— На то была воля Единого, и мы не можем ей противиться.

— Если бы ты вступился, Изначальный простил бы его.

— Мелькору не место среди нас, — твердо ответил Манве.

— Тогда зачем ты печешься об его благополучии? Зачем, отстранившись от всех на вершине Таникветиль, терзаешь себя мыслями о том, что все могло быть иначе? Зачем уже в который раз приходишь ко мне за ответами, а к моему брату — за избавлением и утешением?

— Не о его благополучии я забочусь, — ответил Сулимо. — Вспомни, что скоро должны пробудиться Перворожденные. А что, если Мелькор распространит меж них свои гнусные помыслы так, что они пойдут против воли Единого? Ты ведь видишь, я знаю, ты видишь реки крови, которые он прольет. Ты увидел это сразу, потому и промолчал, когда его изгоняли из Благословенного края!

Взгляд Мандоса стал суровым. Безмятежность и покой вокруг начали угасать, и будто бы повеяло холодом, собравшимся со всех уголков Эа.

— Тогда ты должен знать и то, что моим видениям не дано вмешиваться в происходящее. Только по воле Единого я могу проливать свет на события грядущего. Не тебе дано решать судьбу этого мира, как не дано и вершить суд над Мелькором.

Манве понял, что напрасно спорил с Вершителем судеб, упрекнув его в бездействии. Теперь Феантури был зол, его обитель наполнилась ледяным холодом, бесконечные переплетения судеб и миров, горевшие ярким звездным светом, утонули в космических вихрях. И в центре всего был он — Взгляд, сердито взирающий на Сулимо.

Манве опустил голову, признавая поражение.

— Не печалься, — вдруг проговорил Мандос под свист затихающих ветров. — Ты ведь знаешь, что все произойдет так, как задумал Великий. Все наши судьбы уже видны мне так же ясно, как сейчас я вижу тебя. И судьба Мелькора прочной нитью сплетена с судьбой Арды.

— Так значит, он все же жив, — прошептал Манве. — И прячется в мире, что создал Илуватар…

— Ты получил ответ. Уходи. Уходи и больше не возвращайся, Манве Сулимо, — ответил Феантури в воцарившейся тишине.

— Больше ты мне ничего не скажешь? Где он? Что замышляет?

Но Мандос не ответил, лишь вгляделся в мерцающие нити вселенной на несколько мгновений длиной в десятки лет. А затем он закрыл глаза.

Манве долго размышлял над словами Феантури. Теперь он знал, куда направился его брат. Сначала Сулимо почувствовал легкость, чувство вины покинуло валу, но тут же на его место пришло новое — опасение. Что если Мелькор станет угрозой для этого мира? Что если и там попытается подстроить его под себя и вновь позволит себе изменить Замысел? Этого нельзя допустить.

— Говорят, ты искал меня, Манве Сулимо.

Вала оглянулся и увидел перед собой того, кто мог бы помочь решить нежданную проблему.

— Да. Я хочу просить тебя о помощи.

— Все, что угодно. Для этого я и пришел к тебе.

— Я хочу, чтобы ты отправился в Арду. По силам ли майа такой путь?

Бесплотный дух, сила, рожденная Замыслом Илуватара после сильнейших его детей, вдруг стал принимать очертания.

— Для чего? — спросил он.

Манве вздохнул и тихо произнес:

— Найди моего брата и, что бы он не делал, останови его.

========== Часть 6. Друг ==========

Этот мир выглядел совсем иначе: небо, звезды, океан, леса — все, казалось, дышало жизнью. Ему довелось однажды узреть эту красоту, но с тех высот Арда казалась недосягаемой и даже совсем ненастоящей.

«Или, напротив, слишком настоящей. Потому они и боятся», — сначала появился Разум, а затем он медленно, вплетаясь в ткань мироздания, начал обретать формы, становиться материей.

«Как необычно», — существо с бескрайним изумлением, пугаясь и одновременно наслаждаясь потоком чувств и захлестнувших его эмоций, осмотрело себя. До сей поры бесплотный дух, который не имел ничего, кроме Разума и представлял из себя единую Мысль, внезапно обрел тело. Медленно, не торопясь, точно пытаясь запечатлеть в памяти каждую секунду происходящего, он склонился к кромке воды и опустил руку в океанские волны.

«Невероятно», — подумал он, чувствуя, как вода точно стремится стать частью его самого, проникает в каждую клеточку созданного тела. Дух почувствовал, что пальцы перестают его слушаться, он больше не ощущал движения воды, только странное неприятное покалывание.

Он вытащил руку из ледяной воды и с еще большим любопытством посмотрел на покрасневшие от холода пальцы, попытался согнуть их один за другим, наблюдая, как напрягаются суставы.

«Наверно, это холод», — подумал он.

На лестнице послышались шаги. Мелькор улыбнулся — много времени прошло с их последней встречи. Майрон не появлялся уже давно, но визиты его становились все чаще. Изменился и он сам. Если раньше таинственный гость не совсем до конца осознавал свою сущность, то теперь Майрон привык к телесному облику. Его пылающий силой дух немного успокоился, подобно тому, как выравнивается пламя костра, когда поленья прогорают и превращаются в угли. На удивление Мелькора странный пришелец с рыжими как пламя волосами приглянулся Эльфам Пустоты, они приняли его, точно Майрон был для них родным.

— Я ждал тебя, — улыбнулся Мелькор, позволив Майрону заключить себя в объятия. Каждый раз, возвращаясь после своих странствий, рыжеволосый дух радовался встрече точно мальчишка. И каждый раз после его ухода Мелькор погружался в раздумья — никогда Майрон не говорил о своих странствиях, никогда не рассказывал об Арде, которой так восхищался, напротив, больше спрашивал и слушал.

Мелькор часто вспоминал их первую встречу — появление майа в Арде не прошло незамеченным.

Все произошло за считанные секунды, но многим удалось заметить вспышку в небесах — точно одна из звезд упала в море, оставив за собой на мгновение яркий, пылающий след. На несколько мгновений Утумно, крепость, вырезанную прямо в скале, озарил яркий столп света. Мелькор немного испугался сначала — а вдруг валар узнали о существовании тех, кому существовать не положено.? Вдруг это они спешат в Арду, чтобы наказать бунтаря.?

Но все кончилось так же быстро, как и началось, их маленькое укрытие вновь окутали прежние сумерки и тишина. Все эльфы вновь вернулись к своим прежним делам, но Мелькор, чувствуя присутствие чужой силы, отправился по ее следу — в лес.

В этих местах он не был уже давно — с самого своего появления в Арде. Сколько лет прошло? Десятки? Сотни? Все казалось таким незнакомым, диким и таящим множество опасностей, но Мелькор знал, что этот мир дик и пустынен, и нет в нем ничего и никого, кроме него и эльфов Пустоты. До сей поры не было.

— Кто ты? — он с недоверием оглядел незнакомца. Мелькор боялся его, но вместе с тем, появление незваного гостя, который явился точно из ниоткуда, вызывало у него любопытство. К тому же… Мелькор не мог объяснить, но он чувствовал в незнакомце что-то родное, то, что когда-то было частью его самого, то, о чем он давно позабыл.

Пришелец почти ничем не отличался от эльфов Пустоты и самого Мелькора. Разве что на его лице, прикрытом растрепанными прядями огненно-рыжих, как само пламя, волос, играла добродушная и немного смущенная улыбка, а в глазах точно плавилось золото — такими яркими они были.

— Майрон мое имя. Так сказал мне Отец, — ответил он вдруг приятным высоким голосом. Он с большим любопытством рассматривал Мелькора, по-детски склонив голову набок и стараясь поймать его взгляд.

Мелькору стоило больших усилий не смотреть в эти яркие золотистые глаза, казалось, что Майрон, кем бы он ни был, видит его насквозь. От этого существа исходила невероятная сила, с которой он не посмел бы тягаться. Уже не посмел бы.

Они долго говорили — о долгих странствиях и нелегком пути, ведущем в Арду, о Небесном Чертоге и, казалось, Майрон не догадывался, кто стоит перед ним. Его большие, полные жизни глаза, в которых буквально пылал свет Небесного Чертога, очаровали Мелькора. Он старался уловить каждое слово, сказанное Майроном, наслаждался его голосом и силой, которую он излучал.