— Мы не должны жить, — тихо сказал эльф, глядя на своего Создателя. Они долго говорили, гуляя по берегу и пытаясь решить, что делать дальше.

— Нет! Нет, вы свободны. Ваша жизнь теперь принадлежит только вам. Я не смею отнять у вас это право.

— Ты позволил нам появиться, увидеть этот прекрасный мир. Мы благодарны даже за мгновение существования здесь. Но если наше существование Прикажи нам, и мы войдем в море и растворимся в нем по твоему приказу.

— Не смейте, — с отчаянием прошептал Мелькор. — Не ты давал жизнь, не тебе отнимать ее… Я запрещаю, потому что…

Их взгляды встретились. Творение и Создатель.

— Ты — наш бог?

Мелькор взглянул в эти черные глаза, где отражалась сама бесконечность.

— Нет. Я ваш Отец.

========== Часть 4. Дом ==========

Мир тонул в звездном свете. Казалось, что их блеску, что шел из самых глубин вселенной, нет конца и края. Они сияли — одна ярче другой, оставляя сверкающие блики на глади воды, каплях росы в листьях деревьев и в глазах тех, кто неустанно любовался красотой творений Варды.

— Сколько же их? — спросил темный эльф, глядя в небеса будто в последний раз. Он говорил на странном языке, на котором говорил между собой весь его народ.

Тогда, встретившись с ними на берегах черных вод, Мелькор не знал ни слова из того чудесного наречия, что звучал мелодично и переливался, точно текущая сквозь камни река.

Валар не умели говорить, они могли только мыслить и созидать саму суть слов, они сами были и звуком, и формой, потому и понимали друг друга. Здесь, в Арде, все было совсем иначе: произнесенное вслух, слово обладало невероятной силой, почти сравнимой с могуществом валар. Мелькор слышал этот незнакомый говор и восхищался им, стараясь впитать смысл каждого слова, ведь ему так не хотелось искажать красоту мира, которую его создания облекали в звук.

Однажды они попросили своего отца даровать им имена, но Мелькор не знал и не понимал, как это возможно, ведь его самого нарек сам Великий. Вала очнулся из небытия, осознавая себя тем, кем он являлся. И тогда Мелькор предложил темным эльфам оглянуться вокруг и использовать красоту их наречия, чтобы назвать себя так, как они пожелают.

Тот мир, что простирался перед ними, тот, что был виден и понятен их разуму, простирался от бескрайних небес до бесконечной глади океанских волн. Это была земля среди небес и воды, а потому эльфы стали называть свой новый дом Средиземьем. А себя они нарекли — Квенди — «говорящие» — и никогда не забывали, что были рождены в воспоминаниях о Пустоте.

— Никто не знает, — ответил Мелькор, едва заметно улыбнувшись. Они часами сидели и говорили, любуясь звездами, здесь, на балконе в одной из башен Утумно — тайной крепости, ставшей пристанищем для Мелькора и эльфов Пустоты. Мелькор помнил тот день, когда хотел воздвигнуть замок, призвав на помощь последние силы, но эльфы остановили этот порыв и сами построили крепость как дар своему создателю. Годами позже у замка стали появляться небольшие дома, где поселились некоторые эльфы и их семьи. Год за годом Мелькор вместе со своим народом старался сделать их маленький общий дом еще прекраснее, создавая руками то, чего он не мог сотворить той космической силой, которой был наделен. И вскоре он понял, что нет ничего прекраснее на свете, чем то, что сотворено руками и тяжелым трудом.

— Даже ты? — Гилдион, чье имя в сознании Мелькора звучало как «Рожденный-под-звездами», был единственным, кого вала нарек сам. Он был первым из своего народа, кто пробудился ото сна и увидел россыпь звезд, потому-то они так завораживали его.

— И даже я.

— Однажды ты сказал, что видел их вблизи. Какие они, Мэлко? Теплые и лучезарные?

— Холодные, — ответил Мелькор. — Холодные, как лед и острые, как бритва. Но есть и другие, — улыбнулся он, не желая разочаровать эльфа. — Те, которые создала Владычица звезд. Помнишь, однажды я рассказывал тебе про прекрасную валиэ, что в Чертогах Илуватара зовется Вардой Элентари? Ей одной ведомо, сколько светил освещает Пустоту.

Гилдион кивнул и сказал:

— Увидеть бы ее хоть раз! Скажи, Мэлко, она и вправду так же прекрасна, как ее творения?

Мелькор глубоко вздохнул и закрыл глаза на одно лишь мгновение, но его хватило, чтобы перед ним возник ее образ. С той поры как Мелькор прибыл в Арду прошло немало лет, но он все еще не мог забыть ту единственную, что всегда была добра к нему, к отступнику.

— Ни одна звезда в небесах, ни даже тысячи звезд не сравнятся с ее красотой, — прошептал он. — Она прекраснее всего, что существует в этом мире, она сама словно путеводная звезда, самая яркая и самая теплая из всех. Одно только имя ее рассеивает тьму и рождает свет.

— Как думаешь, она слышит нас? — Спросил эльф. — Я хочу отблагодарить ее за сей чудесный дар!

— Меня — уже нет, — с грустью в голосе ответил Мелькор. — Но ты теперь часть этого мира, возможно, твой голос вольется в Хор вселенной, и она услышит его.

Гилдион слушал, склонив голову как ребенок, а потом вдруг вскочил на ноги и громко воскликнул, глядя в звездное небо:

— О, ты, лучезарная владычица, что светом своих звезд, дарит нам Надежду! Услышь нас, твой народ из срединной земли, что преклоняется пред бессмертным сиянием твоих глаз, и прими хвалу в твою честь, о, Элберет Гилтаниэль!

Мелькор улыбнулся.

— Никто не сказал бы лучше! Она непременно услышит. Элберет Гилтаниэль…

Последние слова Мелькор произнес почти неслышно, стараясь сдержать слезы тоски. Он больше никогда не увидит ее, не увидит блеска вселенной в ее глазах, ведь она навсегда осталась там, в Чертогах Единого, избрав себе в мужья брата Мелькора — Манве Сулимо. Одно только воспоминание об этом сковывало разум и причиняло боль, но Мелькор уже давно научился принимать ее и отпускать, ведь прежний дом, братья и Варда потеряны для него навсегда, а он нужен здесь…

Мелькор вздохнул и обратился к Гилдиону:

— Пойдем, пора вернуться к остальным.

Мелькор зашел в замок и бросив еще один полный печали взгляд в небеса, закрыл дверь — его ждал вновь обретенный дом.

========== Часть 5. Спор ==========

— Итак, ты снова пришел.

Манве вздохнул и окинул печальным взглядом чертоги Мандоса. Ему не нравилось бывать здесь — почти как Пустота, только здесь было тепло, безмятежно и тихо. Слишком тихо. Здесь рождался вселенский покой, в котором по Замыслу Изначального будут пребывать души погибших Перворожденных, ожидая своего перерождения в другой эпохе. Слишком тихо, слишком спокойно.

Старший Феантури парил в Небытии, вглядываясь в прочные переплетения нитей мироздания. Его предназначением было вершить судьбы, помнить, то, что было, и то, чему еще только предстоит произойти.

— Я хочу знать… — тихо сказал Сулимо.

Намо незаметно улыбнулся и открыл свои белые, точно слепые глаза, которые сияли ярче звезд и видели то, что творилось на самом дальнем уголке вселенной. Вся его сущность воплощалась во взгляде. Он был Взглядом.

— Многие хотят, но не всем позволено. Я могу рассказать тебе куда больше, чем ты хочешь, но вот вопрос — как ты используешь эти знания?

— Я просто хочу узнать, где он сейчас, — ответил Манве. Таинственный и тихий голос Мандоса успокаивал, но его туманные ответы сеяли в душе беспокойство.

Намо вздохнул.

— Каждый раз ты задаешь этот вопрос и каждый раз получаешь на него один и тот же ответ. Ты чувствуешь на себе вину, а потому хочешь услышать, что твое решение не навредило Мелькору.

— Напротив, — злобно ответил Сулимо, — я хочу услышать, что его поглотила Бездна, что он затерялся в Пустоте за Вратами Ночи и больше никогда не вернется ни в Валинор, ни в Арду…

Но голос его стал тих, он посмотрел на Феантури и к своему удивлению почувствовал, что вала улыбается грустно и понимающе.

— Потому что если он вернется, ты не сможешь себя простить. Ты ведь понимаешь, что его вина лишь в том, что он оказался старшим из валар, понимаешь, что этот суд был несправедлив.