Приезжала она, собственно, именно затем, чтобы потребовать присутствия сына на очередном званом ужине, которые тот уже пару раз игнорировал. Родион со всей ответственностью заявил, что «они с Сонечкой» будут обязательно. Мать поджала губы и процедив что-то типа «Да чтоб ноги её в моём доме…», выплыла из квартиры.

На следующий день Родик всё же решил посетить матушку, дабы поговорить. Разговора по душам не вышло.

— О боже мой, Родион! Где ты нашёл эту хабалку? — Нонна театрально всплёскивала руками и то и дело подносила к лицу платок, взывая к сыновьему здравому смыслу.

— Мама, не нагнетай, ты сама её довела. А она в положении, ей можно.

— Это катастрофа, Родик! Как я своим друзьям в глаза смотреть буду? Я знакомила тебя с такими чудесными девушками!

Родион, не сильно прислушиваясь к материнской истерике, прихлёбывал горячий чай и проверял почту в телефоне.

— Мама, её не надо показывать твоим друзьям. У нас свои есть. И, кстати, тебе ещё надо познакомиться с Максимом. Это мой сын. Ему двадцать два.

Нонна Викторовна ахнула и села на краешек дивана, прикрыв рот сухой ладошкой.

— Родинька! Мальчик мой любимый! Ты ведь знаешь, как я тебя люблю. Я так поздно тебя родила, ты был моим подарком от судьбы, и я вложила в тебя столько…

— Отцовских денег, — не отрываясь от телефона, закончил её фразу Михайлов. — И что? Теперь я по гроб жизни обязан жить твоим умом и твоими желаниями? Нет, мама, прости, этого не будет.

Родион встал.

— Если ты меня любишь, ты должна уважать мой выбор. Я пойду, мама. На ужин меня не жди.

— Родик! Ты не можешь! Ты не смеешь так со мной поступать!

— А ты не имеешь права так поступать со мной, мама. И с теми, кто мне дорог. Стал дорог. Ты бы, по идее, должна радоваться, что я наконец-то нашёл близкого мне человека.

— А я бы и радовалась, но кто? Кто эта Сонечка? Продавщица!

— То, что ты говоришь, просто смешно, ма. В каком мире ты живёшь?

— Мир всегда одинаков, Родик!

— Мама, прости, но даже отец не смог жить с твоими претензиями, и ушёл к обычной библиотекарше из средней школы.

— Это жестоко, Родион.

— Это ты жестока, мам. Ко всем, кроме самой себя.

Родион поцеловал мать в щёку и ушёл.

***

Соня с сыном сидели в гостиной перед телевизором и смотрели выпуск новостей. Сонечка ела мороженое из большой прозрачной салатницы. Огромная куча шоколадного, сливочного и фруктового лакомства одновременно, посыпанного шоколадом и орешками, смотрелась весьма впечатляюще. Иногда Макс наклонялся к матери, и она совала ему в рот ложку мороженого. Идти за второй ложкой обоим было лень.

Олежка был на тренировке, а Родион на деловом ужине.

На блоке рекламы Макс начал щёлкать каналами, и когда снова включил новости, оказалось, что слегка опоздал. Диктор уже что-то рассказывал о завершённом сегодня конкурсе молодых талантливых кутюрье, и на экране пошла нарезка кадров с церемонии награждения.

— А сейчас слово предоставляется главному спонсору конкурса, известному бизнесмену и меценату Стефану Розену, который и вручит главный приз.

В этот миг пульт выпал из рук Макса и разлетелся на части, ударившись об пол.

Обернувшись на сына, Соня замерла от увиденного. Дыхание Максима стало прерывистым, как после быстрого бега, широко открытые глаза остановились на лице красивого стройного темноволосого мужчины в стильном сером костюме, говорящего что-то с экрана телевизора. Макс вдруг обхватил себя руками и затрясся мелкой дрожью.

— Сыночек! Сыночек, что с тобой? — Софья подскочила к нему, опрокинув тарелку с мороженым на диван. — Что? Скажи мне! Это он? Это он сделал с тобой, да, мальчик мой? — она начала гладить его по волосам, пытаясь прижать к себе, но Макс вырвался, чтобы снова уставиться в экран. Ещё пару секунд, и кадр сменился на толпу ликующих футбольных фанатов. Начались новости спорта.

Из глаз Макса вдруг потекли слёзы. Крупные, прозрачные капли одна за другой бежали по его щекам.

— Мама… мамочка… — Макс содрогался от рыданий, а слёзы всё текли и текли. — Мамочка! Я… так люблю его. Всегда любил. Чёрт! — Максим отвернулся от матери и попытался вытереть непрекращающиеся слёзы.

— Ох, маленький мой!

— Мама, я… Я не живу без него… Пойми меня. Просто существую. Прости, я никогда не говорил тебе, но я неправильный сын. Я не такой, как другие, я…

В это самое время дверь в гостиную тихо закрылась. Это вернувшийся с тренировки Олег вошёл было в комнату, где разговаривали Сонечка с Максом, но наткнулся на истерику, которая случилась с парнем. Он услышал, о чём говорил Макс, успел рассмотреть лицо человека на экране, и прикрыл дверь. На ватных ногах он прошёл в спальню. Бесцельно пошатался по комнате. В голове шумело:

«Он никогда не будет со мной! Никогда! Он всегда любил и будет любить только его!»

На автопилоте Олег поднял разорванные бумажки с пола, чтобы выкинуть в мусорную корзину. Забыл, куда двигался, развернулся и потихоньку вышел из спальни, а затем и из квартиры.

— Ох, сыночек! — Сонечка тем временем посильнее обняла Макса, прижав к своей груди. — Тебе и не надо было мне говорить. Я и так это всегда знала.

Максим дёрнулся и внимательно посмотрел на мать.

— Значит, ты и Олега к нам привела, потому что…

— Нет, малыш. Олег просто хороший парень, попавший в очень трудную ситуацию. Я не могла его бросить совсем одного. Но я знала, конечно, что он гей. Он сам сказал.

— А отец?

— И отец о тебе знает, я давно сказала ему.

Макс закрыл лицо руками:

— Мам, моя жизнь — такое дерьмо!

***

Олег медленно побрёл вниз по лестнице. Этажом ниже ноги ему всё-таки отказали, а глаза затянуло предательской влагой. Он плюхнулся на ступеньку и привалился спиной к стене, окрашенной в дурацкий розовый цвет. Через некоторое время, когда ему немного удалось взять себя в руки, он вспомнил, что так и не выбросил бумажки, подобранные у стола Макса. Разровняв кусочки и сложив их на коленке в один, Олег с новым потоком слёз выдохнул:

— Стихи. Ну конечно же, это снова стихи. И снова о нём!

Очередная боль, очередной крик души Максима. И конечно не для него.

не сможешь из мыслей моих уйти:

держу тебя

в моих снах навсегда сбился с пути,

не спастись теперь

воздух кончится, опостылет свет,

не прожить и дня

никогда вовек изнутри меня не разыщешь дверь

не смотри вокруг! не дыши теперь! не живи теперь!

привыкай во мне. нету выхода! это истина

нет пути тебе изнутри меня и не выскрести…

ты единственный

привыкай во мне

ты — единственный

— А я, Макс? Как мне дышать? Как привыкнуть? — так тяжело Олегу не было уже давно.

В шахте лифта послышался шум приближающейся кабины, и двери выпустили двух мужчин. Одного из них Олег знал. Это был друг Родиона, отца Макса. Второго он видел впервые. Высокий, плотный, в низко сидящих светлых джинсах, белой майке и накинутой на одно плечо кожанке, с сексуальной небритостью на лице и узорами татуировок на всю руку. Олег всхлипнул и постарался отвернуться в сторону, чтобы не пугать людей своей зарёванной физиономией.

***

Роман Рогов подвёз до сих пор не садящегося за руль Стасика к Михайлову забрать у него лишний ноутбук. Жохов уже перевёз выздоравливающего Масика домой, и теперь тот умирал от скуки, поскольку свой ноут был разбит в аварии, а Стасиков требовался самому Стасу на работе. Михайлов же дал ключ от квартиры и предложил заехать к нему и взять абсолютно не нужный новенький, даже ещё в коробке, лишний комп, подаренный ему благодарными клиентами фирмы.

Выйдя из лифта, мужчины сразу наткнулись на подпирающего стену Олежку.

Рогов оценивающе оглядел рыжего парнишку и не удержался от комментария:

— Упс, а это ещё что за сопливая Веснушка на нашем пути?

— Не лезь к мальчику, Рем. Не надо гадить у Михайлова под дверью. В другом месте своё достоинство почешешь, — одёрнул его Стас, открывая дверь в квартиру.