–Дени,– сказал я в глубокой якобы задумчивости, – Дени, а не подыскать ли нам какой-либо уютный притон для утех и отдохновения со свободными об эту пору дамами? Ведь нам есть что показать, а тем более рассказать женской половине этого населённого пункта, говоря армейским языком. Про окопы, посвист пуль, фланговые атаки и…

–Дик, – довольно грубо перебил меня Торнадо, – ты опять не вовремя и не к месту задумал посягательство на честь французских дам, возможно, даже публичных. Ведь мы не освоились, не знаем местных обычаев и нравов, а что важнее, так это возможностей здешних женщин. И я тебе сажу по-простому и по-дружески – не парь мне раньше времени мозги. Лучше заглянем в какой-нибудь кабак и пропустим по стакану бордо для укрепления тела и духа.

На это предложение я немедленно согласился.

–Конечно пропустим, мой дорогой друг,– я уже начал воодушевляться предчувствием.– А что до уклада жизни, то мне ещё при первой отсидке один старый галл, прививший азы французского наречия, прояснил порядки здешних домов терпимости законом. А поэтому стесняться…

–Мистер Дик,– официально перебил меня бывший циркач.– Упрямо говорю тебе – мы ещё успеем пройти полный курс практической венерологии и отведать знаменитой французской кухни и её кухарок. А сейчас,– смягчил он тон,– заскочим в ближайший подвальчик, где за бутылкой вина что-либо спланируем и проведём ревизию наших скудных капиталов.

Это было очень разумно и вселяло надежду, что наш тандем не успокоится на достигнутом в этой забегаловке. Мы покинули не насиженную ещё скамью и, пройдя по улице Мансо с десяток ярдов, наткнулись на желанное заведение. Правда не в подвале, а прямо на улице со столиками под зонтами.

Мы благородно расположились подальше от посторонних глаз и, подозвав гарсона, заказали кой-чего перекусить, а чтоб в дальнейшем не отвлекаться от приватной беседы, сразу по бутылке доброго французского вина, особо не интересуясь выдержкой, но спросив о крепости напитка. Когда же стол был накрыт и мы ополовинили свою стеклотару, закусив какой-то морской сволочью, Дени изрёк:

–Ну и что будем делать?

–Как что? Ведь сам предлагал пересчитать капитал и процветать далее, наслаждаясь прелестями дам и мирной жизни.

–Сейчас и пересчитаем, – немедля согласился Дени, зная, что со мной в принципиальных вопросах спорить бесполезно, как и в остальных тоже.

Стали считать. Камни сложились быстро и по нашим прикидкам их хватило бы на месяц скромной жизни при скудном пропитании и без загулов. А вот франки, что нам дал добрейший капитан Анри за один такой же камушек по курсу им же самим и придуманном, я считать отказался, так как за время военного лихолетья успел подзабыть не только основы строгого счёта, а также и грамотного письма. Но Дени сказал, что расплатиться за обед хватит с лихвой и я с радостью ему поверил, ибо верить было больше некому.

Выпив по второй бутылке уже лёгонького вина, мы начали рассчитываться с официантом и я щедро пообещал ему на чай, если он подскажет нам местечко, где можно снять удобную квартирку для двух приличных джентльменов. Оказалось, что в этом заведении и комнаты сдаются, да ещё с полным пансионом. То есть со жратвой и обслугой в виде горничной, однако без права привода гулящих особ под эту крышу. Мы, не особо переча, согласились, и, ударив по такому случаю по рукам уже с хозяином этого милого ресторанчика ещё не старым месье Луи Пердье, быстро заселились в комнатёнке на втором этаже, не особо обращая на спартанскую меблировку, так как не военную палатку и выбирали. Когда хозяин собрался было нас покинуть, Торнадо предложил ему парочку алмазов в счёт уплаты за проживание и просто за франки для наших карманных расходов. Месье живо согласился их купить и с этой поры стал смотреть на нас не столь угрюмо. А когда я от всей души посоветовал месье Луи взять у меня на выбор несколько уроков американского кулачного боя или индийской боевой йоги, француз словно испарился из нашей каморки. Вот так в одночасье мы добились почёта и уважения обслуживающего нас персонала.

Посчитав половину первого дня проведённой удачно и с пользой, мы завалились по своим кроватям вздремнуть до вечерней зари. Я хотел было отметить новоселье, но Дени заявил, что надо поберечь силы для ночи, если и далее всё пойдёт столь удачно. На том и сошлись…

***

Кто не просыпался в незнакомой обстановке после удачных мероприятий свершённых ещё в начале дня? Сначала дикое изумление, затем просто изумление, а напоследок и груз воспоминаний, хотя и выпито было всего ни с чего по предварительным прикидкам.

–Дени, а мы где?– спросил я друга сухим и ломким голосом, который маячил в серой мгле оконного проёма.

–Где, где! В…– и он резко и точно назвал всем знакомый с детства адрес.

Далее друг популярно и доходчиво объяснил мне положение вещей на сегодняшний день по отношению ко вчерашнему, взяв с меня твёрдое слово более никогда не вызывать обслугу с бутылками без его на то согласия. А так как я сходу согласился всем своим обезвоженным организмом, он позволил мне подкрепиться тем, что оставалось на столе. Оставалось не густо, но мне вполне хватило. Результата долго ждать не пришлось, а ожив, я уже бодро и разумно спросил:

–Дружище, а каковы наши планы на вечер?

Дени посмотрел на меня с тоской, но всё же просветил:

–Раз оплатили с пьяной дури номера через нашего домовладельца, то скоро пойдём на улицу Мадлен в заведение мадам Горизонталь под скромным названием «Мулин муж».

С меня сразу слетел весь хмель, я внутренне подтянулся и уже свежим голосом сказал:

–Совершенно верно, друг мой! А я уже было засомневался – помнишь ли ты о намеченном визите и…

–Всё, кончай словоблудие,– грубовато оборвал меня бывший охотник на слонов,– давай, приводи себя в порядок и будем выдвигаться к намеченному объекту.

Не прошло и часа, как мы уже подлетали к весёлому заведению на улице Мадлен. Но лучше бы нам век не видать этого публичного вертепа вместе с мадам Горизонталь и её цыпочками!

Глава 2

ПУБЛИЧНОСТЬ

Публичные дома всяческой терпимости – это величайшее достижение человеческой цивилизации. В современном мире они всецело заменяют вместе взятые библиотеки, театры оперы с балетом, обсерватории и краеведческие музеи. Не напрасно многие сотни лет лучшие мужские умы бились и бьются над сложнейшей задачей узаконенной купли-продажи блудодейства в специально для этой славной цели отведённых местах. Долгие и тёмные многолетия человек одиноко блуждал в грехах сладострастия, впадая в ересь собственного рукоблудства, пока в конце концов милостыню творящий святой Мартын не надоумил первопроходцев полового свободомыслия, что устья телесных чертогов дам можно добиваться не только через завоевание сердца, но и просто за какой-то выгодный продукт или звонкую монету. И всё это без душевного надрыва, слезливых потоков неверности и с тоски жарких обещаний любви до гробовой доски. А уже когда появились первые специально крытые постройки, как лупанарии в Древнем Риме и иже с ними убежища, то это явилось первым широким шагом в сторону процветания европейского человечества в условиях моногамии. Ибо тот же час явилась возможность планирования утоления желаний, а так же возможность контроля за пакостливыми дарами богини Венеры. И с той самой поры расцвета самосознания каждый свободный гражданин, а тем более связанный узами Гименея, стал практически способен даже безлунной ночью высечь своим ретивым огнивом искру сладострастия и осветить ею тёмную дорогу до родного очага. Однако, как это ни прискорбно, но не во всех концах света этот процесс узаконен, хотя и остаётся любимым, но тайным развлечением всякого здравомыслящего человека. И тогда рушатся семьи, полнятся лазареты самыми нетерпеливыми, скудеет казна без соблазнительного налога на движимость, а власть предержащие в ослеплении аскетизма евнухов мысленно поступают подобно тирану Падуи Франческо Второму, который изобрёл пояс целомудрия и впервые напялил его на свою жёнушку. Мол, ни себе, ни людям! А ведь испытай тиран на себе этот механизм, походи раскорякой всю ближайшую семилетнюю войну, исхитрись справить хоть одну из собственных крайних нужд, то вряд ли стал так усердствовать с железом и кожей! Небось придумал бы что посподручнее, вроде лёгкой кованой кольчужки свободного покроя. Хотя с другой стороны, дамам доверяй не доверяй, но всё равно будут жить по принципу – пусть сдохнут все, кто нас не хочет! И что не менее прискорбно – растёт численность как дипломированных, так и подпольных абортмахеров. И стекаются к ним обделённые присмотром женщины в надежде избавления от нежеланного плода, а ведь ещё один древний римлянин говаривал, что абортниц надо казнить, так как они воруют солдат. Но ведь женщина тоже по-человечески на что-то надеется и чего-то постоянно хочет.