— Но где ты будешь жить? Работать? Тебе придется забросить учебу? Мы ведь находимся в выпускном классе.
— Я буду учиться, Беттс. Все будет, как и прежде. У меня были кое-какие средства, и я снял маленький домик в самом конце твоей улицы. Он конечно не такой шикарный, как твой, но однозначно лучше, чем вечно грязный трейлер, который кишит тараканами, — Джагхед приобнял девушку за талию и развернул ее в сторону заката, — Ты можешь быть моей первой гостьей, если конечно хочешь.
***
В комнате было душно и темно, чувствовался терпкий запах никотина и одеколона с нотками цитрусовых. Свечи едва дотягивали свои лучи в углы пустой комнаты. Легкий сквозняк танцевал в такт с пламенем свечи. Немного поежившись, Бетти начала зарываться в свой свитер, но теплее от этого не становилось. По телу бегали мурашки, но сквозняк здесь был уже ни при чем.
Ночь обещала быть приятной, и судя по затуманенным глазам Элизабет, ее наслаждение уже началось.
— Красиво тут, — подытожила блондинка, пытаясь максимально осмотреть все вокруг себя. Однако ее взгляд случайно встретился с Джагхедом, который аккуратно нес две кружки горячего чая. — У тебя нет полноценного света, но зато есть электричество?
— Беттс, нам и не нужен свет… — Джагхед уселся на неказистый диван и жестом предложил девушке последовать его примеру.
Какое-то мгновение он смотрел на нее пронизывающим взглядом, затем медленно притянул девушку за плечи к себе, впиваясь в ее сочные губы так, будто бы они были его единственным спасением.
Протестовать было бесполезно. Да она и не думала этого делать. Как только Джагхед дотронулся до нее, музыка заиграла в каждой клеточке ее тела: ангелы пели, дьяволы что-то бормотали под нос, и хор звенел, достигая все новых высот. То была песня счастья. Песнь печали.
Он так нещадно желал познать сладость ее рта, коснуться кончика языка, что потребовалось всего лишь мгновение, чтобы она научилась его целовать так же, как и он — напористо, страстно, жарко.
Когда его тяжелая рука скользнула вниз и дотронулась до талии, она разорвала пылкий поцелуй, порывисто вздохнула, принимаясь водить своими крошечными ладошками по его телу.
Кожа у него была настолько раскаленная, что буквально обожгла ее шелковистые подушечки пальцев. Затем Джонс слегка наклонился и провел руками по ногам Бетти по направлению вверх, глубоко зарываясь пальцами в тугие округлости бедер, удовлетворенно постанывая.
— Ты такая сладкая, — пробормотал он сквозь агонию и вновь повернул к ее припухлым губам. Поцелуй становился все крепче, все жарче, его горящие лихорадочным огнем руки бродили по ее ногам и туловищу, познавая все изгибы и линии, словно он был профессиональным скульптором, вдохновляющимся своей музой.
Но Элизабет не хотела оставаться пассивной участницей этих игр. Ее руки тоже устремились на поиски чего-то неизведанного. Она стянула с него футболку с принтом в виде буквы «S», рьяно ощупывая горячую плоть, словно исследуя. Волосы у него на груди густо кучерявились.
— Джагги, — промурлыкала Бетти, губами следуя за своими ладонями, вскользь дотрагиваясь до полоски волос, исчезнувшей в его джинсах. Ему оставалось только замереть, отдавая себя на растерзание ее чувственных губ.
Бетти едва не вскрикнула, когда нечаянно коснулась обнаженным телом до его воспаленной плоти, а горячие руки Джагхеда стали пытливо ощупывать ее. Мужская рука скользнула к ее обнаженной груди, и Купер затаила дыхание от страха: вдруг он сейчас ее отвергнет, ведь она такая маленькая, однако брюнет охватил ее тесным кольцом, а губы прижались к шее, и она тотчас забыла обо всех своих воображаемых физических недостатках.
В тот момент, когда губы Джагхеда прожгли тропинку из влажных поцелуев от ярко выраженной ключицы до девичьей груди, ее бедра предателски задрожали.
Брюнет глухо, чувственно рассмеялся и прикусил зубами сосок. Она взвизгнула и отодвинулась. Джагхед быстро схватил ее за талию и прижал к себе снова, одновременно прикусив ей мочку уха.
— Ты теперь моя, — процедил он сквозь зубы, и его дыхание, жаркое не менее чем кожа, обожгло ей ухо, и, казалось, пронзило ее до самых костей.
Его руки были требовательными, они вдавливали ее тело в каменную плоть, — казалось, он хочет слиться с ней в одно целое.
Бетти, ослепленная жаром страсти, оглушенная музыкой, тоже прижималась к нему все теснее, просовывая ногу промеж его бедер.
Ладонь Джагхеда скользнула по ее спине, медленно-медленно ощупывая каждую складочку и углубление, пока он не достиг, наконец, центра ее плоти. Задыхаясь от волнения, девушка покорно откинула голову назад.
Его слегка шершавые кончики пальцев поглаживали внутреннюю поверхность ее бедер, едва касаясь их. И она открывалась ему, обвив ногами его бедра, сжимая их изо всей силы, словно хотела раздавить.
Она застонала, но он заглушил стон, впившись в ее рот так, будто хотел проглотить, и Бетти, чуть ли не плача, еще теснее к нему прижалась. Одним ловким движением он стянул с себя заношенные джинсы, и его мужское начало прильнуло к ее женскому. Придерживая девушку за безупречную талию, Джагхед принялся осторожно проникать в ее обитель.
Сдерживая себя, он то продвигался вперед, то останавливался, давая ощущениям перелиться из одного тела в другое, пока Купер, нетерпеливая, неопытная, не начала двигаться — неловко, неровно. Джагхед опять охватил ладонями ее бедра, направляя ее, подчиняя плавному, неспешному ритму, и она все острее ощущала боль, доставляющую ей неземное наслаждение.
Когда темп участился, и его движения стали напористее, она вцепилась ногтями в его спину и укусила в шею. Все тело извивалось и уклонялось, словно она боролась с ним, в то же время о чем-то неотступно моля.
В один миг темноволосый парень перевернул ее на спину, и она ощутила на себе великолепную, прекрасную тяжесть. Он так вдавил ее в диван, что, казалось, та сейчас провалится куда-то в неизведанную бездну, одурманенная своими страстными мыслями и желаниями.
Раскаленная добела музыка в ее голове, как молния, прожгла ее тело, оно распалось на части, дрожа и сотрясаясь, и наконец застыло в бессилии.
Вся потная, совсем ослабевшая, не знающая, что с ее телом, Элизабет прильнула к Джагхеду, ощущая его жар, слыша учащенное дыхание над своим ухом. Пошевелив руками, чувствуя себя так, словно она только что скатилась по склону холма, усыпанному камнями, блондинка нащупала у него на шее мокрые пряди волос.
— Моя, — едва слышно прошептал он, аккуратно перекатываясь на бок, освобождая девушку от сладостно-мучительного груза на теле, но не разрывая их крепкие объятия.
Несколько секунд неловкого молчания, которые Бетти Купер считала у себя в уме, и обессиленный Джагхед Джонс просто-напросто заснул, чувственно прижав к себе девушку, будто бы она была его любимой плюшевой игрушкой, в хорошем смысле этого слова.
— Я тоже тебя люблю, — прошептала она парню, спящему в ее объятиях. — Я знаю, что ты хотел бы услышать это раньше. Я слишком поздно поняла, что неистово люблю тебя, — повторила она, поцеловав влажную, кудрявую прядь на его лбу, и заснула, счастливая, как никогда в жизни.
***
От Форсайта Пенделтона Джонса Второго:
«Джагхед, за последние годы я итак натворил много совершенно недопустимых ошибок: я потерял твою мать, свою очаровательную дочку Джеллибин, а теперь был готов навсегда распрощаться со своим единственным сыном. И знаешь что? Я задумался о том, что мы все-таки нужны друг-другу. Быть может, если мы воссоединимся и начнем все с начала, то в скором будущем мы сможем собрать всю нашу семью вместе. Довольно уже быть волками-одиночками. Ты нуждаешься во мне, сынок, также, как и я в тебе.
Сегодня утром я попрощался со своим прошлым, со «Змеями», закрыл на замок наш захламленный трейлер и решил открыть для себя дверь во что-то новое, неизведанное мной ранее. Подумываю устроиться на работу к старине Попсу, может ты составишь мне компанию? Я бы не хотел потерять тебя вновь. Ты — единственное, что у меня осталось. То, ради чего я все еще живу и вдыхаю этот ядовитый воздух.
