И вот он пролетел несколько метров, а кажется, будто это вся жизнь пронеслась мимо. Остается только тешить себя надеждами, что больней не будет. Но будет, еще как будет.

========== 14. ==========

Комментарий к 14.

Непоследовательно немножко, но, прочитав главу полностью, думаю, что вы все поймете. Пожалуйста, указываете на мои ошибки, если не сложно. Честно говоря, я применяю грамматические правила другого языка, руководствуюсь вордовской красной линией, которая подчеркивает неправильно написанные слова и безумно переживаю каждый раз, когда хочу публиковать, ибо чувствую, что носителю русского тяжело читать.

Мне так приятно видеть, что кто-то ждет проду и я хочу поблагодарить вас за то, что являетесь моим стимулом :)

Звук тяжелой пощечины еще раздается в воспаленном мозгу. Юнги хочется выдрать из памяти несколько предыдущих часов, сейчас проснуться с омежкой сбоку, прижимать к себе, вдыхать яблочный аромат, гладить спинку и слушать довольное мурлыканье. Но нет, реальность рисует закрытую комнату, в которую его загнали ради его собственной безопасности, один несчастный стул и голые стены. Юнги уже не пытается выбить дверь, он просто игнорирует струйки крови на костяшках пальцев, ноющую боль в плече, которым толкался в злополучную дверь, чувство собственной беспомощности.

Так сложно осознавать, что ты лишь пешка в руках отца. Он мечется, не желая мириться с обстоятельствами, хотел бы подчинить себе все да всех, но увы, пока не может. После первого часа заточения на ум приходят молитвы, направленные на то, чтобы еще разочек увидеть своего истинного.

***

По лицу больно. Разбитая губа не беспокоит Юнги так, как взбешенный альфа напротив. Его красные волосы ярко выделяются на фоне бледного лица и черной одежды, а злое выражение отчетливо граничит с истерикой, что так и рвется на свет белый. Сегодня мир черный, но только для тех, кто наблюдает, как кофейный гроб медленно опускается в сырую землю. Дождь не перестает лить уже несколько дней, ноябрь хмурый и будто сама природа оплакивает своего любимого сына, она разрывается, кричит, что он еще слишком молод, пускает громовые раскаты, хочет вернуть его, но мертвого не воскресить, не дать вторую жизнь.

— Как ты мог? — Хосок падает на колени перед ямой, он не может бросить землю, не может отпустить своего маленького братика одного в неизвестность, хочет забрать его с кладбища, укутать в одну из своих толстовок и сделать сладкий черный чай, гладить когда-то шелковые шоколадные, теперь же рыжие волосы. Вдыхать сладкий яблочный запах и прижимать к себе, вспоминать, как родители водили их в парк аттракционов, как покупали мороженое. Смеяться над тем, какой Минни неуклюжий, как он не может повторить связку движений под музыку.

— Братишка, — страшно слышать отчаянье в голосе молодого парня, старший омега — дядя Тан — гладит его по плечам, плачет и просит встать, но получает взамен лишь скупые всхлипы, да проклятия в сторону стоящего рядом Мина.

Тэхен сжимает руки брата и Чона, слезы текут, но он сравнительно спокоен. Джин не смог. Не смог принять это, он перебил всю посуду в доме Джуна, разбил своему альфе лицо, но так и не поверил в смерть его солнечного ЧимЧима. Джун прижимает к себе растерянного омегу, шепчет на ушко, что любит, что его Джини сильный, а омеге хочется забыть все.

Юнги тяжело, он не ожидал, что будет так, хочет вернуться в тот день в кабинете отца и разгромить там все, не отпустить самого дорогого человека. Ему лишь остается гадать что стало с Чимом, тело, которое вытащили из реки, хоть и имело рыжие волосы, но лицо было слишком изуродовано, ДНК сбегалось, а интуиция шептала довериться отцу. Но нет, ему тяжело смотреть на этих людей вокруг, они убиваются и оплакивают Чимина, готовы отпустить его, тяжело, но они соглашаются жить без него. А Юнги понимает, что, если бы не Чансу, он бы уже давно валялся с простреленной головой на крышке того самого кофейного гроба. Он отпускает руку Тэ и подходит к Хосоку, когда видит человека, что в сопровождении троих охранников направляется к ним. Юнги охватывает раздражение, и он уверенным шагом направляется к незваному гостю. Показывает ему не подходить близко и жестом уводит под ветви стоящего неподалеку дерева.

— Кан Ванджунг, чем обязаны? — яд сочится, но альфа в дорогом костюме не обращает внимание.

— Соболезную утрате, Мин, — он искренен, это Юнги может различить, — он был слишком слабым и первые же неприглядные обстоятельства сломали его.

Кулаки заметно напрягаются, но Ванджунг хмурится и только поглядывает на стоящего на коленях Хосока, не замечая нервозности Юнги.

— Да, ты прав, страхи довели его, — он держится со всех сил, ведь именно из-за Кана его омеге пришлось выбирать между жизнью и смертью.

— Думаю, я бы удержал его от такого поступка, но ты, — он пальцем ткнул в Мина, — слишком слушаешься папочку и боишься, что семейный бизнес выскользнет из твоих рук.

— Думай, что хочешь, — Мин показывает всю безразличность, на которую способен и уже разворачивается, чтобы уйти, как слышит слова, что втыкаются, как ножи в спину.

— Он ушел, чтобы спасти от меня тебя, а не себя. Глупый омега думал, что я смогу тебе навредить, но я и так однажды тронул то, что ему дорого и больше бы не смог так с ним поступить, — Юнги знает, что это правда, но лишь уверенно направляется к Хо и, подняв его за локоть, крепко обнимает, не чувствуя никакого сопротивления.

***

Несколькими днями ранее.

— Блядь, Юн, — альфа тяжело вздыхает, — вот просил бы Тэхен — не оставил бы важные объекты Ванджунгу ни за что. Схватите, — он кивает на застывшего омегу.

Юнги моментально подрывается, заслоняя особой сидящего на диванчике Чимина.

— Не смей, — он смотрит с вызовом прямо в глаза отцу, знает, что рискует всем, но все же не может позволить себе проигнорировать жалостливый взгляд сжавшегося омежки. Но вдруг воздух рассекает заливистый смех старшего Мина, он похлопывает себя по коленке и приводит охрану в недоумение.

— Я хотел убедиться, что ты так сделаешь. Знаешь, — он повернулся к Чимину, — Мин Юнги никогда не был трусом, но и против меня бы не пошел, — он покачивает головой, не скрывая смешинки в глазах.

— К чему этот весь спектакль? — но отец не обращает на альфу никакого внимания, он все так же обращается к Паку:

— Ты готов доказать свою любовь и преданность?

— Отец, зачем это? — он садится к омеге и гладит костяшки пальцев своими подушечками, мысленно прося не дергаться и не выражать беспокойство.

— Ты умрешь, если хочешь выжить, — шок искажает красивое лицо, но омега не испускает ни звука, — выбор за тобой. Я не могу подвергать своего сына опасности, — Чимину хочется спрятаться от всего мира где-то под одеялом, но он душит в себе обиду и медленно кивает, сжимая руку Юнги.

— Пока Ванджунг хочет тебя себе, тебе нет жизни в Корее, а для меня нет спокойного бизнеса. Мы инсценируем твою смерть.

— Но ведь он ни разу не давал о себе знать после тех двух раз, когда насильно меня впихнул в машину. — искреннее недоумение, он хлопает глазками и пытается не выглядеть глупо.

— Кан любит ждать. Он не будет за тобой бегать или еще раз похищать тебя. Он сломает меня, Юна, а потом заберет тебя, как симпатичный трофей, — жестокие слова ранят нежное сердце, но лицо не выражает эмоций, — но мы уничтожим его первыми, да, Юн? — он дает охране знак.

— Что я должен сделать? — омега старается не смотреть на Юнги, которого с громкими возражениями уводят два громилы, он отбивается как может, но все же профессиональные охранники легко расправляются с бушующим альфой, который клянет отца и все, на чем мир держится.

— Плавать умеешь? — альфа скептически поднимает одну бровь, но довольно ухмыляется, получив от Чимина кивок на свой вопрос.

***

После падения с моста холодная вода наполняет легкие, Чимин старается махать руками изо всех сил, но он упал с приличной высоты и радуется, что вообще выжил, хочет вынырнуть, борется с собой и до последнего плывет в сторону левого берега, куда и сказал Мин Сиджин. Все тело в агонии, воздуха не хватает, ледяная вода заставляет дрожать, и хочется поскорей выбраться отсюда. Мышцы перенапряжены и махать конечностями задолбало. На ум приходит поездка всей семьей на море. Тогда еще родители любили друг друга, грелись на солнышке, мазали кремом для загара мелких Соки и Минни, все время резвились в воде, играя и по-настоящему отдыхая.