Скоро мы перешли на «ты», графа по аналогии прировняли к африканскому льву и хохотали до слёз над анекдотами из российской глубинки. Да и как было не сойтись со столь приятным и обходительным членом общества, тем более, что в нём чувствовался жгучий азарт бесшабашного игрока и, как у меня, лёгкое пренебрежение к пагубной истине и неоплатным долгам. Словом, как сказал бы совсем сторонний наблюдатель, мы спелись до хоровой слаженности.

–Друзья мои, а не махнуть ли нам в Тамбов!– уже через полчаса зазывал граф нас в гости.– Какие у нас плодородные почвы и женщины! А в лесах такая охота на волков, что вашим слонам и не снилась! Право же, едемте сейчас, а по дороге я научу вас русскому языку и вы будете как дома,– настаивал он, когда показалось дно бутылки.

–Всенепременно, граф!– заверял я.– Вот только немного осмотримся во Франции и сразу к вам на волков!

–Я ловлю вас на слове,– ещё успел сказать граф и умолк, так как к нам подходили Катрин и Паола в нарядах более скромных, чем накануне. То есть на них были простые розовые пеньюарчики до пупа и розовые же панталончики с оборочками, но без стеклянной прозрачности. И это правильно, так как девушкам соблазнять старых приятелей было незачем, а озаботиться достойной репутацией – самое время. За ними следовала весьма привлекательная дама в чулках с поясом, если не считать едва заметных лифчика и трусов.

–О, моя Даниэлла!– вскричал тотчас граф и, лобызая по локоть ручки незнакомки, помчал даму к месту своего постоя, забыв с нами попрощаться.

–Вот это страсть,– заметил я, а повернувшись к Торнадо, изумился до крайности.

Гордый Дени стоял в какой-то согбенно-почтительной позе перед Паолой и, держа её за нежные лапки, по собачьи преданно заглядывал в глаза. Девица же томно вздыхала и лучила свой карий взгляд на моего незнакомого в этот момент друга.

–Вот это любовь,– почти повторила мои слова Катрин, умильно глядя на нашу парочку.

–Да и у нас с тобой не хуже!– утвердился я подоспевшей мыслью.– Может не такая показная, зато крепко спаянная единством цели.

Я тут же поднял бокал за радость новых встреч. Компания меня с восторгом поддержала и мы тут же попарно отъединились задушевными разговорами от окружающего мира.

–Сумела отдохнуть перед дальней ночной дорогой?– слегка пошутил я ощупывая ляжки Катрин.

–Куда там! Вечные женские хлопоты по хозяйству. То простыни замени, то отвар завари против нежданной плодовитости, то ванну прими на всякий случай, а тут ещё и подмыться в очередь!– уже как самому близкому подельнику поведала Катрин о своих женских заботах.– Но ты не огорчайся, сил хватит не на одну смену.

–Ясное дело,– согласился и я,– натренированный организм выдержит и не такую нагрузку, вплоть до гаремного истязания.

–Вот и я о том же, если речь зашла о стадном содержании мужиков.

Так мы и говорили, каждый о своём, но без вчерашней спешки. И я всего пару раз залез ищущей рукой в штанишки Катрин, но ничего нового там не обнаружил. Та же ярая волосатость и ощутимо надутые губки причинного места. Что и говорить! Сроднились за одну ночь. Вот ведь как всё быстро происходит, когда встречаются два человека, подогнанных и откалиброванных один под другого, словно пули в нарезном канале боевой винтовки.

Так мы и коротали время, мирно и понятно для нас беседуя и потягивая неспешно вино. Правда, несколько раз с бокалом в руке к нам подходил русский граф, чтобы лишний раз засвидетельствовать своё почтение и выпить с нами. И на это мы не возражали. А когда он подвёл к столу свою Даниэллу с целью знакомства с человеком, предсказавшим скорую войну, я был так тронут, что непроизвольно затянул марсельезу без слов, которую дружно и по тексту подхватил весь зал, не поинтересовавшись причиной столь яростного припадка патриотизма. Да и кому какое было дело! Зал гудел и ликовал в общем праздном веселье. Вино лилось рекой, дамы своими нарядами резали глаз, а когда одна из них оголившись до положения новорожденной, исполнила на одном из столов какой-то канкан, закидывая ноги выше головы и почти показывая внутреннее устройство нехитрого детородного органа, я интуитивно понял, что пора выдвигаться к месту ночлега.

Однако, не тут-то было! К нашему гостеприимному столу вдруг почти подбежал по виду не старый ещё мужчина какого-то звероподобного облика. Копна чёрных вьющихся на голове волос стекала по щекам густыми бакенбардами, крючковатый нос над тонкими и сжатыми губами смахивал на клюв очень хищной птицы, да и весь его приземистый с цепкими обезьяньими руками облик сразу же внушал некоторое опасение за своё здоровье.

–Грек Заремба,– выкриком представился он, тряхнув немытой головой.– Господа, я к вам не имею претензий,– скорее к Дени, чем ко всем нам, обратился он.– Вы люди новые, но Паола Ливи будет на всю ночь зафрахтована мною! И попрошу без глупых возражений, иначе будете иметь дело не только со мной, но и со всем греческим анклавом Франции!

Я остолбенел, а Дени начал наливаться нездоровой краской. Он всегда так краснел, когда злость и ярость переливались через край.

תУбирайся вон, хам,– звонко отчеканил он на весь зал, поднимаясь с полной бутылкой в правой руке.

Паола в этот самый критический момент взревела белугой и повисла на руке у Торнадо. Но он стряхнул девушку с рукава как осеннюю муху и сделал шаг в сторону противника. Предчувствуя настоящее мужское развлечение в виде кулачного боя, по которому соскучился за время морских скитаний, я, как чёрт из мрака преисподней, проворно выскочил из-за стола с намерением немедленной схватки. Но напрасно!

–Я вас предупреждал!– в ответ на наши приготовления истерически выкрикнул грек и выхватил из кармана охотничий нож с рукояткой из козьего копытца.

Такого поворота событий не ожидали ни мы, ни вся развесёлая компания заведения. Я обернулся на Дени, чтобы согласовать наши дальнейшие действия, то есть как, с какой стороны заходить и когда пускать в ход бутылки и другие подручные материалы. Дени меня понял и указал подбородком в сторону грека. И хоть я не уловил смысла в движении друга, но на Зарембу посмотрел. Тот лежал на спине, тесно прижавшись к полу и закатив глаза под лоб, а за ним возвышался наш русский знакомый, помахивая перед собою кулаком.

–Саднит,– заметил он, скосив взгляд на кулак,– немного переусердствовал. И обратился к залу:– Помогите выбросить негодяя за дверь этого приличного заведения.

Охотников нашлось достаточно, а потому оглушённый грек был выкинут на улицу, и гулянка в уютном доме мадам Горизонталь продолжилась с ещё большим размахом.

***

—Эту сволочь,– говорил через полчаса после выдворения скандалиста благородный граф Яйцыщев, пересевший вместе с подругой за наш столик,– эту мразь мы периодически выдворяем за порог. Так-то он довольно тихая и забитая скотина, этот якобы грек Заремба, но лишь перепьёт, начинает считать всех особ женского пола чуть ли не своей собственностью, и тогда лишь хороший кулак способен образумить его.

–А не пробовали сдавать полиции?– спросил пришедший в себя Дени.

–Неоднократно, однако проходимец всегда выходит сухим из воды. Мы с вами, как я понимаю, далеко не бедные люди, но до кучерявого грека всё же далеко. У него несколько пароходов снующих между Европой и Америкой и доставшихся ему каким-то тёмным путём. Но, несмотря на состояние, у него напрочь отсутствуют и зачатки воспитания. Даже уличные женщины его более одной ночи не выдерживают, и лишь непредвиденная нужда толкает дам полусвета на общение с Зарембой.

–Да,– согласился я, выслушав графа,– воспитание великая вещь. Ведь порою даже грозный вояка, закостеневший в боях и походах до чёрствости, но хорошего домашнего воспитания, равно как и чужого, будучи под следствием в казённых домах, не теряет человеческого облика и любви к ближнему, как это уже может подтвердить Катрин безо всякого приведения к присяге на библии!

–Любому и каждому такое бы воспитание, Дик,– откликнулась подруга,– а что до обращения с дамами,– то не следует желать лучшего даже в ближайшие годы.