он подействовал, как удар током. Мальчик вздрогнул, словно в судороге, и тут же тишину нарушил стон боли, от которого меня саму передернуло.

Господи, это мой ребенок! Мой!

Не сумев совладать с собой, я упала на колени перед кроватью и разревелась, не в силах сдержать эмоции, что обуревали меня с того самого момента, когда моего без пяти минут сына убили прямо у меня на глазах.

Я захлебывалась в рыданиях и задыхалась от недостатка воздуха.

Подавляемые всё это время чувства высвободились из тисков жесткого самоконтроля и обрушились на меня подобно снежной лавине.

К чертям на сковородку Лёшку, который с такой лёгкостью перечеркнул две жизни! Ведь то была реальная, самая что ни на есть настоящая, смерть моего самого любимого и дорогого мальчика – я до сих пор помню, какой горячей была его кровь на моих ладонях, как угасала в нем жизнь. Мечта была так близко, но по вине непутевого ангела всё пошло прахом! И этот новый мир с варварским, скотским отношением к сиротам! В котором Димка лежит, располосованный до мяса, избитый до такой степени, что шевелиться не в силах.

– Димочка, мальчик мой… – я осторожно, едва касаясь, перебирала его волосы, боясь причинить боль.

Да за что у него судьба такая?

В одном мире родители отказались и отдали в детский дом, после чего его вовсе убили. Попал в другой мир – и тут он отказник и опять на краю жизни и смерти. Ну не заслужила светлая детская душа такого отношения! Что вы за ангелы, в конце концов, если так поступаете с ребенком? Хуже людей ведь!

– Дима, это я, Лиза. Ты только не пугайся моей внешности, я тебе совсем скоро всё-всё расскажу, обещаю!

– Лиза? – он пристально разглядывал моё лицо и не находил знакомых черт. – Но так не бывает…

– Ты можешь спросить меня о чем угодно, что известно только нам двоим. И я отвечу. Хочешь?

Спустя минуту тишины, нарушаемую лишь моими всхлипами, Димка задал вопрос, от которого на душе у меня потеплело:

– Как мы хотели назвать кота?

– Бантик, – ответила я, не раздумывая и доли секунды, и тут же продолжила: – А собаку Хвостиком. Директрису детского дома звали Лидия Николаевна, и в тот день мы собирались праздновать твои успехи в математике. И ты сказал… – в горле резко запершило, – что готов отправиться со мной на край света… помнишь?

Из глаз мальчика вдруг ручьем хлынули слезы – еще бы, столько переживаний для одного ребенка! И он завыл то ли от боли, то ли от облегчения, что больше не один в этом странном месте, где ему всё чуждо и незнакомо.

Я переполошилась, не зная что сказать.

– Лиза, это меня так ангелы наказали, да?

– О чем ты говоришь, Димочка?

– Ну, за то, что я напал на Лешу с ножом, и теперь я такой… Марик сказал, что я скоро умру. – И, будто подтверждая ужасные слова незнакомого мне пацана, Димка вдруг закашлял… оставляя капли крови на подушке. Сердце в очередной раз совершило кульбит, ухнуло куда-то вниз и разбилось вдребезги.

– Димка, не говори ерунды. Твой ножик для Алексея, что деревянная зубочистка, на один зуб. Так что ты не виноват. – Я говорила чистую правду, надеясь, что мальчик это почувствует. Нож у него был, да только не нож, а металлическое недоразумение. Складной, совсем крохотный, рассчитанный на детскую руку. Да ещё и с тупым лезвием – сама же его и затупила, чтобы не поранился ненароком. Он был для детского самолюбия, как атрибут настоящего взрослого пацана. – Как и в том, что происходит сейчас, твоей вины нет. Ты мне веришь?