Я специально нашел фотографии из его прошлого. Их в сети было немного – самые ранние датируются университетом, где он был звездой футбольной команды – и трудно утверждать что-то конкретное, уже тогда на его лице появился тот отпечаток спортивных травм, который есть сейчас. Но… форма и цвет глаз, и черты лица, почти похожие: в юности министр выглядел намного лучше, сейчас лицо и фигура расплылись, всё как по учебнику, «сидячая работа и несоблюдение здорового образа жизни влияет на вес и осанку», и так далее и тому подобное.
Этот старый козел живет в свое удовольствие, а меня когда-нибудь разберут на части, чтобы продлить его существование!
Я живу с этим знанием, как с бомбой медленного действия, работающей внутри.
Он заметен и известен всем – я в тени, я помощник донора, отличный автомат, хорошо функционирующая вещь, которую не замечают.
Да, не замечают… довольно часто в клиниках врачи продолжали свои разговоры, даже весьма вольные, когда я проходил рядом или работал в кабинете. При мне не стеснялись обсуждать, у кого стоит и у кого не стоит, кому изменила жена, силиконовая грудь у ведущей прогноза погоды, донорская или такая от природы. Говорили и о политике – как нелегко меняются кадры в медицине, какое неясное будущее у современной трансплантологии, как задолбали денежные мешки, ложащиеся в клинику «перепрошиться». «Да на них же никаких доноров не хватит, некоторые люди живут так, будто у них сто жизней в запасе». «И каждый из них строит из себя короля Испании и двух Индий!». Говорили о том, что министра Уэсли многие ненавидят, но этот ханжа цепко держится за власть. Фамильное состояние, плюс поддержка пары влиятельных и богатых семей, да еще и эти речи о добродетели и общественном благе, на которые до сих пор падок средний класс.
Добродетель! В нашем ли мире о ней говорить?
«Добродетель ничего не дает человеку, а Бог, которого вы возвели в абсолют, есть самый смешной и нелепый из всех призраков…».(1)
Я молчу, притворяюсь самым обычным выпускником Хейлшема. И изучаю свой оригинал, как изучают будущего противника.
А пока мне нужно выключить телевизор, снова помочь Стиву сходить на утку и подмыться, отвезти беднягу на процедуры и обследования и надеяться, что он переживет четыре-пять выемок.
Комментарий к Глава 9. Заганос З.
(1) Маркиз де Сад, «Жюльетта», том 1.
========== Глава 10. Доминик Райтхен ==========
Прошла примерно неделя. Чувствовал я себя, как выжатый лимон. Новые программы, которые я писал, буквально высосали из меня все силы. Как-то раз, чтобы развлечься, я заглянул в бар, взял виски с колой, пофлиртовал у стойки с симпатичной девицей. Ничего так крошка – пухлые губки, провоцирующие на мысли определенного рода, пышная грудь, тонкая талия, всё как я люблю. Смуглая кожа, придающая сходство с восточными танцовщицами. Сексуальный грудной голос. Я даже особенно не вслушивался в то, что она несла, обычный женский бред о бутиках, курортах косметических процедурах и о том, как хорошо «перепрошилась» какая-то подружка или подружка подружки, тридцать лет скоро исполнится, а кожа как у восемнадцатилетней. Ну, мне не было дела до ее приятельниц, главное, что наш вечер закончился страстным сексом на заднем сиденье автомобиля, а потом мы покатили к ней и повторили еще пару раз. Я не обещал позвонить и даже не оставил ей свой номер телефона.
К концу недели я вообще забыл, как ее звали, впрочем, кажется, нам обоим именно это и было нужно.
Между делами я покопался в базах данных на доноров. Да тот парень правда донор – и вот стервец, даже на фотках на удостоверение помощника удачно выглядит. Не знаю, насколько его замечают в клиниках и как к нему относятся, но вызывает у меня подозрение этот типчик. Я очень сомневаюсь, что его устраивает годами сопровождать доноров в операционную и из операционной, таскать в прачечную их грязное белье и окровавленные простыни и мириться с перспективой самому закончить жизнь на той же больничной койке через год-два.
Так, а ведь его сходство с Уэсли – это идея! Что, если в один прекрасный день место оригинала займет генетически идентичная копия? Современная медицина творит чудеса, и если «перепрошиваются» бизнесмены, топ-модели и политики разных рангов, отчего бы министру здравоохранения не омолодиться, выровнять нос, сбросить лишних десять-пятнадцать кило. Ну и еще кое-что «прокачать», чтобы мочь с женщинами, как в двадцатник, а не играть с восемнадцатилетними нимфетками в папочку, удовлетворяясь лапаньем, тисканьем, шлепками по попе и прочими игрищами пятидесятилетних импотентов. Это еще самая безобидная забава из тех, о которых я знаю. Но для публики Уэсли – образец добродетели!
Вот бы «образец добродетели» заменить и заставить копию подписать одобрение разработок Криса. Отличная была бы месть.
Впервые об этом задумавшись, я присвистнул и закурил. Да, друг мой, работа и недосып нехило так влияют на мозги. Но, развлечения ради, я прокручивал эту мысль в голове. Крис-то не единственный, кому нынешняя политика в министерстве поперек горла стоит. Просто он свой проект подал на рассмотрение, а сколько таких, у кого на всю эту контору свой зуб, а у некоторых и целый бивень, просто дальше разговоров среди «своих» дело не заходит.
*
…Я прибыл в Кингсвуд под вечер. Дневная смена уже уходила домой, женщины из ночной смены спешили в сестринскую, переговариваясь на ходу. Но мне сказали, что доктор Ференс еще на месте. По пути мне встретились несколько девушек и парней в похожей мешковатой одежде, будто с чужого плеча. Кто-то вез доноров в инвалидных колясках, кто-то куда-то спешил со стопками бумаг в руках. Знакомые выражения лиц – усталые или просто обреченные. Когда по работе время от времени бываешь в клиниках, невольно приучаешься их замечать. А потом выбрасываешь из головы, просто не думаешь, откуда берется материал для «прошивок».
Тот парень, «оригинал Уэсли» - я продолжал так называть его про себя, даже зная его имя – работал за одним из компьютеров в ординаторской. Доктор Ференс поднялся со своего места, выходя мне навстречу. Вид у него был так себе, - неудивительно для многих врачей в клиниках трансплантации; что ни говори, а тяжелый труд сутки за сутками сказывается. Слегка сгорбленная спина и сутулые плечи, привычка щуриться, глядя на собеседника. Редкий хирург не наживает этих примет к пятому десятку лет.
- Добрый вечер, мистер Райтхен. Располагайтесь поудобнее, - он указал мне на свободный стол с компьютером. – Как насчет чая или кофе?
- Я только за, - ответил я, заняв предложенное место. – Полагаю, работы нам предстоит непочатый край.
- Ну, клиника должна оставаться на уровне. Заганос подаст нам с вами кофе. – доктор пощелкал пальцами, будто вызывая официанта в третьесортном баре. - Надеюсь, против его присутствия вы не возражаете? Способный и полезный паренек. Пусть останется и послушает. Знаете, вот таких помощников хочется придержать на работе подольше. От его мозгов толку больше, чем от мозгов некоторых студентов.
Повернувшись вполоборота, я наблюдал за помощником. Парень послушно отвлекся от своей работы, поставил чайник, любезным тоном спросил меня, какой кофе я предпочитаю…
Аккуратные движения, спокойное, даже слегка рассеянное выражение лица, в каждом жесте и слове – почтение к высшим по рангу и классу. Интересно, в Хейлшеме так хорошо обучают доноров, или это всё же притворство экстра-класса? Не верится мне, что образованный индивидуум может смириться с перспективой служить и подчиняться до конца дней своих.
А этот явно узнал вкус очень хорошей жизни. Я видел его «Бентли». Я достаточно много успел повертеться среди врачей, чтобы оценить его медицинскую униформу – простую с виду, но довольно качественную. Холеные руки, недешевый мужской маникюр, со вкусом подобранные часы.
Редкий вид донора – донор, научившийся жить среди людей.
Я работал с системными программами и программами для медицинской аппаратуры, нарочно детально растолковывая каждый нюанс. Приятно, когда тебя слушают, даже если главный и явно заинтересованный слушатель, задающий множество вопросов – не в полной мере человек.
