— Крутышка.

Я так увлеклась, что, когда Тейт заговорил, моргнула и спросила:

— Что?

— Можешь заткнуться.

Я внимательно посмотрела на него и поняла, что он борется с улыбкой.

— Что смешного? — спросила я.

— Я тоже не любитель виноградного «Кулэйда», — ответил он.

— Это смешно?

— Но если ты хочешь, то не должна отказываться от него только потому, что я его не пью.

— Хорошо, — тихо сказала я.

— Но если ты прольешь его на мой диван, без обид... — Он замолчал.

— Что?

Он наклонил голову, приблизив свое лицо к моему.

— На самом деле мне плевать. У меня дерьмовый диван.

Неожиданно у меня в животе зародился смех, потом мое тело затряслось и наконец я уткнулась лбом в грудь Тейта и позволила смеху вырваться наружу.

Смеясь, я почувствовала, как он крепче обнял меня рукой и поцеловал в макушку.

Я перестала смеяться и легла щекой ему на грудь, глядя в телевизор. Некоторое время мы оба смотрели приглушенный телевизор, а потом Тейт убрал руку с моих плеч, подтянул ткань футболки у меня на спине и принялся выводить пальцами узоры у меня на пояснице. Это было приятно, и я крепче прижалась к нему.

Так мы и сидели, пока Тейт не передвинул ноги и бедра и не пробормотал:

— Черт.

Я подняла голову и увидела, что он смотрит куда-то на наши ноги с непонятным выражением на лице.

— Что? — спросила я, отстраняясь, но он прижал ладонь к моей спине, удерживая на месте. — Тебе неудобно?

Он перевел взгляд с наших ног на мое лицо.

— И да, и нет, — ответил он.

— Что, прости? — спросила я.

— Детка, я сижу здесь, смотрю на твои ноги и думаю о сегодняшнем утре, просто смотрю на твои ноги и думаю о сегодняшнем утре, о том, как крепко они сжимали мою спину, и у меня встает. Просто от взгляда на твои гребаные ноги. Господи Иисусе, — выдавил он.

Страх, который было ушел, вновь вернулся, но уже по другому поводу и в основном из-за того, что я не понимала, почему он вдруг так рассердился. Для меня все это было хорошо, очень хорошо, даже счастливо. Для него, кажется, наоборот.

— Эм... разве это не... — Я замялась. — ...хорошо?

Он посмотрел на меня и заявил:

— Мне не пятнадцать лет.

— Да, — согласилась я, потому что ему не пятнадцать. Я до сих пор не знала, сколько ему, но была уверена, что не пятнадцать.

— Пятнадцатилетние пацаны возбуждаются от такого. Мужчины... — Он покачал головой.

Я склонила свою набок, обнаружив, что разговор вдруг стал очень интересным.

— Мужчины нет? — спросила я.

— Нет, — ответил он.

— Правда? — спросила я, и он пристально посмотрел на мое лицо.

— Ладно, я без понятия, так что позволь перефразировать: я нет.

Он не возбуждается.

Значит, Нита, которая любила свое тело, посылала воздушные поцелуи хозяину гостиницы и смеялась так громко, что воздух звенел, не могла заставить его возбудиться только от вида ее ног.

А я могу.

Я наклонила голову, но явно не сумела спрятать улыбку, потому что Тейт взял меня за подбородок и поднял мое лицо обратно.

Он ничего не сказал, когда его взгляд упал на мои губы, но его лицо снова изменилось, и я не смогла понять его выражение, но его глаза потемнели, одновременно зловеще и волнующе.

— Тейт? — окликнула я, и он посмотрел мне в глаза.

— Теперь у меня стоит от твоей гребаной сексуальной улыбки, — прорычал он более чем возмущенно.

Я почувствовала, что моя улыбка стала шире, решила сменить тему и подалась ближе к нему:

— Сколько тебе лет?

— Сорок четыре.

Я отодвинулась назад:

— Что?

— Сорок четыре.

— Нет, — заявила я, и он дернул головой.

— Да, детка.

— Нет.

Он нахмурился:

— Ты стащила папины таблетки? В чем дело?

— Ни у одного сорокачетырехлетнего мужчины нет такого тела, как у тебя, — сообщила я.

— Ну, у меня есть.

До меня дошло.

— Ты знаешь, сколько мне, — заявила я.

— Да, Крутышка, читал твое резюме. Хотя, должен заметить, там не было ни слова про «Кайтс».

Я решила не обращать внимания на тот факт, что соврала в резюме, утаив сведения, чтобы Кристал не отказала мне в работе, и вернулась к выбранной теме.

— Значит ты говоришь, что тебе сорок четыре, чтобы мне не было неловко от того, что я старше тебя.

— Лорен, я старше тебя.

— Нет.

Тейт уставился на меня, потом расхохотался, откинув голову, обнял меня обеими руками и притянул к себе на грудь и еще ближе.

— Не вижу ничего смешного, — пробубнила я ему в шею.

— А ты как думаешь, сколько мне? — спросил он на ухо.

Я подняла голову, внимательно посмотрела ему в лицо и предположила:

— Тридцать шесть?

Он усмехнулся:

— Если хочешь, можешь считать так. Я не возражаю.

— Тейт...

— Но мне сорок четыре, — перебил он.

— Тейт...

— Хотя я не против, что моя старуха выглядит старше меня.

— Тейт! — рявкнула я.

— Или думает, что выглядит, — продолжил он.

Я сердито уставилась на него. Он продолжал усмехаться.

В комнату вошли Мак, Каролина и мама. Я услышала их и соскользнула с груди Тейта, чтобы посмотреть на них.

— Привет, — поздоровалась я и заметила, что все они смотрят на нас. Губы Мака дрогнули в усмешке, мама широко улыбалась, а Кэрри смотрела на меня взглядом, который выдавал ее мысли о том, что я опять прыгнула, не посмотрев, куда буду приземляться.

— Привет, — ответила Кэрри, и я почувствовала, как напряглось тело Тейта рядом с моим.

— Мак, сделай погромче, — приказал он, выпрямляясь и снимая свои, а заодно и мои, ноги со столика.

— Что? — спросил Мак.

— Телек, сделай погромче, — повторил Тейт, поднимая нас обоих на ноги.

Приняв устойчивое положение, я задрала голову и увидела, что его взгляд не отрывается от экрана телевизора, так что я повернулась и тоже посмотрела туда.

На экране был мужчина диктор, и я едва его слышала, но видела на графике позади него слова «майско-декабрьский убийца».

— О Господи, — выдохнула я, и Мак прибавил громкость телевизора.

«...вчерашняя жертва, — сказал диктор. — Полиция Шантела, штат Колорадо, считает, что это убийство дело рук человека, который в полицейских кругах известен как «майско-декабрьский убийца».

— Шантел, — прошептала я.

— Прямо рядом с нашим домом, — прорычал Тейт, и я почувствовала исходящую от него темную энергию, но не смогла оторвать глаза от телевизора.

Диктор продолжал говорить: «Однако, этот инцидент выходит за рамки обычного графика преступника, и в ФБР обеспокоены, что эти убийства, теперь восемь с одинаковым почерком, учащаются».

Диктор повернулся к другой камере: «Мы вернемся с новостями...»

Я перестала слушать, потому что тело Тейта сдвинулось, и я повернулась к нему и увидела, что он достает из заднего кармана свой сотовый.

— Тейт, — прошептала я.

— Минуту, Крутышка, — пробормотал он.

— Что? — спросила Кэрри, когда она, мама и Мак подошли ближе.

Я повернулась к ним, не зная, что сказать. Им наверняка не захочется, чтобы я летела домой, когда там разгуливает серийный убийца.

Тейт отошел, прижимая к уху свой сотовый.

— Что? — снова спросила Кэрри, когда моя семья подошла ко мне.

— Это эм... — начала я, прикусила губу и закончила: — ...убийца, за которым Тейт охотился в прошлом месяце.

— О Боже, — выдохнула мама, Мак через плечо обернулся к телевизору, но Кэрри продолжала смотреть на меня.

— Тоня? — спросила она, и я кивнула. — Мать моя женщина, — закончила она еле слышным шепотом.

Я облизала губы.

Тейт вернулся, подошел ко мне и положил руку мне на плечо, там, где оно переходит в шею. Его лицо было серьезным, но взгляд обеспокоенным.

— Детка... — начал он.

— Ты должен ехать, — перебила я.

Держа руку у меня на шее, он притянул меня ближе, а я обняла его за пояс.

— Крутышка... — мягко сказал он.

Я прижалась к нему: