Это была Нюся. Та самая, которая столько пережила в день своего отъезда из страны. Но судьба приготовила ей и другие сюрпризы. После случившегося, муж попал в психиатрическое отделение больницы, где позже ему диагностировали и другую, неизлечимую болезнь. Скоро он ушёл из жизни в один год с её мамой. Пришлось одной тянуть двоих детей, работать санитаркой, и сдавать трудные экзамены по своей основной профессии врача. Ребята подросли, а она, подтвердив специализацию терапевта, получила работу в муниципальном госпитале. Замуж больше не вышла, но жизнь наладилась: купила машину, дом, выучила детей. А сейчас и Юлик собрался жениться. Он стал полной копией папы – таким же высоким, крепким, красивым парнем…

Увидев перстень, Нюся сразу опознала его по внутренней зарубке – инициалам, сделанным ещё первым носителем. И тут же захотела спросить: «Откуда он у вас?!» Но испугалась своего вопроса, подумав, что может не только выдать своё волнение голосом. Ведь если ювелир узнает её отношение к кольцу, он может по разным причинам не захотеть продать его… Поэтому, слегка отодвинувшись от стола, упираясь руками в колени, как бы оценивая будущую покупку, медленно произнесла:

– Я беру перстень… Мне нравится работа… Оригинальна и надпись на печатке… Сыну моему подойдёт, а для его невесты я выбрала вот это изделие по вашему каталогу, указала она пальцем… Номера их колец записаны на обратной стороне моей визитки.

Положив покупки в красивый, яркий пакет, хозяин и сам светился от пришедшего к нему счастья: гостья оплатила всё не торгуясь. И теперь он парил возле неё, провожая к выходу. Уже, открыв дверь, Яков со словами прощания и благодарности задал давно волновавший его вопрос:

– Я понял, что кроме английского, вы владеете и ивритом. Что же выгравировано на печатке?

– Мудрая мысль из «Книги псалмов» царя Давида, глубоко вздохнув, но с чувством собственного достоинства, ответила женщина:

– Да воздастся каждому по делам его…

– Брызги шампанского, самые настоящие брызги, – радостно закричала Ниночка, наблюдая как папа наливает ей немного вина в прозрачный фужер. А оно пенилось и искрилось, пытаясь вырваться наружу. За другими праздничными столами одной из школ города так же бурлило веселье выпускников. Сегодня им вручили аттестаты, а о зрелости они ещё только догадывались… Это была их ночь, весёлая и яркая. С грустинкой скорого расставания, но и трепетного ожидания вступления в новую жизнь.

Рядом со своими чадами сидели родители и не могли наглядеться на них.

– Ананасы в шампанском, – громко произнёс, пришедшие в голову знакомые строчки, Ниночкин папа. Дальше не помню, посмотрел он на жену.

– Это Игорь Северянин, – уточнила она. – А вот ты, грамотей, сколько раз ездил в Киев, так ни разу не привёз их попробовать.

– Достану! – сразу отреагировал он, – как только поедем с Ниночкой поступать.

Продолжал шуметь выпускной вечер, и в наступившую ночь ребята танцевали под магнитофон, прыгали и дурачились. На столах ещё было много закусок, но есть уже никому не хотелось. Начинались застольные беседы в ожидании рассвета.

– Петрович, – подошёл к учителю труда директор школы, – не пора ли навестить твоё хозяйство?

– Давно жду команды! – поднялся высокий и крупный Иван Петрович, – поддерживая рукой широкий зелёный галстук.

Они зашли в слесарную мастерскую, где её хозяин достал из шкафчика заранее припасённую бутылку «Столичной», несколько бутербродов с сыром и два стаканчика из тёмно-зелёного стекла. Это был его любимый цвет ещё со времён армейской службы. Когда появилась возможность после выхода в отставку купить машину, то и «Запорожец» он приобрёл с защитным оттенком. Ученики прозвали учителя «Пограничник» и побаивались резких суждений ментора, а коллеги не любили за обычно приказной тон разговора в общении с ними.

С директором, таким же отставником, они встречались часто, дружили семьями, и любили сойтись за хмельной чаркой.

– Ну что, – встал Петрович, – уже двадцать второе июня, давай помянем наших ребят…

– Садись, капитан, – не настоялся за сегодня? – махнул рукой директор.

Они выпили, разлили ещё по одной, но говорить им не хотелось. И так давно всё знали друг о друге: и эпизоды фронтовой жизни, и истории полученных ими боевых наград, и все семейные новости… А сейчас была горечь во рту от выпитой водки, да желание поскорее дождаться утра, за которым маячил долгожданный отпуск.

В коридоре послышался шум шагов и громкие голоса.

– Это наш физик в радиорубку пошёл, – определил директор, – кстати, как он тебе?

– Да кто знает, не первый год у нас работает, а понять его не могу. И на уроках у него бывал, когда по обмену опытом друг к другу ходили – понравились, чего там говорить, толковый парень. Ребята его любят, сам знаешь. И всё же, помнишь, зацепил я на профсоюзном собрании Якова Михалыча, попросил высказаться в отношении агрессивных действий Израиля. Ответил, но как?..

– Отношусь к нему, как все советские люди.

И всё. Хитрые они, евреи, сами себе на уме…

– Вот и я о том же подумал, Петрович. Вчера звонил Бережной. Просит для дочки своего друга часы физики на следующий год, как будто не знает, чем мы располагаем. Пока у нас нет, говорю, а он:

– Полставки наскреби, и давай жить дружно…

Ну, и что я должен делать, идти против заведующего РОНО? Яков этот Михалыч пять лет у нас отработал, но и я его пока раскусить не могу. Кабинет – один из лучших в районе, ребята наши на техническом смотре второе место по области взяли. Он то и помог им что-то особенное сварганить. Наставлял я нашу Авдотьевну:

– Вы, как завуч, должны больше внимания уделять нашему молодому специалисту. Чтобы и поурочные планы на уровне были, и лабораторные вовремя проводились… У каждого из нас за плечами не менее пятнадцати лет педстажа. Уделила, как же! Слышал на педсовете её отчёт?

– Замечательно поработал в этом учебном году наш физик, Яков Михайлович Перельмутер.

В небольшой подсобке на первом этаже школы, в самом конце коридора, находилась радиорубка. На столе, рядом с магнитофоном «Днепр», стояли микрофон и другая аппаратура для школьного радиовещания. Всем этим заведовал старшеклассник Дима Мельник, который во время больших перемен вёл передачу «Новости нашей жизни». Но сегодня он, уже выпускник, танцевал вместе со всеми. Сюда и зашли физик со своим спутником.

– Яш, – поставь что-нибудь приятное, для души, а то эти «буги» с «твистами» меня уже достали, – попросил старый приятель и однокашник по университету, Володя.

– «Чай вдвоём» подойдёт? – заправил новую бобину Яков, а теперь давай кой чего попробуем, – достал он из своего «дипломата» бутылку коньяка. Сейчас по чуть-чуть, а вечером посидим у меня дома.

Володя взял бутылку, которая по горлышко утонула в его большой ладони. Парень из глухого села, работящий и башковитый, в свои неполные тридцать лет стал старшим инспектором РОНО. Он любил приезжать в эту школу, особенно на выпускные вечера, где можно было отдохнуть и вволю наговориться со своим университетским другом.

– За тебя, Яша, – сделал он глоток из горлышка, – за твои успехи. Сегодня я вручил грамоту вашей биологине, но попала она не по тому адресу. Поручили мне подготовить сводный список к награждению по итогам года. Прихожу на утверждение к шефу, а он просмотрел его и говорит:

– Что же ты, Владимир Семёнович, всех своих приятелей сюда не занёс? Или я не знаю твоего дружка Перельмутера…

– Так его не только за работу, но и за выставку технического творчества представили, вот список…

– Не надо, – отвечает, – и без тебя знаю, что заслужил. Но что скажут его коллеги – свой своего награждает? Мне эта кумовщина ни к чему. Вот, взял он список учителей вашей школы, впиши вместо него зав. кабинетом биологии, и давай жить дружно…

– Яков Михайлович, – постучали в дверь, – и голос Лены Воронюк сообщил: