Это его не касается, совсем.

Но я все же ответила.

— Не уверена, что он мог что-то сделать. Это... — Я помолчала. — ...его раздражало, так что в итоге, если я знала, что у меня будет тяжелая ночь, я уходила в гостевую спальню.

— И он позволял тебе?

— Позволял? — удивилась я. — Он просил меня об этом.

— Он просил тебя уходить из постели, которую делил с тобой, — заявил Тейт, как будто то, что Брэд просил меня уйти в другую кровать, чтобы он мог спокойно выспаться, походило на просьбу оставить нашу жизнь, сложить в узелок некоторые вещи, привязать его к палке и стать бродягой.

— Почему мы это обсуждаем? — тихо спросила я.

— Ты спишь после того, как поплаваешь? — спросил в ответ Тейт, совсем не тихо, продолжая осыпать меня вопросами, как на допросе.

— Что, прости?

— В те ночи, когда ты плавала, ты засыпала, вернувшись в номер?

— Да.

— И больше не просыпалась?

— Нет.

— Изматываешь себя, — подвел итог он.

— Возможно. Послушай...

— Так, может быть, если бы он изматывал тебя, у тебя не было бы проблем со сном?

— Изматывал меня?

— Да, Крутышка, трахал бы тебя так сильно, что ты не могла бы двигаться, не могла бы ничего, кроме как спать. Изматывал бы тебя.

Несколько секунд я не могла даже пошевелиться, не могла ничего, только пялиться на него.

— Если бы ты была в моей кровати и не могла уснуть, я бы поступил именно так, — сказал он мне.

— Тейт, — выдохнула я.

— Теперь хочешь подойти ко мне? — спросил он, словно бросая мне вызов.

— Я... — Я сглотнула. — Не думаю.

— Наверное, это правильно.

— Ты злишься, — мягко сказала я, решив, что причина в этом. Вот почему он вел себя так настораживающе, говорил все эти безумные вещи. Он же объяснял мне, что, когда злится, говорит много такого, что не имеет в виду, так что, должно быть, причина в этом.

— Да, детка, я злюсь. Я злился, когда уволил ее и наговорил то, чего не следовало. Она ушла, попалась какому-то проклятому психу, который связал ее и порезал, внутри и снаружи. Она была жива, пока он это делал, все время, пока он это делал. Он отрезал ей все волосы под корень, даже порезал голову, но крови вытекло совсем немного, потому что к тому времени ее уже не осталось. Потом он оставил ее, голую, покрытую кровью, под открытым небом, чтобы ее нашла какая-то старушка, которая выгуливала свою долбаную собачку. Так что теперь я злюсь на это.

Мне не понравилось то, что он мне рассказал. Я не хотела этого знать, ненавидела картины, которые его рассказ вызвал в моем воображении, ненавидела, что это случилось с Тоней, с ее красивым телом и великолепными волосами. Я ненавидела всю эту историю.

Но я знала, что ему нужно выплеснуть это. Я не знала, почему он доверился именно мне, но он это сделал, и я также знала, что должна принять это.

— Ты не виноват, — повторила я.

— Я вышвырнул ее, и не прошло и часа, как она была практически мертва.

— Тейт, ты не виноват. Не Тоня, так кто-то другой.

— Но это оказалась Тоня.

Некоторое время мы смотрели друг на друга.

Потом я прошептала:

— Могу я подойти к тебе?

— Ты готова?

— Не знаю.

— Тебе придется пересечь комнату, Крутышка, я стою на месте.

Я не думала, просто пересекла комнату.

Подойдя к нему, я прижалась к его длинному телу, обняв его за пояс обеими руками и прижавшись щекой к его груди. Он обнял меня так крепко, что мне стало трудно дышать, и опустил щеку мне на макушку.

— Я знал, что ты это сделаешь.

Он не ждал ответа, что было хорошо, потому что он, может, и знал, но я даже не подозревала, пока не сделала это.

— Ты не виноват, милый, — прошептала я ему в грудь.

— Продолжай повторять, малышка, может, это меня убедит.

— Ты не виноват.

Он стиснул меня в объятьях.

— Бетти рассказала мне, чем ты занимаешься, — тихо сказала я.

Тейт не ответил.

— Ты собираешься найти его? — спросила я.

— Да, я собираюсь найти его. Полицейские думают, что хотят, чтобы я это сделал, но это чертовски не так.

Я задрала голову, чтобы посмотреть на него, и он поднял голову.

— Почему?

— Когда я найду его, Крутышка, я оторву ему член и засуну в глотку.

Я не удержалась и скривилась, пробурчав:

— Фу, гадость.

Тейт улыбнулся, мое лицо разгладилось, и я уставилась на его губы.

Он поднял одну руку и взял меня за подбородок.

— Лори, я найду его, — пообещал он.

— Хорошо, — прошептала я.

— Не беспокойся.

Я кивнула, но он не убрал руку.

— Хорошо.

— Ты мне веришь? — спросил он.

— Да, — ответила я. И я действительно верила.

— Значит, будешь крепко спать?

О.

Мой.

Бог.

Мое тело по собственной воле вжалось в его.

— Тейт, — только и сумела сказать я.

Затаив дыхание, я смотрела, как его лицо приблизилось к моему. Он приподнял мой подбородок, и я в последний момент закрыла глаза, подумав, даже понадеявшись, что он собирается меня поцеловать, но почувствовала, как он коснулся своим носом моего и дотронулся губами до моего лба.

— В семь часов, дета, на моем байке, — пробормотал Тейт мне в лоб, потом поцеловал его, отпустил меня, отодвинул в сторону, развернулся и исчез за дверью.

Я стояла и таращилась на пустой коридор.

Потом потаращилась еще и спросила:

— Это что сейчас было?

Ответа не последовало.

* * *

Без пятнадцати четыре дверь открылась и вошла Кристал. Я уставилась на нее.

Ее волосы больше не были платиновыми, они стали черными. Изменения были поразительными и очень шли ей.

Когда я смогла оторвать взгляд от новой Кристал, то заметила позади нее мужчину и уставилась уже на него.

Он был огромным, как мамонт. Должно быть, выше двух метров. У него были русые волосы и большая густая борода. Широченные плечи, ноги как стволы деревьев, руки как прочные ветви, и огромный живот, который подходил ему, потому что тоже выглядел твердым и сочетался с его массивным телосложением. Он был одет в свободную белую футболку, потертые джинсы и обязательные для Карнэла мотоботинки.

Мужчина увидел меня и распахнул глаза, после чего прогудел: «Вот она!» — и направился прямиком ко мне.

У меня не было времени, чтобы увернуться, его пальцы сомкнулись на моем предплечье, резко дернули, и мое тело впечаталось в его. Он обнял меня и стал раскачивать из стороны в сторону.

— Лорен суперофициантка! — прокричал он у меня над головой, и я задрала голову, чтобы посмотреть на него, когда он перестал раскачивать меня.

— Эм... привет, — сказала я.

Он посмотрел на меня сверху вниз и представился:

— Бабба.

— Я так и подумала, — сказала я. Он улыбнулся, и его улыбка была такой же огромной и ошеломляющей, как и все в нем.

— Крис рассказала мне о тебе. Сказала, что ты молодец, — сообщил он мне, и мой взгляд переместился на Кристал, которая стояла рядом с Джимом-Билли у края барной стойки и смотрела на нас с нечитаемым выражением на лице (если не считать обычного, слегка раздраженного).

Я была весьма потрясена таким комплиментом. Кристал казалась крепким орешком. Я не могла представить, как она дома говорит Баббе, что я хорошо делаю свою работу. Я представляла, что дома она все время думает о множестве вещей, которые ее раздражают, о том, почему они ее раздражают, и о том, что они никогда не перестают ее раздражать, или если Бабба дома, то она все время его критикует. Но не хвалит меня.

— Спасибо, это мило, — сказала я Баббе, и он отпустил меня.

— Наконец-то, приличная официантка, — заявил он, протискиваясь за барную стойку, и направился прямиком к холодильнику, чтобы достать пиво. Он развернулся и открутил крышку. — Ой... о мертвых плохо не говорят.

Я посмотрела на Джима-Билли и увидела, что он поморщился. Потом я посмотрела обратно на Баббу и увидела, как Кристал с быстротой молнии подошла к нему, обхватила его запястье, когда он поднял руку, чтобы глотнуть пива, и резко дернула. Пиво выплеснулось и залило бороду Баббы и его футболку.