Узким витиеватым почерком, которого Гарри раньше не видел, было написано: «Незадолго до своей смерти твой отец оставил эту вещь мне. Пришло время вернуть ее его сыну. Используй ее с умом. Желаю тебе очень счастливого Рождества». Подписи не было.

Гарри посмотрел на записку, затем на светящуюся ткань. Он знал, что сказал бы Тедди, более того, он знал, что сказал бы Снейп. Поэтому некоторое время он проверял эту вещь на различные проклятия, но ничего плохого не обнаружил. Наконец Гарри нерешительно поднял светящуюся серебром одежду с пола. На ощупь она была странной, словно сотканной из воды. Как только он поднял ее, стало ясно, что это какая-то мантия или плащ, но, когда Гарри набросил ее на плечи, его ноги пропали!

Не может быть!

Гарри соскочил с кровати и кинулся к зеркалу. На него точно смотрело его отражение, голова его висела в воздухе, а тело было совершенно невидимым. Гарри надел мантию и на голову, и его отражение исчезло полностью.

Потрясающе!

Нужно срочно показать это профессору Снейпу!

*

Попив какао и поблагодарив профессора Снейпа за подарок, Гарри начал продвигаться к выходу. В дверях он вынул из книги маленький тонкий сверток и вложил в руки профессору. Прикусив губу, он сказал: «Вам сначала надо ее увеличить. Извините, это скромный подарок. Счастливого Рождества, профессор». Затем он бегом бросился в общежитие, чтобы переодеться, прежде чем подробнее рассмотреть свои новые вещи, особенно книгу от профессора, поскольку тот подчеркнул, что Гарри следует ознакомиться с указателем и первой главой перед завтрашним занятием.

Но едва он открыл Китинга, как ему пришлось отвлечься на очередной сюрприз: Снейп вложил в эти страницы две фотографии мамы Гарри. Две по-настоящему его фотографии, которые он может рассматривать когда угодно. Когда только захочет. Вновь в горле появилось то странное чувство, будто в нем что-то застряло и рвется наружу. Гарри пришлось с усилием сглотнуть несколько раз, чтобы это чувство прошло. А между тем Лили села на скамейку под боярышником, смотрела на него ярко-зелеными глазами и махала ему с какой-то тоскливой улыбкой.

*

Никогда в жизни Гарри не бывал на таком рождественском обеде. Сотня жирных запеченных индеек, блюда с сардельками, горошек в масле, серебряные соусники с густой подливкой и клюквенным соусом — и повсюду на столе горы волшебных хлопушек. Эти фантастические хлопушки не шли ни в какое сравнение с жалкими маггловскими, которые обычно покупали Дурсли, с маленькими пластмассовыми игрушками и нелепыми бумажными шляпами внутри. Гарри с четверокурсником с Хаффлпаффа потянули волшебную хлопушку, и она не просто хлопнула, она взорвалась, окутав их облаком голубого дыма, а из нее выпали настоящая адмиральская шляпа и несколько живых белых мышек. За преподавательским столом Дамблдор, сменивший свою остроконечную шляпу на цветастый чепчик, хихикал над шуткой, которую рассказывал ему профессор Флитвик.

За индейкой последовали пылающие рождественские пудинги. Один из Уизли едва не сломал зуб о серебряный сикль, попавший в его кусок. На эти каникулы все Уизли остались в Хогвартсе: как слышал Гарри, их родители отправились в Румынию, навестить их старшего брата, который работал с драконами.

Во время обеда Гарри несколько раз пытался поговорить с Роном Уизли, увидев, что они с ним были среди оставшихся самыми младшими. Он подумал, что они могли бы провести вместе по крайней мере последующие две недели без оглядки на однофакультетников. Рыжий ему понравился, когда они ехали в Хогвартс-экспрессе, и пусть Рон, наверное, считает поступление на Слизерин предательством, Гарри хотел думать, что прошлое осталось в прошлом. Наконец Рон согласился потянуть с ним хлопушку, и из этой после взрыва выпали шахматы и золотая рыбка в круглом аквариуме. Рассмеявшись над тем, как Гарри пытался поймать шар с рыбой, не потеряв ни капли воды — или рыбы, — Рон спросил, не хочет ли он сыграть с ним позже в волшебные шахматы. Гарри счастливо согласился.

Когда Гарри наконец встал из-за стола, его карманы топорщились множеством разных вещей из волшебных хлопушек. Там были пачка нелопающихся светящихся воздушных шаров, набор вырасти-себе-бородавки и новый комплект волшебных шахмат. Белые мыши куда-то исчезли, и Гарри не мог избавиться от неприятной мысли, что они закончат свою жизнь на рождественском столе Миссис Норрис.

Гарри, хаффлпаффцы и все Уизли, за исключением того, кто был старостой, чудесно провели остаток дня в яростной битве снежками во дворе. Затем, замерзшие, промокшие и запыхавшиеся, Гарри с Роном вернулись в Большой зал, где Гарри с разгромом проиграл ему партию в свои новые волшебные шахматы.

Однако поражение было не самым худшим в этом матче: Снейп пришел, пока они играли, и стоял за спиной Гарри, а потом Снейп и Рон обменялись колкостями, и Рон заработал штрафные очки. Гарри был подавлен случившимся и, когда Рон поспешил уйти, сидел в тишине Большого зала, несколько минут смотря на шахматную доску перед собой. Прижав руки к лицу, он вздохнул снова: «Большое спасибо, Снейп».

Прозвучало не совсем любезно. Сам Гарри, еще когда только началась эта стычка, удивился тому, что профессор занял его сторону, попытавшись защитить от насмешек Рона. Может, он хотел показать… доброту? Нет, не ее, а… преданность? Наверное. Но, видимо, Снейп не вполне понимает, как проявить эту преданность, не вызывая чей-то гнев. Гнев Рона, конечно, вызвать проще простого. Даже Джордж и Фред Уизли это подтвердили сегодня во время снежной битвы. Они очень хотели, чтобы Гарри и Рон были в одной команде, чтобы Рон не мог обвинить Гарри в обмане или чём-то подобном и чтобы у них мог сложиться командный дух. Кажется, близнецы думали, что им пойдет на пользу дружить друг с другом. Жаль, что их не было здесь, чтобы выручить его.

Еще пару минут спустя Гарри сложил шахматы и отправился в слизеринское общежитие. Может быть, Снейп научит его, как играть, и тогда в следующий раз Гарри сможет играть с Роном, не выслушивая его оскорблений.

Если бы да кабы, в огороде Хагрида выросли б грибы.

*

Несмотря на случившееся в Большом зале, это было лучшее Рождество в жизни Гарри. Но весь день его не отпускала мысль об одной вещи, и лишь перед сном у него была возможность хорошенько обдумать ее: его беспокоили мантия-невидимка и некто, подаривший ее. Гарри свесился с кровати и достал из-под нее мантию. Мантию его отца, как говорила записка… она принадлежала его отцу. Джеймс Поттер, должно быть, надевал ее. Прямо в этой школе! Гарри пропустил ткань через пальцы: гладкая, как шелк, легкая, словно воздух. Используй ее с умом, нарекалось в записке. Но кто прислал эту мантию? Почему отдал ему именно сейчас? Почему не в тот день, когда он переступил порог школы? Почему не много лет назад, сразу после смерти отца? Гарри бы очень хотелось владеть чем-то, что принадлежало его отцу, все эти десять лет: эта мантия напоминала бы ему, что он когда-то был чьим-то сыном.

Гарри вспомнил странный взгляд Снейпа, возникший, когда Гарри показал ему утром, как работает эта мантия. Было очевидно, что Снейп уже видел эту вещь, возможно даже, в руках у Джеймса Поттера, и воспоминания о тех временах были нерадостными. Может быть, отец сыграл множество шуток над Снейпом при помощи этой мантии. Тогда все становится понятно, учитывая слова Снейпа о том, что с ней нужно быть осторожным.

Гарри соскользнул с кровати и укутался в мантию-невидимку. Он взглянул на свои ноги, но увидел лишь тени и лунный свет. Забавное чувство.

Используй ее с умом.

Ему бы хотелось сейчас отправиться в коридоры Хогвартса под этой мантией и исследовать замок, не беспокоясь, что кто-то увидит его и помешает. Не боясь, что кто-нибудь нападет на него в темных коридорах. Если Снейп не поставил сигнальные чары на общежитие, чтобы знать, когда кто-нибудь из слизеринцев захочет покинуть его после отбоя, Гарри мог бы прогуляться прямо сейчас. Он мог бы…

— Я забеспокоился, когда узнал, что он собирается отдать тебе мантию, Гарри Поттер.