3 «Встань, как лист передо мною, как смычок перед струною, как расстрельный у стены, как иголка перед стогом, как заблудший перед Богом, как ответ из тишины …» – Встань, как тебя, тоже, бассейн нашёл. Боком, сказала, боком! Полотенце держи, штаны. Свет тушу, хлоркой, так это ж для вас стерилизуем, козлы. Чтобы тихо. Не шаркать потом. Кому надо – иди сейчас, и лучше меня не зли. 4 Не получается уснуть. Не получается не стать на время, на конце луча, нельзя, моста, дня вечереющего сосчитать до ста нельзя, сна, издали в ночи поющего, фальшивящего, но не достающего, тебя, всенощного, как милость – нищего, А ты всю ночь лицом незрячим тычь его, как воздух – тонущий и как младенец – песенку поющую в бессонной тьме сынку на все лады, увещевая ми – ля – си. К унявшимся примкнуть с той стороны воды нельзя. Вблизи сон страшноват. Проснуться будет некем – им, совсем уснувшим. Так же ведь, как я, как мы, — они, наоборот, очнуться, мучимы, пытаются, попыткой всплыть из сна – в кромешный ад, не зная лучшего. 03/ 2006 «Каждый молчит, сохраняя своё…» Каждый молчит, сохраняя своё. На внутренней стороне дерматиновых, кожаных, кружевных, клетчатых, ношеных, жестяных, — фотоснимки близких и виды пляжей в чужой стране, непостижных красавиц тела, цветных снов влагу, тепло по краям, внизу, запасную пуговицу, пыльцу, за отворотом века слезу, а за створками навесных — персональную темноту, непонятное, моль, проедающую насквозь сердце пальто, повешенного на гвоздь, дачный ключ, свидетельство, наготу. И не набравшихся духу слов козырных, отложенных на потом, правоту каждый свою сохраняет, дающуюся с трудом, правду, таящуюся от них. «Левой – прикрывая лист…» Левой – прикрывая лист, Правой – покрывая сплошь. Cтержень, наклоняясь, грызть, к сердцу приставлять, как нож, пишущий не то. Погонь за угол строки, тщета. «Ты» – зачёркнуто. Наклон. Длинная черта. 21/ 11/ 2009 «Монологи долин…» Монологи долин, восклицания редких деревьев, и ты, непрестанное «всё подчеркнуть» вдоль путей сообщенье, на столбах монотонных двойные, двойные черты — протяжённость прощенья. Многоточия спящих, кавычки летящих поверх птичек, птиц карандашных. Курсивы тростника у мостов и листвы облетающий смех некрасивый. Ты по ходу садишься, и время лицо за лицом в приоткрытое небо сдувает, ты садишься напротив тогда, и в стекле уменьшаясь косом, бывший свет застывает. 13/ 10/ 2004 «Тех, кто смотрел парады на ветру…»
Тех, кто смотрел парады на ветру, и тех, кто площади застал уже пустыми, И тех, кто принимал обратно мишуру в сохранности, вычёркивая имя вернувшего, и тех, кто не вернул бумажного флажка и кумачовой розы, и тех, кто из земли расслышав гул процессии, решил, что это просто гроза, и тех, и тех, недостоверных, – нас считай своим, родная, поголовьем, на спицы счёт нанизанных, страна. Не округляй числа, не доверяйся «тьмы и тьмы» примерному матросы, костяшки, агнцы, вишенки, рабы, хористы, мертвецы – шеренгами по росту пришли, наперечёт, все как один, душа к душе, в наследное именье, предстать. Плечо к плечу. Дыша и не дыша — как повелишь. Терпение к терпенью. 2006–09 «Как им там, наверху, безрукавным, росу отереть…» Как им там, наверху, безрукавным, росу отереть? Да и не с чего : ветви заместо чела черноту обрамляя и сами уже поредели на треть. Как им шепчется там, безъязыким? И плешь наклоняя, внимает ли небо речам, или в водах летейских больничные простыни их полоща позабыло себя самоё. Как им спится во мгле шестизвёздочной, с видом на эти сады, потерявшие всякую прелесть уже, на потёртую Гжель облаков. Им альков – забытьё : сны досматривать. Что им до наших сетей календарных? Они широки для мальков, и подавно – прощальных вестей … 18/ 10/ 2001 Форточки 1 Из Греции: «Пыль, комары, сикаморы, никто не ложится до часу. Таблетки не действуют. К счастью, мне лучше». 2 Из Рима: «Amore, наружу – как в печь. Из окна наблюдаю восходы священников вверх, по ступеням палаццо, так много ступеней. Читаю газеты. На Азию снова походы». |
