– Дурак, подбери меч, – послышался рядом голос Гарольда. И Ратмир вдруг почувствовал странное желание набросится на скандинава, вырезать ему сердце, перегрызть ему горло зубами. Он назвал его, великого художника, достойного любви княжеских особ дураком. Ратмир снова схватился за эфес меча, но теперь ему было уже не до Гарольда. Убитых богатырей было гораздо больше, чем павших колдунов, чародеи не уступали, и потому сам сотник Олег повёл богатырей в бой. Странно, но в тот момент Ратмир почему-то забыл даже о раненном Айрате, забыл о Филиппе, забыл обо всём. Он хотел одного – мести. Мести колдунам, мести людям, мести всему миру, так несправедливо с ним обошедшемуся. Эти желания пугали Ратмира, но он чувствовал, что только они сейчас могли спасти ему жизни. Он уже не испытывал страха, теперь он чувствовал лишь слепую ярость. Убить кого-нибудь, хоть кого-нибудь ещё, хоть ещё раз испытать это наслаждение. И к чёрту Милану, она никогда не дала бы ему такого счастья. Ратмир позабыл и про свой щит, позабыл обо всём на свете и шёл в атаку с одним мечом. Это было неразумно, но ничто уже не могло его остановить. В это время Талмат и Госта уже набросились на очередного чародея. Братья были перепачканы кровью, не понятно лишь, своей или чужой. В этот момент Ратмир вдруг подумал, что и у него кольчуга и лицо, наверняка, перепачканы в крови врага, от этого к горлу подкатил неприятный комок, но тут же исчез. Нужно было сражаться, нужно было помочь своим товарищам. Если про братьев-печенегов ничего сказать было нельзя, то вот Гарольд, очевидно, был уже ранен, и ни раз. Кольчуга его была порвана на плече и на рёбрах, двигался он уже не так быстро и уверенно. Чародей, которого скандинав выбрал себе в соперники, имел явное преимущество. Но богатыри явно не собирались отступать. Олег стоял на своём и сражался с колдуном на равных. Казалось, вся мощь богатырского войска сейчас сосредоточилась лишь в нём одном. Но и сотник начал изматываться и слабеть. Этого нельзя было допустить, и Ратмир бросился к нему на помощь. Повторилась такая же ситуация, как и с Айратом. Ратмир не никак не мог подступиться, никак не мог сообразить, как ему атаковать так, чтобы не блокировать атаку сотника. И юный богатырь решил выждать подходящего момента. Олег сражался как лев, но он уступал, всё больше защищался и всё меньше атаковал. Он сражался с щитом и копьём, как и его противник. Только сейчас Ратмир вдруг опомнился и смекнул, что стоит с одним мечом в руках и совершенно не понимает, как с таким оружием сможет одолеть столь мощного чародея.
Но вот послышался треск древесины, копьё Олега и копьё чародея сломались почти одновременно. Сотник первым переломил ногой древко оружия противника, но тот тут же уравнял шансы. Олег достал меч, его враг сделал тоже самое. Ратмир счёл этот момент самым подходящим для атаки, но сотник лишь оттолкнул его плечом, как назойливого мальчику и не дал вступить в бой. Его рука занесла меч над головой чародея и поразила его сверх в грудь. Колдун едва устоял на ногах, а затем с силой рубанул мечом и в одно мгновение вместе кисти у сотника появился мясной обрубок с бьющей фонтаном кровью. Впервые на памяти Ратмира Олег вскрикнул от боли и отшатнулся в сторону. Чародей схватил его отрубленную кисть и вместе с мечом достал из своей плоти. Раны проходила вдоль его груди, разрезала мышцы, обнажая страшную плоть, но всё же была не глубокой. Колдун тяжело дышал, с трудом он размахнулся, и меч скользнул по телу Олега от живота до плеч. На этом месте на кольчуге тут же появилась красная полоска. Сотник упал на колени, враг занёс меч для решающего удара, но в этот момент меч его со звоном был отбит другим клинком. Ратмир подоспел вовремя, снизу-вверх он насквозь пробил мечом колдуна и увидел, как изо рта его врага хлынула кровь. Чародей был убит, юный богатырь и не ожидал от себя такой ловкости, не ожидал, что сможет совершить такой кувырок и нанести удар снизу. Но ему удалось, и снова прилив сил и странного, порочного наслаждения завладел его телом. Ратмир чувствовал невероятное могущество, чувствовал, что может в одиночку справиться с целым войском. Он будто стал ещё быстрее и сильнее, и, видимо, мощь его будет пребывать с каждым убитым. Но тут прилив наслаждения прошёл, и Ратмир почувствовал острую невыносимую боль. Он опустил взор и увидел торчащую из его тела сталь. Богатырь сумел достать колдуна, но и колдун сверху достал его, и пробил насквозь его грудь. Ратмир хотел вскрикнуть, но тупая боль сковала его лёгкие. Стало невероятно тяжело дышать. Из последних сил богатырь достал клинок из тела мёртвого богатыря и повалился на спину. Дышать было всё тяжелее, каждому вздоху что-то мешало, с каждым вздохом раздавались хрипы в груди. Ратмир видел чистое небо, видел облака, принимавшие самые причудливые формы и чувствовал, как тьма поглощает его. В небесах привиделся образ Миланы. Как она смотрела на него, как она держала его за руку и признавалась в любви! Ради этого стоило жить, а без этого оставалось лишь умереть. Почему-то Ратмир подумал, что хорошо было бы умереть именно сейчас, когда он изменил себе, стал убийцей, и когда с неба на него смотрела голубоглазая возлюбленная.
Глава 15.
Воевода.
Тьма разрасталась, пока не поглотила всё вокруг. Ратмир падал в эту тьму, как в воду, летел и кружился в падении. Где-то вдалеке был ещё кусочек неба с пушистыми облаками, раненные и разъярённые богатыри и чародеи, земля, обильно политая кровью. Теперь на всё это Ратмир смотрел словно через какую-то трубу, и всё это становилось всё меньше и меньше, а тьма становилась всё больше, пока не осталась лишь одна мысль. Милана. Почему-то она плакала, ей было жаль его. Ратмир тянулся к ней всей душой, но и она была слишком далеко. А затем всё исчезло. Страх и отвага, боль и счастье, ненависть и любовь – целые океаны страстей вдруг стали ничем. Как же хорошо, как же вовремя было умереть сейчас, но он не ещё не умер. Что-то барабанило в его груди, настойчиво отбивая ритм. Сначала тихо и едва заметно, потом всё сильнее и уверенней, затем уже с неистовой силой. Сердце билось, кровь ударила в виски. Ратмир открыл глаза и почувствовал, как с болью грудь его поднимается и опускается при каждом вздохе. В нос ударил неприятный запах крови и сырой плоти. Ратмир увидел деревянный потолок на бревенчатых стенах, окна с плотно закрытыми ставнями и настежь открытый дверной проём, через который доносилось кудахтанье кур и яростный гогот гусей, каким они встречали каждого прохожего, который, по их мнению, представлял для них опасность. Богатырь был жив, в этом не было сомнения, как и в том, что он был уже не на поле боя, а в какой-то избе. Ратмир сделал над собой усилие, приподнялся на локтях и осмотрелся получше. Он лежал на лавке, рядом было множество таких же лавок, на которых лежали раненные витязи. Все они были без сознания, раны их были обмотаны повязками. Ратмир взглянул себе на грудь и увидел там такую же тугую повязку, которая и мешала ему дышать. Он принялся снимать её, и вскоре выбросил ткань на пол. Справа на груди появился уродливый красный шрам, вероятнее всего, такой же был теперь и на спине. Ратмир понимал, что ему пробили лёгкое, но из-за этого для него ещё большей было загадкой, почему он выжил. Рядом с ним лежал в ножнах меч, добытый им в бою, с изображённым на нём крестом с закругленными концами.
– Ратмир, – послышался вдруг знакомый голос. Но раньше этого голос звучал властно и уверенно, теперь же был еле слышен. Ратмир стал глазами искать сотника Олега и вскоре нашёл его на одной лавке в углу избы. Богатырь снова сделал над собой усилие и поднялся на ноги. Он чувствовал в себе силу, будто и не был ранен. Ратмир подошёл к воеводе и на мгновение ужаснулся увиденному. Олег теперь выглядел жалко, весь бледный, в окровавленных повязках, а вместо руки, уверенно держащей меч в бою, теперь был перевязанный окровавленными тряпками обрубок.
– Ты жив, слава Богу, – сказал он Ратмиру.
– Ты тоже жив, сотник, – отвечал ему богатырь.
– Да, ты спас мою жизнь, – отвечал он, – этого я никак от тебя не ожидал. Но ты лишь продлил мои мучения. Я не выживу, вашим новым сотником станет Гарольд, я уже распорядился.
