Батяня Добровольцы тюремных зон… То о нашей штрафбатной роте. В бой идти нам какой резон? Но ведь воля за ним фокстротит. Командир наш – свободный хрен — Истязал нас в боях условных. На выносливость ставил крен, Не жалел, подлец, уголовных. В мозг и тело втирал закон: Скоростной быть должна атака, Не картёжный атака кон, Не братвы загулявшей драка. Вот пошли мы. Кто к праотцам, Кто, умывшись в крови, к рожденью. В рыло бьёт ураган свинца, Позади отряд загражденья. И забытый звериный страх Всех прижал на меже у поля. И разбилась атака в прах, В гибель вдруг обернулась воля. Кто-то ж первый обязан встать, Всех рвануть на бросок под пули. Ротный встал: «Эх, ити вашу мать!» И шагнул вперёд, не сутулясь. И пошёл по траве, как Бог, И крестил нас нелепым матом. Встали мы, как единый вздох. И отбили у немцев хаты. Двадцать лет. Лейтенант – пацан, На солидность никак не тянет. Чтили мы его, как отца, Величали с тех пор батяней. 1956 Пахнет ночь ромашкою и рожью… Пахнет ночь ромашкою и рожью, Влажной дымкой светится роса. Поле спит. А в тёмном бездорожье Шелестят, как листья, голоса. Мы разведка, мы глаза и уши. Нам приказ – доставить «языка». И в смятенье дышат наши души, Как в оврагах близкая река. Влажный след в траве оставив телом, Мы ползём, беззвучны и близки. Вижу я накрашенные мелом Впереди ползущих каблуки. Проскользнув под проволокой колючей, Стынем в блеске вспыхнувших ракет. Мысли – камнем, падающим с кручи: «Сорвалось! А может, может – нет?» Темень вновь упала чёрным шёлком, Скрыла нас от выстрела в упор. Вот бросок, вот хрип! И всё умолкло: Лёг навечно вражеский дозор. Живы мы, идём с живым трофеем, Будто вновь для жизни рождены. И заря, как счастье, розовеет, И как будто нет совсем войны. 1953 9 мая В гимнастёрке, прямой, туго стянут ремень, Жёсткий бобрик волос в белой дымке седин. В амбразурах глазниц слёз удержанных тень… Над стаканом вина он склонился один. Что он вспомнил, старик? Резко вздёрнута бровь, В складке горькой сомкнулся морщинистый рот… Жизнь прошла, как бросок сквозь потери и кровь: Две жестоких войны, гибель маршевых рот. Он сидит за столом, как заброшенный форт. То, что раньше скрывал, а теперь напоказ. И не выпит коньяк, не опробован торт, А оркестру всё тот же военный заказ. И подвыпивший люд – молодой и крутой — Приглушил свой нахрап к уважению дат. Так зачем же он в бой шёл версту за верстой, А награда ему? Обворован солдат. Обделённый судьбой и унижен страной, Что во власть привела алкашей и воров, И не может он встать – пожилой и больной, — Чтобы вновь защитить честь России и кров. Наша славная Русь, на каком ты пути? Отзовись и бойца от обид защити! Огневые дальние налёты… Огневые дальние налёты — Сокращённо – безобидно – ДОН. Попадёшь в такие переплёты, Если вдруг прольётся с неба он! Дыбом встанут рощица и поле, Небосклон крутнётся, как волчок… А когда-то – было это в школе — Вдоль по Дону плавал я, сморчок. Песни пел, удил штанами рыбу, Доставал на глуби ила твердь, И не знал, что ДОН – стальная глыба И несёт осколки, кровь и смерть. Но и всё ж в тугих разрывах ДОНа Я сквозь гибель честно проходил, Чтоб на речке мирной возле дома Мальчик пел и окуней удил. Осень Осенняя дымка лежит на болоте. Прохладная свежесть, хрустящая тишь. Опять я с берданкой брожу на охоте, Усталой рукой раздвигая камыш. Приятная томность… Срываются утки, И трепет их крыльев – как в сердце мечта. Все целы патроны. Трофеев за сутки — Любимых стихов два блокнотных листа. Расстрел Босыми ногами на потном граните Он выписал кровью следов своих нити И встал над волной – полосатая майка, — Один перед сталью штыков беспощадных. Спокойно смотрел, как над синью прохладной В испуге металась и плакала чайка. Нет, нервы матроса – не стержни корунда. Вся жизнь пронеслась перед ним, как секунда. Неполные двадцать, простые, как гайки, Что шли по резьбе восходящей спирали. Он знал, что умрёт, как друзья умирали, И он не завидовал плачущей чайке. Восьмой десяток… А погода… Восьмой десяток… А погода — Военных гиблых лет повтор, И кучно бьют, как пули, годы В нас, доживающих, – в упор. Как всем живым, нам жить охота… Я установку вспомнил ту, Когда с уставшею пехотой В атаку шёл на высоту: «Храни надежду, веруй в Бога, Будь и в делах, и в мыслях скор». Я ранен был. Но если строго — У смерти выиграл там спор. И вот сейчас, как в той атаке, Дерзаю в схватках трудовых, Чтоб расцветали в мае маки Для нас, – не мёртвых, а живых. Иду навстречу бьющим датам Вновь атакующим солдатом. 2003 |
