- Ёрничаешь? – ухмыльнулся Гнус. – Вижу, тебе забавно.

- Просто дурь всё это, – отмахнулась Женя. – Причём отборнейшая. Да и размышлять на сей счёт не хочется. Ведь рано или поздно, Земля погибнет. Не станет Солнечной системы. Разлетится, как пух, галактика Млечный путь. Что станется со Вселенной – и вовсе не дано знать. Куда попадёт сущность, именующая себя «человеком»? – Женя развела руками. – Хоть убейте, не знаю.

- Уснёт, – Гнус аккуратно почёсывал шею за ухом, взгляд витал где-то над Женей, по всему, парень фантазировал.

- Прям голливудский финал, – присвистнул Лобзик. – Не хватает только МакКонахи и Хэтэуэй.

- А чё, классный фильмец, – Стил показал большой палец.

- Ты про «Интерстеллар»? – Димка улыбнулся. – Один минус: инопланетян в нём так и не показали.

- А они там были? – призадумалась Мати.

- Но ведь кто-то помог Кубу вернуться домой, – Димка потёр висок. – Хотя по сценарию, это были люди, только сверхразвитые, открывшие для себя четвёртое измерение.

- Получается, твоя работа целиком построена на предположениях, – Гнус усмехнулся. – Какой же ты учёный?

- Гнус, уймись! – приказала Мати. – Она-то чего тебе сделала?

- Сейчас скажет, что на свет появилась, – заржал Стил.

- Перебьёшься, – цыкнул Гнус. – Я просто пытаюсь понять, что именно собрало нас всех вместе и привело в это место.

Повисла гнетущая тишина, даже лютый сквозняк куда-то делся. Солнца по-прежнему видно не было. По лягушачьи прыгала Иринка. Скользили по земле тени облаков... Всё вроде как и прежде. Всё, да не всё. Антураж сменился. Декорации погожего летнего денька кто-то подменил чёрными абстракциями. Кажется, реальный мир треснул, система дала сбой, часть фазового пространства оказалась стёртой. Хотя нет. Это просто их всех выдернуло из действительности. Кукловоду не понравились, как ведут себя куклы, он намотал нить на вагу, придумывая наказание.

- А разве не случайность? – нарушила молчание Мати, ища ладонь Стила. – Хорош прикалываться, а.

Фантомный пузырь лопнул, шепнув напоследок осколками тоники, событийность на этом отрезке прямой восстановилась.

- Ты считаешь, что наша встреча не случайна? – Женя проницательно заглянула в глаза Гнуса; тот без натуги выдержал взгляд, ответил не менее бронебойным, так что щекам тепло стало.

- Думаю, ты лучше моего знаешь ответ на этот вопрос, – Гнус сощурился, будто в глаза ему бил ослепительно-яркий свет.

Жене показалось, что стало светлее. Она машинально задрала голову вверх и чуть не обомлела. Добрая часть небесной сферы окрасилась в бордовый цвет. Там, за гранью, повторялись вспышки, носились туда-сюда размытые точки, падали и вновь взмывали членистоногие, чем-то похожие на шершней...

- Не может быть... – Женя попятилась, споткнулась, села, больно ударившись копчиком.

В лицо дохнуло химией, обожгло слизистую носа и носоглотки. Грудную клетку сдавил болезненный спазм. В мозг воткнули вязальную спицу. Слёзы из глаз слегка разбавили агрессивную среду, но тут же и сами причинили вред: веки щипало, а проморгать влагу не получалось. Такое ощущение, на неё и впрямь напал стальной шершень! Тот самый, которого смело ударной волной во сне пару часов назад.

Женя мотнула головой, дрыгнулась, силясь отползти от источника токсинов. Сплюнула отдающую металлом слюну. Повалилась в чьи-то руки...

- Чё с ней такое, Самоха?

- Понятия не имею...

- Похоже на эпилептический припадок!

- Мати, твою мать! Уведи мелкую отсюда!

- Нет, это не эпилепсия.

- Гнус, тебе-то откуда знать?

- Она просто отключилась.

- Разве люди теряют сознание просто так?

- Просто так – нет.

- Тогда в чём прикол, я не понимаю?!

- Может быть, её кто-то позвал...

- Позвал? Гнус, ты прикалываешься? Давай я тебя сейчас по имени позову, ты ж не повалишься без задних лап, как эта?!

- Тише, она поползла куда-то...

- Держи, бестолочь!

Женя приоткрыла ресницы и ничего не увидела. Чернота, какая, наверное, бывает в заколоченном гробу. Невольно дёрнулись руки... Нет, крышки перед лицом не оказалось, движениям ничто не мешало, пахло тоже отнюдь не землёй. Приторно пахло. Сырой побелкой и бетоном, как в старом городе, где не осталось никого живого. Здесь тоже наверняка пролетели стальные шершни. Отравили токсинами, оставили металлическое послевкусие на вырванных языках, унеслись прочь, невидимые в бесцветных, рыбьих глазах...

Про это рассказывал ещё Целтин.

- Ты как? – прозвучало над самым ухом. – На, глотни.

- Что? – Женя рефлекторно отстранилась, бухнулась затылком обо что-то твёрдое и холодное, так что из глаз посыпались искры. Сделалось заметно светлее. Женя непутёво помотала головой и вспомнила сегодняшнее утро... То, что было известно ей; отчасти то, что рассказал потом Целтин. Стало страшно. Потому что невозможно контролировать. Припадки участились, стали приходить днём, а причину Женя так и не определила. Не успела. А может не хотела. Ведь опасность угрожает только ей. На остальных её обмороки никак не влияют. Или всё же влияют?

Вот чёрт!

Темноту вспорол луч фонаря. Оставил болезненный след на внутренней стороне век. Ещё уродливое гало, бесформенное, постепенное гаснущее, меняющее цвет с ярко-оранжевого на сизый, точь-в-точь шляпка гриба, покрытая плесенью после дождей.

На губы что-то полилось. Женя попробовала на вкус. Насилу сдержала рвотный позыв.

- Ой, какие мы нежные!

- Убери, – лицо Мати в свете карманного фонарика вытянулось, тени обезобразили глаза, нос, губы. Самая настоящая крыса, только без хвоста.

Казалось над ней склонилась гротескная кукла, с лицом, нарисованным безумцем. А, может быть, кукла поумнела и сама нарисовала себе лицо, специально уродливое, потому что уродцам принято говорить правду в глаза.

Лобзик выглядел немногим лучше, но аналогий Женя строить не стала – не до того ей было сейчас. Разум помутнел. На губах не обсохло спиртное. В ушах шипела тоника. Да и собственная поза на корячках в три погибели навевала и вовсе на безумные ассоциации, граничащие со страшным судом и преисподней.

- Ну и гадость! – Стил сплюнул. – Как ты эту дрянь ещё и впарить умудряешься?! Лохам каким, что ли?

- Ну-ка фляжку на базу! И отошёл. Вот так, – фонарик прочертил дугу, попутно осветил бетонную стену и потолок за сетью стальных переборок.

- Где мы? – прохрипела Женя, озираясь по сторонам. – Что случилось?

- А ты не помнишь? – Из всеобъемлющей тьмы возникло лицо Гнуса, улыбнулось на манер кота-чешира; снова исчезло, оставив после себя диск бледной луны.

Женя моргнула. Тряхнула головой. Эта реальность могла быть иллюзией. Во сне мы верим, что всё по-настоящему. Верим до последнего, бежим, пока не нагонят, кричим и просыпаемся.

Пришлось ущипнуть себя за руку. Осознанное движение. Нет, она не спит и не бредит. Мир вокруг реален, просто темно.

- Тебе сделалось плохо, – сказала Мати, отнимая у сцепившихся Стила и Лобзика фонарик. – Мы думали, капец! Как гебне втирать, что мы ни при чём так и не придумали. Решили сюда затащить, под крышу. Тут прохладно. Пахнет правда не особо, но в остальном полное комильфо. Ты так не считаешь, а? – Девчонка явно перенервничала, временами начинала раскачиваться из стороны в сторону, светила фонариком себе в лицо снизу-вверх – кошмар, одним словом, а не собеседник.

Женя отползла в угол. Поднялась по стене. Встала, скрючившись, опираясь руками на коленки.

- Таблетки есть? – спросил Гнус, вновь появляясь из сумрака.

- Где выход? – На данный момент ничто другое Женю не интересовало.

- Там, – махнул рукой Димка.

Женя глянула в указанном направлении, но не увидела ничего, кроме тьмы.

- Шутишь?

Димка помотал головой.

Из-за его ноги выглянула испуганная Иринка.

- Жень, хватит, а? Страшно, – девчушка снова спряталась.

Женя массировала виски, соображая, как быть дальше.

- Долго? – спросила она.