Сложно объяснить мотивы поступка. Да и, впрочем, он не желал о них думать, скинув все на излишнюю эмоциональность в последние дни. Может, когда-нибудь он и пожалеет о столь необдуманном действии, но только не сейчас.

Взметнув руку, он настроился на фигуру Фейридора, и они тут же начали таять, проваливаясь в подпространство.

*

Небольшая поляна, усеянная порослью вереса, была одним из любимых мест демона. Она отдаленно напоминала ему о доме.

Дом. Это слово значило для него больше, чем для кого-либо другого.

Когда у семилетнего демона начали проявляться способности странника, унаследованные от дальнего предка, его родители, переполошившись, не знали, что и делать.

Детей с таким даром рано отлучали от родных. Их обучали в отдаленном храме, полностью подчиняющемся императорскому роду. И в отличие от других, он не имел права принимать решения самостоятельно. Никакие. Посему, если бы правящей ветви пришло в голову отправить их сына в самое пекло какого-нибудь сражения (а их в то время было немало, после войны с Анозией многие отдаленные города, способные прокормить себя самостоятельно, взбунтовались, желая отсоединиться от, потерпевшей поражение, империи), то никто им противостоять не стал бы.

Все сложилось иначе, когда на восьмой день рождения Сейшая в их поместье нагрянул его дедушка.

Сбежавший от войны в Ранирию, он слыл изгоем рода из-за своего постыдного поступка, отчего никогда не появлялся не только в доме своих кровных родственников, но и в самой империи.

Появление Симуса Сейшая на пороге родового гнезда демонов вызвало настоящий переполох. Никто не знал, что правильнее предпринять: выгнать позор рода за ворота или же дать сказать хоть слово.

Предпочтительнее был первый вариант, но стоило Симусу заикнуться о даре (как бы невзначай), как все сомнения разом отпали.

Эйгард и по сей день не знает, какой разговор вели его родители с дедом за закрытыми дверьми отцовского кабинета, но сразу после него его спешно сослали в имение нежеланного родственника.

Там и началось его обучение. А годом позже оба его родителя сгинули в ходе восстания. Их дом просто сожгли дотла, пока все домочадцы спали крепким сном.

Вынырнув из водоворота собственных воспоминаний, демон взглянул затуманенным взором на озадаченного императора.

Крайс был сам не свой. Крутя головой из стороны в сторону, он пытался хоть отдаленно понять – куда его занесло. Своими метаниями он лишь подтвердил суждения Сейшая.

Да. Эшлин на престоле смотрелся бы куда… уместнее? Он сам не знал, почему симпатизировал этому зарвавшемуся юнцу. Было ли это чувство чего-то родственного? Может быть. Император с даром странника становился практически неуязвим.

Сейшаю даже пришлось разыграть сцену перед наемниками в тот день, когда плененный сын бывшего советника улизнул прямо у них из-под носа. Он не мог выдать его тайну. Не хотел. Хоть и не понимал, что им движет.

Дар Риммара он почувствовал, когда тому было не больше десяти лет. Тот, кто ненаучен закрываться от других, был для него подобно открытой книги.

Странник всегда почувствует родственную душу, только если один из них не научится ставить внутренний блок. Именно ему Эйгарда научили в первую очередь.

- Думаю, у тебя скопилось достаточно вопросов ко мне, - обратился он к императору и совсем неаристократично привалился к стволу ближайшего дерева, закинув ногу на ногу.

Помолчав с минуту, Крайс не знал, с чего начать разговор. Он до сих пор пребывал в прострации.

- Ты можешь спасти мою жену? – отчего-то ему казалось, что демон непричастен к тому, что сотворили с Дайной.

Утвердительно кивнув, Сейшай изучающе посмотрел на молодого смеска, ожидая следующего вопроса.

Протяжно вздохнув, будто борясь с самим собой, Фейридор открыл было рот, но с его языка так и не сорвалось ни слова.

Мимо пролетела бабочка Икар, оставив после себя еле уловимый шлейф голубой пыльцы, осыпавшейся на рубашку правителя. Насекомое словно не заметило человека, стоящего у него на пути, и столкнулось с ним.

Встряхнув головой, он отогнал навязчивый вопрос и задал совершенно иной:

- Почему Ранирия? – Как бы ему не хотелось разузнать об отце. За что того так хладнокровно убили, но политический вопрос стоял острее. А ему, как императору, нужно было заботиться не о личных делах, а государственных.

За окном стояла пасмурная погода. И Эйгард, по обыкновению, не присоединился к детворе, весело прыгающей по лужам. Прогнав из головы все мысли, он углубился в чтение древнего фолианта.

Именно из него он почерпнул большую часть тех знаний, что была ему доступна. Создание Повасариса, раскол на материки и становление первых государств. Все это было описано с такой четкостью, будто писатель и сам присутствовал при всех этих событиях.

Больше всего юного демона интересовала, как неудивительно, Морийская империя. Его давно преследовала мысль, что он должен встать во главе этого государства. Казалось бы, откуда такие мысли у ребенка? Возможно, сказалось влияние родителей. Они всегда хотели лучшей жизни, даже будучи представителями знатного рода. Его отец был будто одержим этой идеей, заразив ею и сына.

А вот дедушка лишь укоризненно качал головой при любом упоминании демоном империи и все больше склонял его к Ранирии. Рассказывал ему о преимуществах жизни там, о том, что по возвращении в империю ему не к кому будет обратиться (родители ведь погибли), но какой сладкой песня деда не была, а Сейшай выбрал все же соседей.

И вот. Спустя столько лет, когда, казалось бы, исход предрешен, ему в руки попадает наследный принц Ранирии. Откуда взялся этот малец на границе с империей? Сейшай, как и многие другие представители высшей знати, думал, что того давно нет в живых.

Именно это и стало переломным моментом. Казалось, словно это был знак свыше. Тогда Эйгард непроизвольно рассмеялся, вспоминая слова деда. Это были его последние предсмертные слова…

- Подумай, Эйгард, нужна ли тебе власть в империи со столь кровавой историей?

И ведь правда. Нужна ли? Морийцы преданы Фейридорам. Так было всегда и, на его неудачу, ничего не изменишь.

Да и стоило ли? Сын Зинара оказался куда лучшим правителем, чем его отец. Да, он еще слаб, как император. Но в нем есть стержень, а это уже не мало.

Он даже не заметил, что надолго ушел в себя. Крайс же не спешил торопить его с ответом.

Посмотрев слегка затуманенным взором на императора, он будто отмер и произнес:

- Империя слишком кровава. У меня нет желания вставать во главе такого государства.

Округлившиеся глаза и вытянувшееся лицо позабавили демона. Эйгард ведь не лукавил. Пройдя не одну войну, он больше не желал возвращаться туда. Тот, кто большую часть своей жизни провел на боевом полигоне, не захочет той же участи для своих подданных.

- А зачем тогда тебе ногицунэ? – неуверенно проронил Крайс, все еще не веря своим ушам.

- Они лучшие защитники. Кто в здравом уме станет нападать на государство, имеющее такую стражу?

Ответ был более чем логичным, и император вновь подивился находчивости и сообразительности демона. Стоило признать – из него получится куда лучший правитель, нежели из самого Крайса или, тем более, Солхаса.

Примут ли его в Ранирии? Безоговорочно – да. Возвращение принца, обещание защиты (благодаря ногицунэ она будет гарантированной), нежелание вступать в войну и, напротив, мечта добиться процветания государства? Ранирийцы будут в восторге.

Крайс не заметил, когда его вновь начало затягивать в холодную воронку. Подпространство, он слышал о нем от Риммара, но не думал, что ему будет настолько некомфортно в этом месте.

Вновь очутившись в смежном с библиотекой помещении, он улицезрел удивленных анозийцев, которые, казалось, даже не сдвинулись с места. Будто демон и вовсе остановил время. Барбирьери пленили силовыми потоками сырой силы, лишая даже малейшей возможности выбраться.