Три плотно уставленных полки занимали всю стену. Слева от них располагалась кровать, а с противоположной стороны тот самый стол с разбросанными по нему различными металлическими инструментами. Этим обстановка в комнате ограничивалась. Но в других я ещё не бывал, так что понятия не имею, как у них тут принято. Кстати в апартаментах Чижа не было ни единого окна. Из освещения лишь небольшой фонарик, висящий над рабочим местом. В его свете я внимательнее разглядел парня. При первом знакомстве он показался мне каким-то синим, будто сильно замерзшим на диком холоде. И я не ошибся. Его кожа действительно имела такой цвет, как у какого-нибудь зомби из старого фильма ужасов Джорджа Ромеро.
– Я делаю их такими, как представлял в детстве, когда читал трилогию. – Продолжал Чиж, не отрываясь от дела. – Я очень любил эти книги. Перечитывал множество раз, более десятка точно. Наверное, смог бы даже написать весь текст по памяти, но бумага и чернила здесь роскошь. Зато дерева хватает. Конечно, не достаёт ещё краски, чтоб придать им вида. Но приходится радоваться тому, что есть.
– Этих фигурок достаточно, чтобы разыграть некоторые сцены.
– Ага. И деревьев в округе полно. И времени. Когда-нибудь мне удастся вырезать все армии Мордора и Гондора. Тогда получится устроить настоящую эпичную битву за Минас-Тирит.
– Хотел бы я на это взглянуть. Не забудь позвать меня. – Я присел на кровать. Она была жёсткой. Только дерево, ничего более.
– Конечно, у меня ведь всего две руки, один я с такой постановкой не справлюсь. Но учти, это будет чисто мужская вечеринка. Никаких девчонок.
Чиж отложил вырезаемого человечка в сторону и задумался, подперев подбородок кулаком, с всё ещё зажатым в нём лезвием. С полминуты он витал где-то в своих мыслях, а потом вновь медленно заговорил:
– Да. Это будет моё величайшее творение, как художника. Жаль, мир его не увидит. – Затем снова схватил кусок недоработанного дерева и принялся в усиленном темпе заканчивать работу.
На какое-то время между нами выросла стена непрошибаемой тишины, хотя неловкого молчания не чувствовалось. Людям в этом месте было о чём помолчать, с чем побыть в одиночестве, даже будучи окружённым кем-то. Интересно о чём думал Чиж, занимаясь своей работой. Погружался ли он в раздумья о своей утраченной жизни или наоборот бежал от них подальше, концентрируясь на завершении труда? И что за имя странное у него? Чиж. Внезапно для себя я так и сказал:
– У тебя странное имя.
Он взглянул на меня, не поднимая головы, и чуть усмехнулся:
– Знаешь, твоё имя не менее странное.
– Оно просто итальянское. Но может ты и прав.
Парень лишь кивнул. Так и не получив ответа на вопрос, я решил его не добиваться. Как сказал Гензель: «В любом случае, все мы тут хотели бы забыть о прошлом, о том, кем мы были». Я бы тоже промолчал, спроси меня кто о настоящем имени, о настоящем «мне». Хотя может настоящий «я» уже мёртв, а новый «я» расплачиваюсь за его грехи. Вдруг мой собеседник сам вернулся к этой теме:
– Чиж – ненастоящее имя. Это кличка. Меня зовут Виктор. Но я так редко слышал это имя при жизни, что совсем не привык на него откликаться. Даже мать называла меня Чижом. Именно она его и придумала. Ещё до того, как начала пить.
В дверь постучали. Но стук был столь неестественен. Как и все звуки в этом мире. Будто повсеместная тьма поглощала их. Здесь тьма была не просто отсутствием света, к которому мы привыкли. Она была… чем-то. Чем-то существующим. Может даже живым. Она была Тьмой.
– Да? – Отозвался Чиж.
Дверь чуть приоткрылась и через небольшую щель в комнате появилась голова Анны:
– Что-то вы тут засиделись, мальчики. Пойдёмте на кухню.
– Идём. Через минуту.
Широко улыбнувшись, женщина исчезла. Чиж повернулся ко мне:
– Сейчас, друг мой, ты оценишь стряпню Анны. Тебе повезло попасть сюда не так рано, когда она была начинающим щеф-поваром. Но теперь я готов признать, готовит она вполне сносно. В пище мы, кстати говоря, больше не нуждаемся. Привыкай. Но некоторым надо чем-то заниматься. Вот она и выбрала кулинарию. Ладно. Пойдём.
Чиж отложил в сторону рабочий инструмент и деревяшку, почти принявшую определенную форму. Дело оставалось за мелкими деталями, чтобы она стала кем-то конкретным и узнаваемым.
Мы прошли на кухню, которая прилегала к небольшой общей комнате, похожей на гостиную. Вместо обеденного стола здесь располагалось нечто вроде барной стойки. Расставленные вдоль неё по одной стороне, табуреты тоже выглядели соответствующе. Уголок по другую сторону был уставлен кухонной мебелью кустарного производства. Технику же заменял старинный очаг. По крайней мере, я так мысленно назвал его. Не то чтобы мне удалось много их повидать, но этот выглядел как-то необычно.
На стойке стояло блюдо, накрытое марлевой тканью, по форме напоминающее пирог. Анна убирала ненужную посуду по ящикам. Ксандер уже успел занять один табурет. Небольшой предмет в его кармане продолжал светиться. Мы с Чижом уселись на два свободных места.
– Оценим твои успехи. – Насмешливо воскликнул парень. – Если повезёт, никто из нас не умрёт во второй раз.
– Не паясничай. Я всё равно знаю, что тебе нравится, как я готовлю.
– Выбирать не приходится. Софья готовила ещё отвратнее.
– Ей просто не хватило терпения, чтобы научиться.
– Ну не томи, разрезай. Сделаем это по-быстрому и будем молиться о спасении.
– Молитвы нам уже не помогут, дорогой мой Чиж. Этому кексу нужно ещё немного постоять.
Я сидел между Ксандером и его старшим братом. Хотя вряд ли Виктор являлся им на самом деле. Скорее это всего лишь одна из заморочек Анны. Но втроём они почти были похожи на семью. Хозяйка достала из верхнего навесного ящика три стеклянных тарелки и расставила перед нами. Потом она вернулась с ножом и тремя вилками. Разобравшись со столовыми приборами, Анна пододвинула к себе блюдо с кексом и откинула ткань в сторону. То, что было под ней, выглядело совсем не аппетитно. В основном из-за цвета. Внешне это с трудом напоминало выпечку. Кекс был светло-зеленоватым, как капуста, только с долей голубого оттенка.
– Знаю, что ты думаешь. – Обратился ко мне Чиж. – Но на вкус оно не столь ужасно как на вид. – Потом сделал паузу. – Наверное.
– Не слушай его, Данте. Всё вполне съедобно. Не веришь мне, спроси Ксандера.
Мальчик был на удивление тихим для ребёнка. За всё это время он не вставил ни слова. Просто, молча, сидел и ждал. Хотя Ксандер не выглядел грустным или подавленным.
– Вполне. – Коротко ответил он. Но большего ожидать и не приходилось.
– Ну вот. Если Ксандер одобряет, значит, ничего плохого не случится. – Вновь улыбнувшись, Анна подмигнула мальчику и погрузила нож в мягкую поверхность кекса. Разрезав его пополам, а затем, поделив одну половину на несколько почти равных частей, она разложила куски по тарелкам.
– Стойте парни. – Чиж предупреждающе поднял вверх одну руку. – На свой страх и риск, готов стать первым испытателем. Если я упаду в конвульсиях, загорюсь или меня просто разорвёт в клочья, бросайте всё и бегите.
– Это уже не смешно, Виктор. – Анна взглянула на него утомлённым взглядом.
– Не люблю, когда ты меня так называешь.
– А я знаю.
Тем временем Ксандер, вооружившись вилкой, уже отправил в рот первый кусочек. И выглядел вполне довольным. Я решил последовать его примеру, не отвлекаясь на противостояние Анны и Чижа, которое, судя по всему, началось задолго до моего появления. Ребром вилки я отломил небольшую часть. Кекс был очень мягким, будто суфле. Легко ломался и при этом совсем не крошился. Запах у него, по-моему, совсем отсутствовал. И только сейчас до меня дошло, что с момента прибытия я не уловил ни единого запаха. Были ли они здесь? Не задумываясь, я быстро отправил кусочек в рот, как мы обычно делаем это со всем, чего раньше не пробовали и в первый раз сомневаемся. Вкус у кекса оказался весьма странным. Даже не вкус, а ощущения от него. Это было скорее похоже на воспоминания о вкусе. Но призрачные. Когда эти ощущения внезапно всплыли в твоей голове, но ты не можешь вспомнить, чему именно они принадлежат. Как фрагмент какой-то песни, который ты слышишь сквозь свои мысли, но не можешь вспомнить её название. Так и сейчас я не мог вспомнить, что мне напоминает этот вкус. Потому что он был ненастоящим, призрачным. Таким слабым, таким далёким. Будто я жевал безвкусный поролон, а разум напоминал мне о каком-то блюде из прошлого.
