— Уверен, ты мог…

— Нет! Вы не понимаете. — Гарри прервал Барона, в его глазах искрилась злость. — Если бы я рассказал, то он…

— Скажи что, Гарри? — тут же спросил Снейп, надеясь разговорить умолкшего мальчика. — Чем он тебя запугал?

— Не могу сказать, иначе он… — Гарри покачал головой и обхватил ее руками. Он потянул себя за волосы так, словно собирался их выдрать, если бы мог, и сильно зажмурился. — Не могу сказать.

Северус подумал было, что мальчик под каким-то принуждающим заклятием, но сразу же отказался от этой мысли. Околдованные обычно не могли даже сказать, что им нельзя о чем-то говорить. Гарри был просто напуган. Возможно, причина того стоила.

— Скажи мне, Гарри, и я уверяю, его вышвырнут из Хогвартса так далеко, что он найдет дорогу до Хогсмида только с маховиком времени.

Гарри посмотрел на Северуса:

— Но вы сказали…

— Я сказал сыну одного из ближайших сторонников Темного Лорда то, что должен был, Гарри. Если он запугивал и тебя, он вылетит отсюда еще до конца дня.

Гарри сглотнул и через силу коротко кивнул.

— Он сказал, что если я не соглашусь на то, что он хочет, то в следующий раз он сделает это с моей подругой-грязнокровкой. — Он закрыл глаза, а по его телу прошла дрожь. — С Гермионой. Он говорил про Гермиону.

Снейп кивнул, чувствуя подступающую тошноту. Теперь он знал, почему Гарри стер ему память, неважно, сознательно или нет. Как слабо этот бедный мальчик верил ему и любому взрослому в своей жизни, что предпочел сдаться такому садисту, как Эйвери, чем быть под их защитой или доверять им защищать своих друзей. Что сказал Барон, когда Северус направлялся сюда? Что каждый раз, когда Гарри надеялся на чью-то помощь, он страдал. Снейп уже слышал что-то подобное: он подслушал, как Гарри рассказывал своей сове о том, что однажды был заперт и лишен еды, после того как школьная медсестра пришла к ним, чтобы поговорить с родственниками о его здоровье.

Пока Снейп может хоть чем-то помочь, здесь такого не случится.

— Гарри, я хочу, чтобы ты пошел со мной к Мадам Помфри, — сказал он тихо.

— Нет! — Гарри буквально вжался в стену за собой. — Нет, я в порядке!

— Нет, не в порядке, — настаивал Снейп. — У тебя могут быть внутренние…

— Нет! Он никогда ничего такого не делал, ничего, кроме этого. — Гарри сглотнул так, будто его сейчас вырвет, но справился с порывом и продолжил: — Он сказал, что я слишком худой, слишком маленький для него, но когда я стану больше, он…

И теперь Северус понял. Он готов был убить Эйвери, задушить его собственными руками.

— Ты не хочешь, чтобы она — или я — знали, что ты не ел. Ты не хочешь становиться большим, чтобы он ничего больше с тобой не делал.

Гарри быстро кивнул. Его худые плечи задрожали.

— Простите, простите меня, сэр. Я знаю, я сказал, что буду принимать зелья и есть и все такое, я знаю, я обещал, но я не мог! Я не хотел, то есть, я не… не мог… мне очень жаль.

И наконец полились слезы, которых ожидал Снейп: большие, крупные слезы катились вниз по бледным худым щекам мальчика, а он дрожал всем своим оголодавшим телом.

— Ох, Гарри, — пробормотал Северус, протягивая руку, чтобы то ли стереть слезу, то ли накрыть ею голову мальчика и сказать ему, что все будет хорошо, что он не винит его за то, что тот пытался защититься, совсем не винит. Но внезапно он обнаружил, что прижимает к себе рыдающего одиннадцатилетнего истощенного ребенка.

Если бы кто-то сказал ему три месяца назад, что он будет обнимать сына Джеймса и успокаивать его, пока тот плачет навзрыд, он бы смеялся над ним весь путь до Святого Мунго. И все же Северус бормотал сыну Поттера теплые бессмысленные слова, одной рукой проводя по его спине, а другой поглаживая по вечно лохматым волосам.

Пока мальчик плакал, сотрясаясь в плечах и пряча влажное от слез лицо в его мантию, Снейп чувствовал, как внутри прорвалась плотина эмоций, затопив его как ничто до этого. Он обещал защитить мальчика, он дал клятву. Он чувствовал себя его защитой. Он злился за него, когда встретил тех магглов; он делил с мальчиком боль утраты на могиле его родителей и когда они вместе рассматривали фотографии с женщиной, которая так много значила для них обоих.

Но то, что Северус чувствовал сейчас, было ему незнакомо. Его сердце одновременно замерло и сделало удар, и он знал, что будет бороться за Гарри зубами и когтями, и он знал, что никогда не отправит— никогда не сможет отправить — его обратно к тем магглам. Он хотел, чтобы мальчик доверял ему и приходил к нему, когда случались бы проблемы, а он прижимал бы его к себе, прямо как сейчас… как должен делать отец. Как собственный отец Северуса должен был делать, если бы не был таким ублюдком. Как Джеймс должен был делать для Гарри, если бы не был убит Темным Лордом.

Теперь у Гарри есть кто-то, чья помощь не принесет боли. Кто-то вместо отца, на кого мальчик мог бы положиться и кому мог верить и доверять. Северус будет таким человеком. Он был обязан Лили. Он хотел этого для Гарри и чувствовал, что это необходимо ему самому.

— Все хорошо. Я здесь, — прошептал он в волосы мальчика. Рыдания Гарри постепенно стихали, и вместо них оставались лишь нечаянные всхлипы и рваные вздохи. — Я рядом. Я всегда буду рядом.

========== Глава 37 ==========

Теперь у Гарри есть кто-то, чья помощь не принесет боли. Кто-то вместо отца, на кого мальчик мог бы положиться и кому мог верить и доверять. Северус будет таким человеком. Он был обязан Лили. Он хотел этого для Гарри и чувствовал, что это необходимо ему самому.

— Все хорошо. Я здесь, — прошептал он в волосы мальчика. Рыдания Гарри постепенно стихали, и вместо них оставались лишь нечаянные всхлипы и рваные вздохи. — Я рядом. Я всегда буду рядом.

Гарри слышал Снейпа, но его слова, как и все, что ему говорили до этого — несколько минут, часов или лет назад или даже с самого его рождения, — не имели для Гарри никакого значения. Впрочем, он наконец-то мог взять себя в руки — вот что главное.

Как только он смог дышать ровнее, он осмелился поднять голову и приготовился к наказанию. О чем он только думал, прижимаясь вот так к профессору? Тот, должно быть, посчитал его совершенным идиотом, полным придурком и невероятным…

Стоп. Что он сказал?

— …в порядке, Гарри. Ты в безопасности. Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось.

Что это значит? Никто за всю жизнь не говорил ему подобных вещей. Гарри прочистил горло:

— Профессор?

Рука, поглаживающая его голову, замерла — за всю жизнь он не испытывал ничего подобного, но — Боже — это было так приятно и успокаивающе. Нежно, словно кто-то хотел, чтобы Гарри почувствовал себя лучше, будто заботился о нем, что, конечно же, было ложью. Все это было так не по-настоящему.

Профессор поднял его голову за подбородок, чтобы посмотреть в лицо. Гарри взглянул прямо в его темные, бездонные глаза, но тут же отвернулся.

— Извините, — сказал он со все еще хлюпающим носом и застрявшими в горле слезами. Гарри старался не смотреть на испачканное плечо профессора, на котором выплакался. Сегодня он и без того провинился. — Извините, сэр.

— Здесь не за что извиняться, — произнес Снейп все тем же мягким тоном, не переставая держать Гарри за подбородок.

— Но я… То есть, вы… — Гарри беспомощно махнул рукой на сопли на мантии профессора, ни за что не желая поднимать на того взгляд. Осторожно подняв руку, он утер нос. — Я не должен был плакать. Извините.

— Гарри…

Снейп продолжал говорить все тем же тоном, который так был ему несвойственен, и Гарри не знал, как реагировать на это. Он поднялся на ноги, неловко оттолкнувшись от профессора. С палочкой в руке было немного спокойнее. Когда Гаиус выкрикнул ему в лицо: «Экспелиармус!» и Гарри, едва вытащивший палочку, остался без оружия, стало очень страшно.

Но он не мог думать — не будет думать — об этом сейчас.

— Извините, сэр, — сказал он снова, потому что делал так всегда, когда вел себя плохо, или неправильно, или был дерзок, или как-то еще не так себя вел. Извиняться, снова и снова, и тогда его, может быть, не запрут в чулане.