Я толкнул Фрэнка в стенную нишу так, что ее выступ подбил его под колени. Тот неуклюже уперся рукой в стену и уставился на меня невинным и удивленным взглядом.

— Зайчик, что случилось? — Он немного оправился от шока и потянулся к моей руке. Это ласковое обращение сначала ввело меня в полнейший ступор, а затем разъярило еще больше. Я ударил Айеро по руке и закричал:

— За что мне это?! Зачем ты сделал мой сон еще хуже?! Почему она умерла?!!!

Первую часть вопроса, Фрэнк видно не понял, он не так хорошо ориентировался во снах, зато после последнего моего предложения ласково улыбнулся.

— Ты до сих пор так сильно волнуешься… Не кричи, пожалуйста. Просто иди ко мне, котик…

Ответом на его слова стали мои рыдания. Я больше не мог этого выносить.

— Почему ты так со мной разговариваешь?! Ты не понимаешь?! Мне плохо! Мне очень, мать его, плохо! Просто ответь!! Чего ты ко мне лезешь?!!! — Фрэнк снова потянул ко мне руки, и я продолжал наносить ему удары. Он вздохнул.

— Зайка… — Он перехватил мои запястья и сильно сжал их, не давая мне драться. Я издал сдавленный сип и не успел толком вдохнуть, как мои губы потонули в горящем огне. И этим огнем были губы Фрэнка.

Я обессилел и не мог пошевелиться. Шок отбирал у меня много сил. Фрэнк подхватил меня и прижал к себе. И все продолжал целовать, нежно покусывая мои губы, обжигая их кончиком языка. Я застонал, от уголка губ пошла к подбородку блестящая полоска слюны. Я замотал головой и оторвался от Фрэнка, слабо уперевшись руками в его грудь. Переведя дыхание, я начал жалобно плакать. Фрэнк долго гладил меня, целуя в лоб, а затем схватил за руку, я почувствовал резкий рывок. Не было уже ни церкви, ни похорон. Лишь гнетущая тьма и монстры моего « черного парада». Фрэнк тащил меня куда-то, я пытался бежать от своих страхов, разгоняясь все больше. Внезапно Айеро развернулся ко мне, обвивая меня своими руками. А я влетел в его горячую грудь, задыхаясь от плача…

*

Я бился в объятьях Фрэнка и кричал очень громко, перекрывая дождь. Он хлопал меня по щекам и тряс за плечи, пока я не открыл глаза. Я затих на несколько секунд, а затем сбросил его с себя и вскочил с кровати. Я смотрел на него абсолютно безумным взглядом.

— Джи…

— ЭТО ЛИЧНОЕ! ЭТО ТВОЕ ЛИЧНОЕ!! — Я отступил от Фрэнка назад и чуть не опрокинулся на его кровать. Я схватил первое, что попалось мне под руку, и зашвырнул в Айеро. Моя собственная подушка с громким треском лопнула по шву.

========== 4. Испанские страсти и полнейшая бессонница ==========

После этой ночи я чувствовал себя хреново. Совсем хреново. Я не мог поверить, что во снах Фрэнка я предстаю в таком унизительном свете. Неужели он так разговаривал со мной у себя в голове? Представлял, как целует, а, может быть, даже что-то большее? Меня тошнило. Еще и смерть бабушки привиделась мне. И я опять ревел на весь пансион. Мне было настолько стыдно, что на уроках я не поднимал головы, даже когда меня просили ответить. На перемене ко мне подошел наш староста и спросил, что он может сделать для меня, чтобы я уже перестал хандрить, но я лишь покачал головой. Как я мог рассказать ему? Да и думал он не то: что я хандрю из-за учебы и оценок.

На лабораторной по химии ко мне на парту прилетела записка. Она угодила прямо ко мне в пробирку, и вытаскивал я ее щипцами. Край записки тихо шипел, вступая в реакцию с каким-то из веществ. Я аккуратно развернул ее и вздохнул. Послание было от Фрэнка.

После урока вместо того, чтобы направиться в столовую, я пошел в совершенно противоположную ей сторону. Фрэнк умчался раньше меня, и я уже готовился к тому, что он меня поджидает.

Я зашел в туалет и тихо закрыл за собой дверь. И боязливо замер, увидев стоящего у раковины Айеро. Я машинально, поддавшись внезапному желанию поскорее убежать, положил руку обратно на ручку двери, но Фрэнк тут же подался вперед и схватил меня рукав.

— Только во сне умеешь отношения выяснять? Эта черта в тебе бесит меня, Уэй, — он силой втянул меня во второе помещение, где находились кабинки. Я дрожал с ног до головы.

— Тогда почему я вообще нравлюсь тебе? Зачем это все?

— Это не твое дело.

— Нет, мое! Скажи, чем я тебе так сильно нравлюсь? Почему я?

— Просто нравишься и все! — Огрызнулся Фрэнк. — Ты долго еще издеваться надо мной будешь?!

Я не был таким уж слабонервным, как могло показаться, но сразу смекнул, как себя надо вести с Айеро. Я испуганно шагнул назад, и мои глаза, словно бы они были глазами искусного артиста, моментально наполнились слезами. Это подействовало.

— Ох, котик… — Фрэнк потянул руку к моему лицу. Я даже позволил ему потискать мою щеку, жалобно шмыгая носом. Но потом я откинул с лица волосы и спросил:

— Как долго это продолжается, Фрэнк?

— С ноября.

— Да ты мог двадцать раз изнасиловать меня за это время!

— Но не изнасиловал же. Ты очень плохого обо мне мнения, Джи.

Я тяжело вздохнул. За что мне это?

— Ты полюбишь меня. Стопудово полюбишь.

— Размечтался, — фыркнул я и вылетел из туалета. Моя душа была в смятении.

*

Время близилось к ночи, и я уже ясно осознал: спать я не буду. Слишком много мыслей крутилось у меня в голове. Да и не хотелось увидеть моего соседа еще и во сне. Я все время думал о нем, думал так усиленно, что болели виски. Чертов Айеро.

Натянув на себя толстовку, я застыл посреди комнаты и постоял так немного. Я услышал приближающиеся шаги и поспешил выйти. В коридоре я столкнулся с Фрэнком. Я поторопился пройти мимо, а тот выдохнул сигаретный дым над моим ухом и шепнул:

— Возвращайся пораньше, моя капризная принцесса.

*

Мне удалось выскользнуть из пансиона незамеченным. Отойдя от здания подальше, я замедлил шаг и просто шел в рандомном направлении, дыша холодным, щекочущим легкие воздухом. Я шел по аллее, параллельной центральной, где заросли были особо густыми и скрывали бы меня от посторонних взглядов из окон пансиона. Неизвестно как, но я вышел снова к тому сооружению, где подслушал разговор Айеро и его друга. Похоже, я сделал круг. Я подошел к двери. Она была закрыта на один только брус. Опять же, не знаю, что мной руководило, но через пару минут я уже был в темном помещении. Я поднялся по той самой лестнице на чердак.

Здесь было достаточно пусто. Дверь чулана нараспашку. Будто сюда с того дня никто так и не приходил. Я побродил бесцельно по небольшой комнатке. Мне почти не было страшно, только изредка я оборачивался и пристально смотрел на открытую дверь чулана.

Мне становилось скучно. От нечего делать я пнул прислоненный к стене кусок фанеры. Тот не выдержал удара и с шумом упал на пол. За ним оказалась дыра в стене, словно кто-то вытащил несколько кирпичей из кладки. Я наклонился и увидел там коробку. Это уже было что-то новое. Я потянул ее на себя. Та была нетяжелой и легко выехала на запыленный пол. Я осторожно опустился перед ней на колени. В коробке лежали тетради. И черт меня дернул в них заглянуть.

Я вытащил всю стопку разом, и потому сразу же заметил самую нижнюю тетрадь. Она просто обязана была быть вместилищем чего-то суперсекретного. На обложке красовались надписи наподобие « кто откроет — тому транда» и даже более непристойные. И я это открыл.

Первым на глаза мне попалось хокку — японское стихотворение:

Твои волосы — зимний огонь.

Тлеющие красные угольки в январе.

Мое сердце сгорает. *

Я долго смотрел на хокку, думая, к кому такие страсти у владельца тетради, а потом стал быстро перелистывать страницы. По мере того, как я приближался к концу этого своеобразного дневника, я краснел все больше и больше. Я отложил тетрадь в сторону, мое лицо пылало.

« С ноября»

Я запустил пальцы в свои рыжие, когда-то красные волосы.

« Красные угольки»

Эта тетрадь была полностью обо мне. Я никогда бы не подумал, что Фрэнк может быть настолько сентиментальным.