В доме было тихо.

Я указал на входную дверь.

— Мы пройдём через неё.

При мысли о скором убийстве, я почувствовал в теле знакомый прилив адреналина.

— Прямо через дверь, — повторила Куколка, согласно кивнув.

Я почти ухмыльнулся от того выражения, которое приняло ее лицо — воплощение полной и несгибаемой решимости. Я сделал глубокий вдох и выпрямился. Глядя на Куколку, я достал из кармана часы, поднёс их к уху и произнёс:

— Тик-так.

У нее загорелись глаза. Она подняла пистолет и погладила выгравированную на стволе надпись.

— Время пить чай.

У меня напрягся член, и во мне с ещё большей силой запульсировало стремление убивать. Меня всегда возбуждали три вещи: кровь, смерть и Куколка.

А ещё лучше... Куколка, несущая смерть.

Выбравшись из зарослей травы и деревьев и держа в руках оружие, мы подошли к входной двери. Я оглядел территорию, ожидая появления первого охранника. Когда мы подошли к двери, никто так и не объявился. Я молча повернул ручку. Дверь была заперта. Я почувствовал на себе взгляд Куколки, ждущей указаний для дальнейших действий. Я отступил назад и с силой ударил ногой по замку. Дверь распахнулась. Я быстро выпрямился, и уже собрался было ворваться в дом, как вдруг у меня на пути встала Куколка. Она оглянулась на меня и сказала:

— Сначала дамы.

Черт, эта девушка просто нечто.

Куколка помчалась вперед, сбоку нож, а справа, в вытянутой руке — пистолет. Я неотступно следовал за ней, готовый защитить ее от любого, кто встанет у нас на пути. Мы прошли уже половину коридора, как вдруг я услышал скрип половиц. Из-за угла выбежал охранник, одетый во всё черное. Я поднял трость и, отделив лезвие от пистолета, приготовился стрелять. Но не успел я и глазом моргнуть, как Куколка вскинула вверх пушку и, стуча каблуками по деревянному полу, бросилась вперед. Когда я увидел, как охранник направил на нее пистолет, мне стало нечем дышать. Но едва он коснулся курка, как Куколка выкрикнула «Время пить чай!» и пустила пулю ему в грудь.

Охранник опустился на пол и рухнул на спину. Из раны у него хлынула кровь, а глаза перестали моргать.

Мёртв.

Один готов.

Куколка остановилась, внимательно оглядев труп. У нее с губ сорвался вздох, и она резко повернула ко мне голову. Её грудь поднималась и опадала от частого дыхания.

— Я сделала это! — отрывистый смешок. — Кролик! Я убила одного! Я убила одного из плохих людей!

— Конечно, милая.

Ее спина распрямилась от гордости. Затем глаза ее потемнели, зрачки расширились.

— Я хочу больше, — потребовала она и огляделась вокруг. — Я хочу больше крови.

Она сорвалась с места и рванула вперед, я последовал за ней. Куколка поднялась на лестницу. Через секунду на лестницу выскочил другой охранник и, выстрелив первым, побежал вниз по ступенькам. Его пуля посвистела мимо Куколки, отбив штукатурку от красной стены лестничного пролёта. Куколка сделала ответный выстрел, снова крикнув «Время пить чай!» и ранив охранника в ногу. Но я увидел, как он поднял пистолет… целясь ей в голову. Прежде чем он заметил, как я поднимаюсь у нее за спиной, я спустил курок на кроличьей голове. Пуля врезалась ему в лоб, прикончив его на месте.

Тело охранника свалилось с лестницы. Куколка подбежала к его безжизненному трупу и резко развернулась ко мне. Держа в руках оружие, она ударила ими по бедрам, и недовольно выпятила нижнюю губу.

— Кролик! — с укором произнесла она. — Это я хотела его убить!

Я с трудом сдержал улыбку.

— Прошу прощения, милая, — сказал я и остановился перед ней.

Она раздраженно выдохнула.

— Следующий будет твой. Обещаю.

Куколка пнула ногой труп, но, в конце концов, опустила руки и смерила меня гневным взглядом.

— Отлично.

Она подошла ближе. Брызги крови запачкали воротник ее платья. Я никогда в своей гребаной жизни не заводился так, как сейчас. Она ткнула кончиком лезвия мне в грудь.

— И ещё я хочу Гусеницу.

Нет, не так. Вот теперь я возбудился, как никогда в своей жизни. Этот, мать его, повелительный, требовательный тон голоса...

Я поклонился, лезвие сильнее уткнулось мне в грудь.

— Как пожелает дама.

— Хорошо! — пропела она, и ее внезапная суровость исчезла без следа.

— Итак, — сказала она, взметнувшись вверх через две ступеньки. — Кто следующий?

Я знал, что с этой смены у нас остался еще один охранник. И он будет охранять Гусеницу. Последнее препятствие, отделяющее нас от основной цели нашего визита. Мы искали и здесь, и там, но никого не нашли.

Пока не обнаружили служебную лестницу.

— Здесь, — сказал я.

Куколка сразу же протиснулась мимо меня. Я побежал за ней по ступенькам. Не успел я подняться наверх, как в стену лестничного пролёта влетела пуля. У меня замерло сердце, в единственном желании, чтобы она не задела Куколку, но тут я услышал, как Куколка неодобрительно цокнула языком, и увидел, как она вонзила нож в мощную грудь охранника. Когда он рухнул на стену, медленно сползая вниз и оставляя кровавые разводы на белой штукатурке, Куколка вытащила у него из раны свой клинок.

— Дрянной мальчишка!

Она оставила кровь стекать с украшенного филигранными узорами лезвия и уставилась на дверь. Я присоединился к ней. Я знал, что за запах она почувствовала — я тоже его чувствовал.

Гашиш.

— Гусеница, — тихим шепотом произнесла Куколка.

— Гусеница, — повторил я. — Я подберусь к нему первым.

Куколка уже повернулась, чтобы со мной поспорить, но я поднял руку, остановив ее на полуслове.

— Я свяжу его, чтобы он не мог двигаться.

Я протянул руку и провёл пальцами по крови на лезвии ее ножа, вверх-вниз, вверх-вниз... поглаживая. Её щеки вспыхнули, когда моя ладонь почти коснулась ее ладони. Я поднес палец ко рту и слизал с него кровь, затем провёл зубами по нижней губе и закрыл глаза. Когда я снова их открыл, Куколка смотрела на меня с неприкрытым голодом в глазах. Я наклонился и, приблизившись губами к самому ее уху, произнёс:

— И тогда он весь твой.

Куколка застонала, от чего мой и без того твердый член дернулся. Я толкнул плечом дверь. Она поддалась, и я без промедления ворвался в комнату. Я пошел на запах табака, который привел меня к большому столу. Откуда-то из-за него раздался пистолетный выстрел, но прицел был слабым, и ему не хватало меткости. Я посмотрел вниз… и там был он.

Меня охватила ярость.

Гусеница сидел в углу, дрожа всем своим жирным телом, рядом с ним стоял его кальян. Его голова была опущена, глаза закрыты… пока они, наконец, не открылись и не уставились прямо на меня. Я дал ему хорошенько меня рассмотреть. Я дал ему время понять, кто перед ним стоит.

Я ждал — тик-так — ждал — тик-так — ждал — тик… пока…

— Хитэн…

Он в изумлении потряс головой, и у него задрожал двойной подбородок. Губы приоткрылись, обнажив его прокуренные желтые зубы.

— Это невозможно… тебя упекли за решетку.

Я наклонился и отшвырнул ногой пистолет, который он выронил после своего убогого выстрела.

— В этом и заключается вся прелесть тюрьмы, полной убийц-психопатов, — я обнажил свою трость, и у горла Гусиницы зависло зубчатое лезвие. — Мы можем подстроить побег и убить тех, кто по глупости держал нас всех в плену.

Он побледнел.

— О-он…он узнает, что ты сбежал. Он узнает.

Я наклонил голову, не отрывая взгляда от его насмерть перепуганных глаз.

— Я на это и рассчитываю.

— Кролик? — донёсся из дверного проема голос Куколки. — Ты его уже связал?

Лицо Гусеницы еще больше побледнело.

— Мне скучно. Я хочу повеселиться!

— Уже иду, дорогая, — я улыбнулся, поймав на себе застывший взгляд Гусеницы. — Со мной приехала моя Куколка. Ты ведь помнишь ее, не так ли?

Мое лицо стало жёстким.

— Вставай, мать твою.

Гусеница замотал головой. Я надавил кончиком клинка ему на плечо. Он вскрикнул. Я улыбнулся.

— Я не прошу. Я настаиваю.