– Я всё. – Промычал Ксандер с набитым ртом. Его тарелка уже была пуста. – Можно я поиграю снаружи?

– Уверен, что не хочешь добавки?

Мальчик отрицательно покачал головой.

– Хорошо, иди. Но не покидай пределов поселения. Ты знаешь правила.

– Конечно. – Ксандер моментально соскочил со стула, но остановился у самой двери и обернулся. – Ах, да. Спасибо за кекс.

– На здоровье. – Тёплым тоном ответила Анна. – А теперь иди.

Дверь громко хлопнула, и нас осталось всего трое. Правда, ненадолго.

– Я тоже пойду. Нужно вернуться к работе. Спасибо за стряпню и спасибо, что не убил нас ею.

Не дожидаясь ответа, Чиж вернулся в свою комнату, а я остался с Анной наедине.

– Не обращай внимания на его едкие и придирчивые замечания. – Начала Анна, складывая ткань, которой была накрыта чаша. – Такой уж у него возраст. К сожалению, он безнадёжно в нём застрял. Как и каждый из нас в своём собственном. Но Чиж хороший парень. Видишь всю эту кухонную мебель? Это он сам собрал для меня. У него золотые руки.

Отложив сложенную тряпку в сторону и отодвинув туда же оставшуюся половину кекса, Анна села рядом со мной на табурет, где мгновением раньше сидел Ксандер. Я же продолжал отправлять по небольшому кусочку в рот, пытаясь привыкнуть к ощущению, что они вызывали.

– Немного необычно, да? – Спросила Анна.

– Да. Только не немного. А очень необычно.

– Я знаю. Но ты привыкнешь. Мне кажется, что каждый, кто пробует здешнюю пищу, чувствует свой уникальный вкус. Точнее его отголоски. Потому что сама по себе еда, которую я готовлю, вкуса не имеет. Она способна лишь взывать к нашей памяти. Но пока получается не очень. Воспоминания очень слабы. Буду экспериментировать дальше.

– Здесь только вы занимаетесь кулинарией? – Спросил я, проглотив остатки и отодвинув тарелку в сторону.

– Ага. – Анна пристально смотрела на меня, опершись правой щекой на подставленную руку. – Софья пыталась было у меня чему-то научиться. Но быстро потеряла интерес. При жизни я готовить совсем не умела. Оно и хорошо. Всё равно бы пришлось переучиваться. В этом месте всё делается иначе.

– Кстати об этом. Запахи. Я так и не почувствовал ни одного. Их здесь нет?

Анна печально улыбнулась, опустив глаза. Потом, молча, поднялась со стула и отошла на пару шагов. Встав по стойке смирно, она спросила:

– Что ты видишь, Данте?

Я видел то же самое, что и при первой нашел встрече. Женщину лет за сорок. Но всё ещё с хорошей фигурой. В том же фартуке. Платок на шее чуть сполз в сторону.

– Вас. – Немного неуверенно ответил я.

Анна подошла ближе.

– Смотри внимательнее. Детали, Данте, детали.

Я всматривался, но по-прежнему не понимал, чего должен был увидеть:

– Я не знаю.

– Ну же, ты ведь не глупый парень.

Анна подошла совсем вплотную. Её грудь оказалась на уровне моего лица. Я почувствовал некоторую неловкость. Даже очень сильную неловкость. Но только потом, спустя несколько секунд столь близкого контакта, до меня дошло. Её грудь. Она не вздымается. Ни единого раза за это время.

– Мы не дышим.

– Именно. – Одобрительно ответила Анна и села на своё место. – Может в этом мире и есть запахи, но мы не чувствуем их. Наше дыхание остановилось там, в последние секунды жизни. И вместе с ним, мы лишились возможности обонять.

Только сейчас я понял, что не дышу. И понял, как это странно. То есть это было нормально до сей поры. Но стоило лишь задуматься… Внезапно почувствовал потребность сделать вдох. Просто по привычке. Однако, ничего не вышло. Словно попытаться пошевелить шестым пальцем, которого у тебя нет и никогда не было.

– Постарайся не думать об этом, Данте. Даже в мире живых если углубляться во что-то привычное, оно становилось странным. А здесь… Ещё страннее.

Мне лишь оставалось согласно кивнуть. Прибытие в этот новый для меня мир породило много вопросов. Но ответы на них влекут лишь новые вопросы. Больше и сложнее. И самый главный – что же теперь делать? Нужно было как-то привыкнуть к тому, что более я не испытываю потребностей.

– Ты не особо разговорчив. – Заметила Анна. – Понимаю, тебя сейчас не особо тянет рассказывать о себе, но если есть вопросы, задавай.

– На самом деле их очень много. Я даже понятия не имею, с чего начать. Но пока лишь один. Почему вы называете Чижа и Ксандера братьями?

– Потому что мы здесь одна большая семья, дорогой мой Данте. И ты уже вошёл в неё. Просто не успел свыкнуться с этим. Может мои мальчики не родные по крови, ни со мной, ни друг с другом, но мы близки. При жизни многие из нас были одиноки, а здесь все получили второй шанс. Шанс обрести кого-то.

Во входную дверь постучали. Быстро отбарабанив костяшкой указательного пальца, Гензель, не дожидаясь приглашения, вошёл в прихожую:

– Вижу, друзья мои, вы уже вовсю налаживаете контакт.

– Потихоньку. Отвечаю Данте на некоторые вопросы.

– Эй, а я то думал, это моя обязанность, просвещать новоприбывших.

– Прости, прости. Ты у нас главный мудрец. Ну проходи.

Своей шустрой старческой походкой, мелкими, но частыми шажками, Гензель пересёк прихожую и остановился по другую сторону стойки от нас. Его внимание привлёк только что приготовленный Анной кекс, а точнее оставшаяся от него половина:

– Всё ещё продолжаешь экспериментировать с выпечкой? Как вышло на этот раз?

– Давай-ка я лучше дам тебе кусочек на пробу, и ты сам мне об этом скажешь.

– Что ж, не откажусь.

Анна вернулась хозяйничать на кухне, в то время как Гензель занял её место:

– Я пришёл за тобой, Данте. Нужно объяснить тебе некоторые самые основные моменты и показать кое-что. Точнее даже кое-кого. Короче сам всё скоро увидишь.

Тем временем хозяйка подала обещанный кусочек кекса и осталась стоять перед нами в ожидании вердикта.

– Благодарю. – Ответил старик и лёгким движение вилки разломил кусок пополам, принявшись жевать одну половину. – Какое счастье, что перед смертью все мои зубы остались на месте.

– Ну так? – Анна нетерпеливо желала услышать его мнение.

– Как всегда неплохо, дорогая моя. Но знаешь, отголоски вкуса по-прежнему какие-то далёкие. Думаю, нужно добавиться чего-нибудь для усиления. Вроде каких-то специй.

– Я перепробовала уже всё, что у нас было. Пока это лучший результат.

– Совсем недавно мы с Ксандером прогулялись до западных холмов. Там наверху нам попалась какая-то новая трава. Странная на вид. Но вполне вероятно из неё что-нибудь выйдет.

– Вы пошли к холмам? В такую даль? И никого даже не предупредили. – Анну это несколько разозлило. Я увидел это по выражению её лица. Гензель мало того отправился неведомо куда, так ещё и потащил за собой ребёнка.

– Блум знал.

– Ох, этот неразговорчивый бука…

– Но я всегда могу на него рассчитывать. Мы все можем. Ты знаешь, он хороший человек.

– Да, определённо. Но слишком уж угрюмый и молчаливый. Честное слово, старый Хрон порой мне кажется разговорчивее, чем Блум.

Гензель пожал плечами в ответ:

– Уж какой есть. Ладно, нам с Данте пора.

Мы вышли наружу. Я понятия не имел, что старик собирался мне показать, но в этом мире наверняка было полно того, чего я ещё не видел. И возможно это была лишь крошечная доля того, что увидели они, давно тут живущие. Но если в мире живых первооткрывательство было делом непростым, то здесь повсеместная тьма сильно всё сильно усложняла.

– Вы говорили, что ходили на западные холмы. – Обратился я к Гензелю, сразу как мы вышли за порог. – Но как вы здесь определили стороны света?

– Весьма условно. – Старичок не стал затягивать с ответом. – Как и почти всё во Тьме. Центром я взял нашу часовню. Вход её обращён на юг. К лесу, из которого я тебя привёл. Север с противоположной стороны. Ну и восток с западом соответственно.

Тем временем мы спустились с невысокого крылечка, и Гензель повёл меня через всю территорию насквозь. Как я понял, шли мы к дверям часовни.