Литмир - Электронная Библиотека

– Что это была за музыка? – Сва выпустил прощальную струйку дыма и погасил сигарету.

– Красиво? – прищурилась Лилиан. – Сначала был арабский ре-баб, а потом музыка испанских морисков. Вряд ли вы это слышали.

– Вы словно из восточной сказки явились, – не удержался Сва и понял, что краснеет.

– Вам нравится моя одежда? – довольно улыбнулась она и отвела глаза.

– Вопрос! Ни на ком никогда не видел ничего подобного.

– Очень рада. Надеюсь, вы от чая не откажетесь? Точнее, это не просто чай. Я специально для вас заварила самые редкие травы, разные снадобья – с Памира, из Киргизии. Их невозможно найти в Москве, попробуйте!

Сва отхлебнул и зажмурился. Поразил глубокий горько-сладкий вкус со множеством неуловимых примесей и ароматов:

– О-о!– качнул головой. – Невероятно! Одновременно что-то жгуче-сладкое и необычайная свежесть. Я чая с такими примолота-ми и представить не мог.

Лилиан сдержанно хмыкнула:

– Чай из магазина я бы вам не предложила.

– Да, восток – это восторг! – с пафосом воскликнул Сва и слегка смутился.

– Восток – восторг… Неплохо. Я рада, что вы способны тонко чувствовать, – Лилиан задумчиво улыбнулась, помолчала. – Значит, у вас артистичная, восприимчивая натура. Тем важнее предупредить вас об опасности. Нил в прошлый раз говорил, что настоящее откровение постигается только в экстазе. Но если ваш дух неподготовлен, неукротим и слишком быстро стремится вместить бесконечное, он может повредить оболочку души и даже покалечить тело. Некоторые наделённые художественным даром люди глубоко страдают оттого, что их дух скован немощью души и потому не может достичь подлинных высот. Такие люди часто погибают раньше взлёта. Разные снадобья стократно усиливают духовную мощь даже у неподготовленного человека, кстати, это о них говорится в русских сказках о богатырях. Но! Но они во сто крат быстрее, чем обыкновенное безумие, разрушают волю и психику – всю так необходимую мудрецу гармонию духа, души и тела. Увы, для многих из хиппов баловство с разной дурью стало началом движения в ад, – она многозначительно кивнула головой, подтверждая свои слова. – Нельзя идти в заколдованные подземелья без проводника. Так что слушайте внимательно… Восторг и означает по-русски «экстаз». В своих глубинах суфизм весь пронизан его энергиями. – Лилиан отхлебнула из пиалы и прикрыла веки. – Радения дервишей, их музыка, танцы, экстатические молитвы похожие на заклинания – это лишь некоторые пути, Нил вам уже рассказывал. Но есть и другие.

Её глаза, сияя незнакомым блеском и словно блуждая, встретились с глазами Сва:

– Допейте! И я вам скажу нечто важное.

– А можно с сахаром? – спросил он и снял крышку с сахарницы.

– Это не сахар, – улыбнулась Лилиан, – это так называемый «зелёный шербет», приготовленный немного иначе. Наверняка, вы о нём ничего не знаете. Но подождите, его надо пробовать после всего, отдельно и осторожно.

– Даже не слышал о таком, – мечтательно признался Сва, и в голове у него поплыли успокоительные мысли: «Нет, это не наркота.

Лилиан этим не занимается. Это какое-то древнее снадобье, как они с Нилом говорят. Всё пройдёт без следа, как светлое, небесное опьянение, надо только постараться хоть что-нибудь запомнить. Повезло мне с олдами – встретить такую щедрость и такую культуру. Как хорошо, что я им понравился…»

– Пейте как можно медленнее, а я вам почитаю суфийские стихи, из моих самых любимых. Они часто звучат у меня в голове, сами собой, – опять опустив глаза, проговорила Лилиан и начала читать по памяти, потом вынула из-под столешницы пачку машинописных страниц.

Сва недоумевал, как бумажные листки могли так плавно и покорно устремляться за её рукой, за голосом:

О, этот вечно пересохший рот,
Которому глотка недостает!
Я жажду жажды, хочет страсти страсть,
И лишь у смерти есть над смертью власть.

Подобных стихов Сва не слышал. Но слова то и дело пропадали в лёгком шуме и неясных грёзах:

………………………………. о, дай
Войти в бескрайность, перейдя за край,
Где мертвый жив, а длящий жизнь – мертвец,
Где лишь начало то, что здесь конец.

Глядя на дымок, льющийся вверх из курильницы, он перестал ощущать себя. Лишь зачарованно следил за сизой витиеватой струйкой и пытался проникнуть в неуловимое, такое близкое откровение: «Тут целый потаённый мир – мир запахов. Так много сути в малом, так мало сути во многом. Души сгорающих трав возносятся к потолку. Нельзя оторвать взгляда от пути ввысь. Их земная жизнь кончена, но осталось благоухание. Как блаженно кружится от него голова. Жизнь, любовь, смерть – всё слито воедино. Умирать на миг и опять возрождаться – это возможно для избранных…»

Мысли легко струились, стлались по комнате вместе с курящимся дымом, обволакивали стол, кресло и сидящую в нём Лилиан. И он сам будто парил в воздухе. Оставаясь на месте, тихо плыл к потолку.

– …суфии учат понимать единство жизни и смерти, смысл любви и сокровенную суть вещей, – услышал Сва и посмотрел на Лилиан.

Она сидела рядом и протягивала ему медный сосуд с откинутой крышкой:

– Теперь попробуйте. Берите немного, но не глотайте, всё само тает во рту. Вот так! – она чуть высунула алый тонкий язык и проглотила ложечку маслянистой тёмно-зелёной массы. Сва сделал то же самое и почувствовал вкус только что выпитого чая, но неизмеримо более сильный.

– Берите ещё. Да, не стесняйтесь! Это всё для вас, для дорогих гостей, – ласково улыбалась Лилиан.

– Что-то невероятное по вкусу, – пролепетал Сва. – Похоже на… не знаю, как будто гвоздика чувствуется… анис. Не могу понять.

От языка расходилась волна неведомых ощущений, поднималась в мозг, растекалась по телу. Сва немел, погружаясь в странные видения: «Я уже на востоке. Оказывается, так легко всё представить…»

Под потолком качнулась и двинулась в угол комнаты арабская лампа-фонарь из прорезной меди. Но тут же движение остановилось, он очнулся на прежнем месте, наткнулся на близкий острый профиль Лилиан.

– Что-то, простите, я немного устал. Сразу столько нового… – он смутился и, теряя силы, откинулся на спинку дивана. – Простите…

– Это иногда бывает. У тонких натур. Сейчас пройдёт. Выпейте, чтобы освежиться. Вот, розовой воды, – доносился до него то близкий, то далёкий голос.

Сва что-то глотнул – пахнуло запахом розы. Жидкость была густой, холодяще-сладкой. Он вдруг забыл, как здесь оказался и зачем сидит перед молодой прекрасной арабкой и слушает её странную речь. Ничуть не удивился, лишь обрадовался, когда она запела. Нежный голос струился в комнате, словно дымок курильницы. Горячий ветер пустыни пахнул в лицо, Сва легко взлетел над столиком и повис в воздухе.

– Как же это? Как же так? – слабо звучало внутри.

В этот миг гурия в маленьком тюрбане подошла, раскрыла халат, и Сва простонал от её наготы. Мягкие руки обняли его и опустили на песок. Арабка, чарующая, немыслимо близкая, держала его невесомое тело, спасая от нарастающей сладостной боли. Ничего не понимая, он проникал вглубь бесчисленных поцелуев, в чашу густого, жгучего вина. Совсем близко, за сверкающей стеной, таилось откровение. Еще миг, ещё – невыносимое блаженство взорвалось в сердцевине плоти, заполнило до предела ….........................................................................................................................................................................................................................................................................

Он парил в восхитительной пустоте. Долго спускался, удивляясь и горюя. Женская тень мелькнула рядом и исчезла. «Зачем я здесь? – облачками проплывали мысли. – Неужели это я? Как оказался в этом тёмном мире?»

26
{"b":"623604","o":1}