Получилось всё спонтанно и внезапно. Образы Вари и Кощея в этой зарисовке: https://pp.userapi.com/c830408/v830408266/110a91/p9SmioxZH_Q.jpg

Ничто не побуждает писать так сильно, как диалоги с сошипперами)

Кстати, интересно было бы услышать, нравится ли вам эта пара. А если да - то почему?

Заглядывайте в группу по паре: https://vk.com/koshcheyvarya

Предлагайте в комментариях свои идеи к драбблам. Те, которые меня зацепят, будут реализованы. Пишите песни, цитаты, предметы. Будьте активны, в общем)

Кощей стоит перед зеркалом, подсвеченным холодным синеватым светом, поправляет новый костюм. Поправляет пиджак, прикалывает медаль за спасение Мышкина на грудь. Окидывает себя ещё раз взглядом, оценивая, насколько представительно выглядит. Оборачивается. Сзади стоит Варя в пурпурном платье в пол средневекового стиля. Она уже далеко не девочка. Не осталось в её лице и фигуре по-детски наивных, невинных черт. Она уже даже не девушка. Она женщина. Жена…

Кощей подходит к ней, обхватывает её лицо обеими руками. Варя такая же бледная, угловатая, с большими глазами, похожими на аметист, как и раньше. Кощей мягко касается её сухих губ своими. Варя томно вздыхает, но не говорит ни слова. Только поднимает на него большие глаза с колючим, воистину женским взглядом.

— К ужину не жди, — как будто вырвав эту фразу из контекста, бросает, отходя от неё.

— Мог бы ради приличия сказать, что постараешься вернуться, — отражает его слова Варя, подавая трость.

— Я не лгу, — Кощей уходит.

Варя медленно опускается на ручку кресла напротив зеркала, одной рукой обхватывая лоб. В виски стучит тянущая боль, пробивающая на слёзы. У неё опять разыгралась мигрень. Или это в ушах слышится стук Кощеевой трости по коридорам?

Варя смотрит в зеркало, но не видит в нём себя. Она видит уставшую от жизни женщину, до отвращения чужую, незнакомую, но почему-то облачённую в её любимое платье и ведущую её образ жизни. Варя падает в кожаное кресло и утопает в нём, прикрывая глаза. Гардеробная давит на неё своим мраком и острыми углами. Но сил подняться из кресла и выйти нет. Здесь, среди сотен тысяч нарядов и сотен зеркал, её не найдут обязанности, как домашние, так и рабочие.

У Вари нет настроения разбирать мелкие жалобы жителей светлого царства на жителей тёмного, нет желания перечитывать однотипные доносы жителей тёмного царства друг на друга, нет настроения быть мудрой соправительницей Кощея.

— Ваше темнейшество, — писклявый голосок служанки-мары сопровождается просунувшейся в щель между дверью и косяком старушечьей мордашкой, Варя непроизвольно кривится при виде этой нечисти, — вас там уже ждут.

Варя кивает и машет рукой. Маруха удаляется, а Варя, вцепившись ногтями в ручки кресла, встаёт. Подходит к полке, где лежит её серебряный венец, инкрустированный тремя крупными тёмно-фиолетовыми камнями.

— А чего ты хотела? — спрашивает у своего отражения. — Вся жизнь — не медовый месяц.

Кощей сидит за рабочим столом в мерии, внимательно прочитывая доклады хранителей сказочного мира о чрезвычайных происшествиях за последние дни. Всплески магии необходимо контролировать, чтобы в мире не было хаоса. Он внимательно вчитывается в очередную бумагу. В глазах рябит от однообразных мелких букв. Кощей откидывается на спинку кожаного кресла, массирует уголки глаз. Опять русалки затянули на дно маленького ребёнка — скучно им, видите ли, после войны, нет народу. Опять барабашки расхулиганились до того, что люди целую пятиэтажку в Мышкине снесли. Без крова остались сто семьдесят два человека. И восемьдесят барабашек. И куда теперь их девать? А приведёшь на допрос — реакция одна: «Ну я же нечисть!» Кощей достаёт из шкафчика в столе бокал и настойку с янтарной жидкостью. Смотрит через неё на свет. Потом наливает и залпом выпивает. Приятный холод разливается по телу. Мигрень отступает. Кощей смотрит на их с Варей свадебное фото, задумчиво постукивает пальцами, сквозь зубы бормочет:

— Надо бы взять выходной…

Громкий, но очень тактичный стук в дверь, который может принадлежать только Коту Учёному. Кощей прячет стакан и бутылку обратно в шкафчик, вздохнув, кричит:

— Войдите!

— Кощей, — Кот Учёный принимается распыляться без вступительного слова, — это что-то! Баюны совсем расшалились! Они детей переманивают! Как начнут им зубы заговаривать…

Кощей подпирает кулаком лицо и с непроницаемым лицом слушает Кота.

А нервы уже на пределе.

Варя чувствует, как пульсирует кровь в венах, и смотрит на двух статных девушек, ругающихся в её кабинете. Кикиморам не хватает места на болотах. Русалкам житья не дают кикиморы. Девушки визжат и едва ли не вцепляются в волосы друг другу.

— Ваше темнейшество, — елейно поёт кикиморка, — мы ж так хорошо служим вам. Каждый год в ваш дворец новую служанку посылаем. Так что вам стоит этих бесстыдниц выселить? Тем более, они только беду наводят — людей на дно утягивают.

— Не слушайте вы эту мымру! — взвигивает русалка, как ошпаренная. — Никого мы не утягиваем! Это они своим хохотом нам житья не дают!

— Ложь. Врунья! Сами щекотите…

— А вы смеётесь!

— А вы!

— А ну хватит! — кричит Варя, соскакивая со стула и грохоча кулаком по столу из тёмного дерева.

Сотни желтоватых бумажек стремительно взлетают вверх, под высокий потолок, подгоняемые высоким столбом воздуха, а потом, плавно кружась, опускаются на пол из тёмного камня. Варя падает в кресло и сквозь зубы приказывает:

— Все вон.

Как только на пороге появляется маруха, Варя тоном, не допускающим возражений, объявляет, что приём на сегодня окончен.

Кощей и вправду не приходит к ужину. В то время, когда Варя сидит одна за высоким итальянским прямоугольным столом, ломящимся от яств, предложенных скатертью-самобранкой, и лениво ковыряет вилкой шашлык, Кощей бредёт по холодным серым улицам Мышкина, угловатым и неуютным, тёмным и холодным. С тоской он проходит мимо избушки Ядвиги, которая лучится тёплым светом и смехом. Кощей явственно слышит голоса Ядвиги и её сестры — Елены, слышит Алёнку и Сашу Абрикосова. Вздыхает. Он слишком часто устаёт на работе.

— Старею, что ли, — невесело усмехается Кощей, подшучивая над собственным бессмертием.

Тёмные тучи в кучу собираются над Мышкином и поливаются дождём. Кощей мрачнеет ещё больше. Ему кажется, что их с Варей брак — это не совсем правильное решение. Да, в медовый месяц всё было хорошо, но сейчас… За эти пять месяцев суеты и работы они как будто отдалились друг от друга, они изменились. Нет в Вариных глазах больше той любви и готовности внимать каждому Кощееву слову, да и Кощею не хватает времени на Варю. Впрочем, это не их вина, а вина непослушной нечисти.

Варя сидит на краю кровати в тёмной спальне, поглаживая холодную атласную простыню. Её волосы, спускающиеся ниже ягодиц, лежат на коленях. Она берёт с туалетного столика щётку и медленно проводит по ним. Яркая вспышка молнии за окном освещает холодную комнату, отделанную по Вариному требованию белым мрамором, — единственное светлое пятно во всём дворце. Она возвращает расчёску на место и запускает тонкие изящные пальцы в волосы, ненамеренно нервно путая их. Кощей неслышно входит в комнату, прислоняет трость к стене и сбрасывает мокрый плащ. Варя слышит, как крупные капли шлёпаются на мрамор.

— Я говорила тебе раздеваться в гардеробной, — сухо делает ему замечание, даже не поворачиваясь на него.

— Я говорил тебе не сидеть в темноте, — зеркально отвечает Кощей, щёлкая огниво над ветками в камне.

Глухим хлопком вспыхивает огонь в камине. За камином вспыхивают и все свечи в комнате. Становится светло. Только Варе темно. Она видит отблески Кощеевой тени на стене рядом с кроватью, но не видит его. Не видит и не слышит. И не желает. Голова гудит, и Варя ложится спать, не пожелав супругу спокойной ночи. Свечи горят, пытаясь согреть холодные стены, но Варя сильнее кутается в одеяло. Ей холодно и темно. И так уже пять месяцев. Когда Кощей ложится рядом, она хочет повернуться к нему и рассказать обо всём, раскрыть глаза, но не хватает сил. Она лишь сильнее утыкается носом в подушку, закрывает глаза. Чувствует, как мягко Кощей целует её плечо, обдавая ароматом летней грозы. Они снова вместе. Но ненадолго — всего лишь на ночь. Утром Варя вновь будет сидеть в своём кабинете, слушая проблемы тёмного царства, а Кощей снова будет барабанить пальцами по столу в мэрии, ругая эмоциональных магов.