– Все мы подданные одной короны и живем в одной стране, разве не так?

– Многие горцы не согласятся с вами. Особенно те, чьи кланы проиграли при Каллодене.

– Но это было много десятилетий назад, – возразила Виктория.

Экономка вздохнула:

– Некоторые старики до сих пор не могут пережить поражения. Они привязаны к старым временам, когда мужчины были воинами и не боялись тягот жизни.

– Лорд Арнпрайор и воин, и джентльмен. Мистер Макдоналд не может не видеть этого.

– Да, но мистер Макдоналд считает, что его светлость слишком современен и отвернулся от прошлого, чуть ли не предал клан и Шотландию. Вот почему мистер Макдоналд так влияет на братьев: он боится, что молодые люди забудут, кто они такие.

– Я уверена, граф просто хочет, чтобы его братья вели себя, как подобает воспитанным людям.

Судя по тому, что Виктория видела сегодня за ужином, ситуация была совершенно безнадежной. Близнецы постоянно всех перебивали и ели, как дикари, чем дед весьма гордился. Ройал, наоборот, практически не проронил ни слова, ел с отстраненным видом и вышел из-за стола до того, как подали десерт. Алек и граф Арнпрайор мужественно пытались вести нормальную застольную беседу, но к концу вечера его светлость выглядел так, будто желал убить всех, кто сидел за столом.

Посреди вечера он вдруг стал, хмурясь, посматривать на Викторию. Она пыталась быть максимально вежливой, но после того, как Ройал не раз проигнорировал ее слова, а Ангус излил несколько тирад про «треклятые английские обычаи», мисс Найт сдалась и замолкла. Очевидно, графу это не понравилось. В результате она отказалась от чая в гостиной и отправилась в спальню.

Миссис Тэффи серьезно посмотрела на нее:

– Лорд делает все возможное, но он уже не знает, что предпринять. Он нуждается в хорошей, доброй гувернантке – такой, как вы.

– Скорее, он нуждается в акте парламента. – Виктория поморщилась, как только язвительные слова слетели с ее языка. – Простите, я нагрубила. Кажется, я устала больше, чем думала.

– Никто не станет вас осуждать, мисс, это точно. Только святая может согласиться на такую работу.

Виктория чуть не рассмеялась. Она? Святая? Она всего пару недель назад убила человека, конечно, все святые так поступают.

Миссис Тэффи достала грелку из очага и положила между простынями.

– Не бойтесь. Вот увидите, братья со временем будут делать все так, как скажет им его светлость.

Заметив молчание мисс Найт, экономка бросила на нее быстрый взгляд:

– А, значит, вы думаете бросить нас, мисс?

Укоряющий тон застиг Викторию врасплох.

– Я… э-э-э… Наверное, так. Не думаю, что смогу чем-то помочь в сложившейся ситуации.

Миссис Тэффи явно упала духом от ее слов. Виктория почувствовала укол совести. Ее заманили сюда под ложным предлогом, но разочаровывать других людей она не любила.

И все-таки предать ожидания нескольких человек – пусть даже среди них окажется и Доминик – было предпочтительнее, чем ввязываться в заранее обреченное дело. Служба у лорда Уэлгейта наглядно показала ей, что получается, если не прислушаться к интуиции.

Однако взгляд пожилой экономки пронзал Викторию до глубины души.

– Не соглашусь с вами, мисс, – заявила миссис Тэффи. – Господь видит, графу не помешала бы помощь такой дамы, как вы. Ему требуется кто-то с добрым сердцем.

Виктория почувствовала, как румянец начал проступать на ее щеках.

– Я не понимаю, о чем вы…

– Его светлость многое повидал, – мрачно объяснила экономка. – Это оставляет свой отпечаток на человеке, делает его угрюмее, жестче.

– Я не сомневаюсь, многие мужчины, прошедшие войну, видели ужасные вещи, и это тяжкие воспоминания.

Миссис Тэффи невесело улыбнулась.

– Да, война меняет человека, но я говорила не об этом.

– Но о чем же тогда?

Экономка ненадолго задумалась, а затем пожала плечами. Похоже, она собиралась рассказать что-то личное из жизни Арнпрайора, однако передумала.

Пожалуй, это к лучшему, сказала себе Виктория, подавляя любопытство. Граф был интересным человеком, но завтра она уедет и, скорее всего, больше никогда его не увидит.

– Я хотела сказать, что лорду нужна в доме умная и кроткая женщина, – продолжила миссис Тэффи. – Его мачеха была такой. Добрейшая женщина. Ее сыновья, и приемные в том числе, делали все для нее.

– Но она их мать, – возразила Виктория. – Наверняка это играло большую роль.

– Не спорю, мисс, – сказала экономка, возвращая грелку к очагу. – Ох, что-то я разболталась, а вы, наверное, давно хотите лечь. Не знаю даже, что на меня нашло.

Виктория вежливо улыбнулась. Завтра днем она отправится в Глазго, а через несколько дней – в Лондон. От встречи с семейством Кендриков останутся только воспоминания. Ничего хорошего не выйдет, если она останется здесь, как бы ни думали Доминик, Алек или кто угодно.

Но во сне Викторию преследовало строгое и прекрасное лицо. Пронзительный взгляд голубых глаз корил ее за поспешное бегство от того, кто нуждался в ней больше всего на свете.

Виктория вскочила с кровати. Ей снилось, что она бежит по винтовой лестнице в башне – все выше и выше. Ее догонял преследователь. Вдруг вместо каменных ступенек ее ватные ноги нащупали землю, и мисс Найт очутилась на крутом склоне скалистого холма. Враг затерялся в тумане внизу, у подножья. Раздался жуткий, высокий звук.

Звук, который преследовал ее и сейчас. Нет, погодите, она его действительно слышала.

Кто-то играл на волынке!

В первый раз Виктория услышала звучание этого инструмента в Глазго, когда целый оркестр промаршировал мимо церкви, где она с Алеком находилась на воскресной службе. Вдохновенная интерпретация гимна «О, благодать» тронула ее до глубины души.

Но ничего трогательного и прекрасного в визге, раздававшемся за окном, не было. Наоборот – пожалуй, ничего ужаснее она в жизни не слышала, и что-то ей подсказывало, что это преступление над музыкой и инструментом совершали специально для ее ушей. Поспи Виктория чуть подольше, она выкрикнула бы в окно, что больше нет нужды прогонять ее отсюда, ни за какие богатства и рекомендации в Кингласе она не останется.

Но поскольку мисс Найт еще толком не отдохнула, да и не принято, чтобы приличные дамы кричали в окно на незнакомцев, она улеглась обратно в постель и накрыла голову подушкой. Звук в результате таких мер чуть затих, но недостаточно. Заснуть снова не удавалось. Оставалось только надеяться, что Арнпрайор или по крайней мере миссис Тэффи спустится и заткнет негодяя.

Спустя долгие минуты вой оборвался. Во дворе кто-то спорил, затем на замок опустилась тишина. Убрав подушку и уютно устроившись под шерстяным одеялом и атласным покрывалом, убаюканная мыслями о том, что завтра к этому времени она будет находиться в одной из спален особняка Алека в Глазго, Виктория погрузилась в сон.

Ночную тишину разорвало утробное гудение, отдаленно напоминающее звук, связанный с отправлением естественных потребностей. Виктория снова вскочила с кровати. Чтобы успокоить сердце, пришлось сделать несколько глубоких вдохов.

Набросив на себя накидку, она попыталась нащупать ногами тапки. Несмотря на тлеющий огонь в очаге, в комнате было темно и холодно.

– Ух! – Ударившись об одну из ножек кровати, Виктория стиснула зубы от боли. Встав на четвереньки, она принялась искать тапки, проклиная про себя каждого Кендрика, включая графа.

Наконец обувь была найдена. Виктория распахнула дверь в коридор, и тут же из соседней комнаты вышел Алек. Выглядел он угрожающе.

– Очевидно, это представление разбудило и тебя, – заметила она.

– Как же можно проспать такое чарующее исполнение «Побега королевы Мэри из Лохливена»!

– Боже милостивый, ты распознал в этих звуках какую-то мелодию? Впрочем, неважно. Кто вообще мучает инструмент в такой поздний час?

– А ты как думаешь? – прорычал Джилбрайд.

– Мистер Макдоналд?