Промаявшись с матерью пару лет и неся на себе бремя её вдруг проснувшейся всепоглощающей любви, Михайлов понял, что давно пора иметь собственное жильё. Раньше Нонна была занята мужем, и не сильно вникала в личную жизнь Родиона. Он и пользовался полной свободой. Но теперь под удушающим колпаком тотального контроля Родику стало слишком тесно, и он купил квартиру. В тихом спальном районе, не новую.

По каким-то неясным причинам с возрастом хотелось, чтобы за стенами были люди. Жившие своей размеренной, привычной жизнью, ходящие друг к другу в гости по праздникам. Вряд ли это было возможно в элитных новостройках, где соседи могли годами существовать рядом и ни разу не поздороваться. Не стильно это, вроде как, в гости на чай ходить. А почему-то хотелось.

Сам Родик временно съехал на съёмную жилплощадь, потому что находиться с матерью больше не было моральных сил.

Квартира была куплена несколько месяцев назад, и вчера Михайлов окончательно расплатился с бригадой, делавшей там ремонт. Заодно и посмотрел, что получилось в итоге. Понравилось. Уютно. Надо мебель завозить.

Мысли Родика вернулись к визиту в дом родительницы.

Пропустить запланированный маман ужин было себе дороже. Нонна, просто обожающая сына и давно уже мечтающая о внуках, поставила себе целью женить своего отпрыска в рекордные сроки, и поэтому каждую пятницу устраивала у себя приём гостей, в число которых обязательно входила какая-нибудь незамужняя дочка одной из её приятельниц, коих у Нонны было великое множество.

Родик уже давно вышел из того возраста, когда родителей слушаются и подчиняются их авторитету, но всё же мать он любил, и считал пару часов в её обществе минимальным злом, которое он может и потерпеть ради её, и главное, своего спокойствия.

***

После ставшего уже привычным сватовства у матери дома Родик поехал почему-то не на съёмную квартиру, где временно обитал, а туда, где теперь была его постоянная холостяцкая берлога.

Квартира стояла пустой, но хотелось хотя бы посидеть во дворе, осмотреться. Заодно обдумать прошедший день.

Вот и очередная девушка, с маминой подачи, прошла мимо Родика, даже не задев. Не оставив ни эмоций, ни желания встретиться снова. Красивая, горячая даже. Было бы классно, наверное, услышать, как она стонет, если закинуть её ноги себе на плечи. Но… Пусто как-то внутри. Очередная проходящая мимо…

А хотелось свою.

Вот как эта квартира. Пусть не новая, но со своей историей, живая, открытая всему, чем он готов и захочет её наполнить. И, главное, ждущая только его. Когда он и только он откроет своим ключом и войдёт, заполняя собой гулкую пустоту.

— Что-то ты Михайлов, совсем расклеился. Стареешь, бро, — пробормотал Родик, вылез из машины и, прикуривая сигарету, сел на лавочку у подъезда.

Было уже около двенадцати. Двор почти пуст. Разве что из самого тёмного его уголка доносились болтовня подростков, наслаждающихся теплом летней ночи и свободой от школьных будней.

Родику нравилось здесь. Было просто хорошо. Как дома. Да. Он чувствовал себя дома.

Закрыв глаза и откинувшись на спинку лавочки, Михайлов курил и балдел.

Неподалёку послышались приближающиеся шаги. Родик открыл глаза. Невысокая женщина с мальчишеской стрижкой и с большими пакетами из супермаркета в обеих руках медленно шла по тротуару к его подъезду.

«Одна из будущих соседей», — подумалось Родику.

Поравнявшись с ним, женщина устало подняла глаза и, вдруг резко охнув, выронила из рук свои покупки. В пакетах что-то звякнуло, хрустнуло и явно разбилось.

Внимательно вглядевшись в лицо женщины, от удивления прикрывшей свой рот ладошками, Михайлов наконец понял, кто перед ним стоит.

— Ну, Мармеладова, ты даёшь! Я понимаю, что нереально прекрасен, но зачем же при виде меня посуду бить?

***

Сонечка, едва справившись с шоком и тщетно пытаясь унять пустившийся вскачь пульс, криво улыбнулась.

— Очередное преступление на твоём счету, Раскольников! Откуда ты взялся на мою голову? Я последние деньги на вино потратила!

Красивый, как и прежде, стройный, дорого одетый, весело сверкающий на неё своими блядскими глазами на лавке у её подъезда расселся Родик Михайлов, радость и боль всей её жизни.

Раскольников и Мармеладова — приевшиеся благодаря Достоевскому дурацкие школьные прозвища всплыли из памяти, резко кольнув в области сердца.

— Чо, бухáешь, что ли, Сонюшка? Последние деньги на вино? — Родик откровенно глумился.

— Дурак был, дурак и остался! — Соня грустно посмотрела на мешки с продуктами и образовавшуюся вокруг них лужицу красного цвета.

— Блин, жалко-то как. Хорошее вино было, и по акции недорого. Сына в День Рождения хотела удивить. Ему нравится тушёное в вине мясо.

— Оу, у тебя сын? И муж имеется, конечно же? — Родик, улыбаясь, подвинулся к краю скамейки, жестом приглашая Сонечку присесть.

— Ну уж нет, одного мужчины в доме мне вполне хватает, — Соня села, прикрыла глаза и расслабилась. Ноги после работы гудели нещадно, а ещё, несмотря на позднее время, предстояло что-нибудь приготовить на завтра. Не оставлять же мальчиков голодными. Олежка, оставшийся пока у них, готовить не умел от слова совсем. А Макс… Душа снова заболела от мысли о своём мальчике…

***

Соня была не в силах вытащить сына из его непроходящей депрессии. День за днём, месяц за месяцем, вот уже полгода она пыталась всеми силами, таскала Макса по врачам, пытаясь выжать из реабилитации максимум, приглашала к нему психологов, но всё бесполезно. Макс не смог справиться с последствиями тех страшных событий. Ни физически, ни морально.

И самое отвратительное было в том, что Софья так до сих пор толком и не знала, что же тогда произошло…

***

В тот вечер Соне на работу позвонили с сотового её сына и сказали ехать в третью городскую хирургию.

Макса подобрал наряд полиции неподалёку от ночного клуба, где он отмечал день рождения приятеля. Парень был избит и находился без сознания. Приехавшие врачи скорой помощи даже не были уверены, довезут ли его живым.

Софья успела вовремя только чтобы взглядом проводить сына.

Её светлый добрый мальчик, весь в кровоподтёках и синяках, с абсолютно неживым лицом лежал на каталке, которую должны были вот-вот вкатить в операционную. У каких тварей поднялась рука на её Макса, который в своей жизни никому грубого слова не сказал? За что?

Софья не покидала неудобное сидение в больничном коридоре, пока совсем не потеряла счёт времени.

А потом ей сказали, что операция прошла успешно, все внутренние повреждения устранены. Но…

Голос врача, говорившего Софье страшные вещи, звучал как в тумане, половина слов ускользала от её понимания.

— После тяжелой травмы спинной мозг Макса находится в шоковом состоянии. Он попросту «отключился». И только когда пациент придет в полное сознание мы сможем объективно оценить его шансы на выздоровление. Наберитесь терпения. Нам остается только ждать, и обычно это занимает несколько недель. При положительной динамике со временем должны начаться восстановительные процессы нервных клеток в спинном мозге. Чтобы минимизировать последствия травмы, потребуется дальнейшее лечение и реабилитация. Понимаете, регенерация нервных клеток проходит крайне медленно, и лечение вашего сына будет длительным. Через несколько месяцев постепенно начнет возвращаться двигательная способность и чувствительность конечностей, наладится работа и контроль внутренних органов. Но на восстановительное лечение после прохождения спинального шока чаще всего требуется полтора года. И я не хочу Вас пугать, но те функции, которые не придут в норму после полутора лет лечения, можно будет считать утерянными навсегда.

Так начался первый круг ада.

***

Выползти из воспоминаний Сонечку заставил прозвучавший рядом такой родной и не стёршийся из памяти с годами голос Родиона:

— Как ты живёшь, Мармеладова, расскажешь? Ты так бесследно исчезла тогда… А я искал тебя. Твои родители не дали мне адреса. Подруги не знали. А я ведь не волшебник. — сквозь фальшивую улыбку просочились отголоски старой обиды. Родион помолчал. Потянулся рукой к коротким тёмным волосам Софьи и взъерошил их на макушке, — я долго искал, думал, может, сделал что-то не так… Но потом понял, что просто началась новая, взрослая жизнь, и ты ушла в неё одна. Без меня.