Долго я бродила по городу. Меня преследовали дворники и собаки. Уличные дети кидали в меня камнями и ледышками. Мне невыносима стала такая жизнь, и я ушла в деревню. Но и в деревне меня не оставляли в покое. Когда меня люди кормили, я не трогала домашних птиц. От голода же я стала таскать цыплят и голубей. За то на меня ополчилась вся деревня. Мне расставляли капканы, в меня даже стреляли из ружья. У меня под кожей и сейчас сидит несколько дробинок.

Я. убежала в лес. Здесь меня никто не трогает, потому что меня трудно найти: мне есть где спрятаться в густых деревьях. Люди бранят меня, что я разоряю птичьи гнезда и поедаю птенцов. Но ведь это мой корм. А сами-то люди часто разоряют гнезда только ради яиц, без которых они могут прожить, или даже просто ради любопытства или удовольствия разорить гнездо.

Зимой я подстерегаю мышей в их норках под снегом; ловлю зарывшихся в сугробе на ночь тетеревов и куропаток. Когда же добычи нет, отправляюсь на деревенские гумна и там в соломе нахожу мышей. В холода я забираюсь в сенные сараи или в стога и зарываюсь в сено. Иногда моей квартирой служит дупло старого, гнилого дерева, Так проходит моя жизнь.

– Вы не так поступаете, – обратилась к кошке белка, сидевшая на большой еловой ветке над головами зверей. – Оттого вы и голодаете, что не так поступаете. Вы не запасаете на зиму корм. Вот у меня есть запас орехов и сушеных грибов. Я сама всё это собрала и заготовила на случай голодовки. Вы надеетесь на свои зубы и когти, оттого и голодаете часто. Вы – страшный и злой зверь. А что вы жили у людей, так этим хвастать нечего. Моя мамаша тоже жила у людей в клетке, бегала в колесе и ела кедровые орехи. Ей не понравилась такая жизнь, и, когда клетку забыли запереть, она убежала опять в лес и всё нам рассказала. О, моя мамаша тоже много повидала на свете.

– Ты все толкуешь о мамаше. А сама-то ты что видела? – проговорила презрительно кошка.

– Я-то? Я-то не видала? Вы ошибаетесь. Если вам рассказать про мою жизнь, вы не повторите ваших слов.

– Расскажи, расскажи!

– Родилась я, – начала белка, – в гнезде, сплетенном мамашей из прутьев на сучьях большого дерева, далеко, далеко отсюда. Да, у меня была прекрасная воздушная колыбелька. Мамаша нам приносила орехи, еловые шишки и учила, как их шелушить, чтобы достать маленькое семя. Потом мы разбежались по лесу и сами стали добывать себе пищу, сами стали строить гнезда для своих семейств. Врагов у нас было много. Нас преследовали куницы, хорьки, лисицы, рыси, даже хищные птицы. Летом нас люди не трогали, а зимой охотились из-за нашей теплой, серой шкурки. Но мы очень ловкие и умеем бегать и прятаться от наших врагов. Мы необыкновенно искусно лазаем по самым высочайшим деревьям, по совершенно гладким стволам и легко прыгаем с ветки на ветку. Когда у нас в лесу неурожай еловых шишек, мы переселяемся в другой лес, где их много.

Один раз у нас на родине случилось огромное несчастье. Люди стали рубить деревья в нашем лесу. Они валили дерево за деревом. Жаль было смотреть, как падали огромные стволы с ветками, унизанными еловыми и сосновыми шишками. Нам становилось все теснее и теснее. Но вот срубили последнее дерево и нам негде было уже приютиться. Вот тогда-то и совершилось великое переселение белок в ваш лес, господа звери.

Прежде, чем оставить родину, я заглянула в то место, где у меня были спрятаны в дупле пня орехи. Мне хотелось побольше поесть на дорогу. И что бы вы думали? Человек стоял около моего пня и выбирал из него орехи в свою кожаную рукавицу, такую большую, что я в ней могла бы спрятаться. Он насыпал полную рукавицу и был очень рад. Он грыз орехи и хвалил их. О, я собираю самые лучшие, самые спелые орехи! Со свищём вы не найдете в моем запасе ни одного ореха.

– Отнесу ребятишкам, – сказал он и понес с сечи ограбленные у меня орехи.

Между тем, я ведь готовила их не для него, а своим детям. Ну, не бессовестно ли он поступил со мной? А еще человек! Воришка скверный!

И вот, мы тронулись в путь отыскивать новое место для житья.

Путешествие наше было долгое и опасное. Встречавшиеся хищные звери преследовали нас. Днем над нами кружились ястреба, а ночью совы, сычи и филины.

Когда мы переходили деревню, за нами охотились собаки. От одной собачонки я едва спаслась на крыше сарая. Но вот мы миновали деревню. А тут еще препятствие: большая река. Как мы её перешли – это удивительно. Надо было плыть так, чтобы не замочить хвоста; иначе мы рисковали утонуть. Некоторым из нас посчастливилось забраться на плывшее бревно, и мы на нем приплыли к противоположному берегу. Одна белка утонула, а другую проглотила в воде огромная рыба. Страху, страху-то что было! Уж я вам и передать не могу.

Добрались мы до небольшого леса и тут сделали привал. Я влезла на тонкую березку. Вдруг, вижу, подо мной лает собака, смотрит на меня и вот лает, вот лает. Ну, думаю, не достанешь! О, ужас! Подходит человек. Сначала он бросал в меня палками и не попадал, потом принялся трясти березку. Как я ни цеплялась когтями – не могла удержаться и… сорвалась на землю. Собака бросилась на меня, но я успела спрятаться под куст, а оттуда добежала до мохнатой елки и укрылась в её ветвях. Человек стал подрубать эту елочку. Я соскочила на другую, с неё на третью и пошла, пошла с дерева на дерево перепрыгивать, пока не скрылась от преследователей. Замучилась я так, что едва дышала.

Но вот мы добрались и до этого большого бора. Только не все добрались.

А вы, госпожа кошка, говорите, что я ничего не видала в жизни. У, какие у вас страшные глаза! Я боюсь вас: вы можете меня съесть.

– Я тоже много испытал в жизни, – начал свой рассказ седой, лобастый, хромой волчище. – Родился я в большом, глухом овраге среди леса. Наше логово было в чаще непроходимого кустарника. Со мной там жили отец и мать. Нас, волчат, было пять штук. Мы играли друг с другом и частенько дрались из за пищи. Родители приносили нам разных зверьков и птиц. Один раз принесли половину теленка, другой раз – целую овцу. Потом мы всей семьей ходили на промысел, конечно, по ночам, а днем укрывались опять в своем овраге.

Мы резали жеребят, телят, овец, коз; охотились за лисицами и зайцами, ловили сидевших на земле птиц, белок и других животных. Зимой нам приходилось часто голодать. По ночам мы выли, переговариваясь друг с другом. Когда нам нечего было взять в лесу, мы отправлялись в деревни и там добывали собак. Это было трудное дело, так как домашняя собака – умное животное. Приходилось прибегать к хитрости. Один из нас, обыкновенно, выманивал собаку на улицу или на задворок, а остальные подкарауливали где-нибудь за углом строений, за копной хлеба, за кучей дров или за ометом соломы и, когда собака отдалялась от своего двора, нападали на нее.

Люди нас считают тоже вредными для себя животными и преследуют нас так настойчиво, что во многих местах уничтожили нас совсем. Я много потерпел от них. И как я только уцелел до сего времени!

В первый раз я попался в тенета, в верёвочные сети, расставленные в лесу и в которые меня загнали гончие собаки. Я быстро запутался в этих предательских сетях. Меня связали по ногам и скрутили морду ремнем. Меня держали в клетке и хорошо кормили. Потом повезли в город и там, посадив в ящик, держали некоторое время в сарае. Затем поставили ящик со мной среди большой луговины за городской заставой. Вокруг меня собрался народ. Я не знал, что они хотят делать со мной. Но вот я увидал, как на луговину выехал верховой, а с ним появились и наши враги – борзые собаки. Тут я догадался, что меня хотят травить, ради потехи публики и чтобы испытать на мне резвость и злобу охотничьих псов. Какова жестокая забава!