– Ратмир, – произнёс отец Иоаким.
– Святой отец, – склонил голову юноша.
– Этот человек – богатырь Олег, он хочет говорить с тобой.
– Я знаю, кто он, – отвечал Ратмир. – Витязь, замеченный в славных подвигах, победивший в поединке оборотня.
– Верно подмечено, – погладил свою бороду Олег Медведь.
– Я читал о тебе, богатырь.
– Что ж, Ратмир, ты не так глуп, как мне о тебе говорили. Расскажи мне, что с тобой случилось. Почему новгородцы считают тебя безумным?
– А разве жители Иерусалима не считали безумным Иисуса? Он ходил в лохмотьях и жил подаяниями. Он не искал ни славы, ни богатств, не внимания женщин, но Он нёс истину людям. И только его мученическая смерть, и чудесное воскрешение открыли людям глаза на то, кем он был на самом деле.
– Хм, – изумился Олег, – так, значит, ты сам выбрал этот путь, это было твоё трезвое решение?
– Да, богатырь.
– Что ж, Ратмир, расскажи же мне теперь о злых духах, одолевающих тебя в последнее время.
Юноша тут же изменился в лице. Теперь оно приняло выражение тревоги.
– Я вижу трёхглавого Змея, – начал он, – это существо жаждет прорваться в наш город, оно хочет здесь что-то найти. Змей ужасен, он испускает огонь, подчиняет себе воду и может летать. Он жаждет мести, жаждет вернуться в Новгород. В целом, здесь нечего рассказывать, я всё изобразил на своей картине. К сожалению, я не могу показать её тебе, её забрал воевода.
– Я видел твою картину, – отвечал Олег, – и был встревожен не меньше Вольги.
– Правда, красиво получилось? – вдруг оживился Ратмир, – я старался, чтобы всё получилось натурально. Ты видел роспись на стене храма? Тех гадов, что ползают у ног Всевышнего, нарисовал я.
– Ты нарисовал их до того, как у тебя начались видения?
– Да, – растерялся Ратмир, поняв, что сболтнул что-то лишнее, – меня привлекают змеи, есть в них какая-то красота и загадочность.
– А Змей из твоих видений тебе тоже кажется красивым?
Ратмир в конец растерялся и не знал, что ответить.
– Ну, будет, будет, Олег, – вмешался отец Иоаким.
– Всё хорошо, – отвечал богатырь, но милость уже сменилась на гнев. – А скажи-ка мне, мальчик, давно к тебе приходят эти видения?
– Впервые Змей явился ко мне месяц назад. С тех пор он постоянно преследует меня. Я ничего не могу с этим поделать. Я молю Бога, чтобы он избавил меня от этого наваждения, но ни молитва, ни святая вода не помогают мне.
Теперь лицо Ратмира выражало неподдельный ужас.
– Месяц назад, – повторил лишь Олег. – Колдуны должны быть уже совсем близко, если они где-то не затаились и не выжидают. Что ж, благодарю тебя, святой отец.
И с этими словами Олег отправился прочь, даже не попрощавшись с Ратмиром. Архиепископ последовал за ним.
– Ты веришь ему? – спросил отец Иоаким.
– Он либо божий человек, либо посланец Сатаны, – отвечал Олег, – либо святой, либо безумец. Но я ему верю. А ещё больше я верю воеводе Вольге, который сегодня сказал мне, что со Змеиной Заставы давно не было вестей. Если воевода заставы – Всеволод Хрящ ещё жив, то наверняка он уже занял сторону врага. И я отправляюсь туда, чтобы всё выяснить.
– Что ж, Бог в помощь тебе, богатырь.
Глава 2.
Гарольд, сын Тормунда.
– Ну держи, держи же её, – хохотал коренастый огненно-рыжебородый скандинав – Гарольд, сын Тормунда. Но палица под всеобщий смех то и дело вываливалась из рук Ратмира.
– Ну ты и мякиш, монашек, – ругался Гарольд, – ну ничего, мы сделаем из тебя война. Правда, Айрат?
– Тебе виднее, – отвечал смуглый черноокий богатырь.
Гарольд был уже не рад, что старшина Олег поручил ему обучать этого мальчишку-послушника ратному делу. Ещё вчера Ратмир читал псалмы и писал кистью на дощечках, а теперь был вынужден учиться владеть палицей и щитом, ездить верхом. Стоило ему взять в руки щит, как Гарольд начинал с силой наносить по нему удары булавой и после нескольких таких быстрых ударов юный богатырь ронял свой щит.
– Держи щит, цыплёнок, что же ты совсем как баба! И чему вас только учат в ваших монастырях? Ты случайно не евнух?
– Полегче, варяг, – заговорил только подошедший к ним витязь, – я ведь тоже когда-то дал монашеский обет.
По прямому носу и мужественному профилю в богатыре легко можно было узнать грека. Не редко его так и называли – Филипп Грек, выходец из Ромейской Державы.
– Сколько тебе было лет, когда ты решил стать монахом? – не сдавался Гарольд.
– Мне ещё не было тридцати. Двадцать восемь.
– Вот, а этот мальчишка ещё ничего не видел в жизни, только оторвался от сиськи матери, а уже решил отречься от мира. Ладно, монашек, поработай пока с копьём.
И Гарольд швырнул оружие юному послушнику. Ратмир поймал его, но тут же чуть не выронил из рук. Всё тело у него болело от упражнений, и всё же он был рад, что его наставник ушёл. Ратмир принялся наносить удары воображаемому противнику, с трудом сохраняя равновесие.
– А ведь он прав, ты ещё слишком молод, – произнёс Филипп, – Откуда ты, юноша? Кто твой отец?
– Я из Людина конца, сын Вышеслава.
– Это твой отец отдал тебя в монастырь?
– Мой отец умер, три года назад, от неизвестной болезни. У меня есть только мать. Я…я просто хотел стать миссионером. Хотел путешествовать по незнакомым землям, помогать людям, нести им слово Божье. Для этого я должен был стать монахом.
– Но ты должен был бы отказаться от мирской жизни, от всех её прелестей, от женской любви.
– Да, я знаю, – отвечал Ратмир с тоской в голосе, – но ты же отказался?
– У меня была семья. Все они были убиты варварами. В Ромейской Державе не так уж просто выжить. Особенно, если ты простой свободный земледелец. Мой дом сожгли, родных убили, скот угнали. Я выжил только потому, что в этот момент находился в городе, на базаре. У меня был выбор: стать простым городским бродягой, устроиться чьим-нибудь подмастерьем, работающим за еду, или уйти в монастырь. Монастыри владеют большими землями, на которых бесплатно работают крестьяне. Но даже монахи нынче в империи живут не так хорошо, как раньше. Монахов появилось очень много, и чтобы попасть в монастырь и пользоваться монастырскими привилегиями, нужно очень постараться. Оттого многие послушники уходят на Русь или в Болгарию, где монахов ещё мало, некоторые становятся даже богатырями, как я.
Гарольд к этому времени уже успел добраться до конюшни, намереваясь проверить приготовления к походу. Вскоре здесь появился и сотник Олег.
– Ну как тебе твой ученик? – спросил он.
– За каким чёртом ты поручил его мне? Он даже щит удержать не может, поручи это кому-нибудь другому, – прохрипел Гарольд.
– Погоди, Гарольд, он ещё молод, он только начал учиться.
– Да я в его годы уже с десяток врагов перерубил секирой и сам раз пять чуть не сдох. Послушай, Олег, я многих обучал ратному делу, и теперь я сразу вижу, что хлопец из себя представляет. Этот никуда не годится. Если нарвёмся на серьёзного врага, он – труп.
– Ты уже пробовал его в строю?
– Пробовал, это всё бесполезно. Он воспринимает это как шутку, да и щит толком не держит, да и вообще, ведёт себя так, как будто ему это нужно, как собаке пятая нога.
– Возможно, так оно и есть. Он ведь не богатырь, Гарольд, у него просто есть дар, который нам нужен, может даже чародейский дар, о котором он не знает. Но потому я и сделал тебя его наставником, потому что ты обучил многих, тебе и твоим ученикам я обязан жизнью. Заставь его научиться, заставь его полюбить ратное искусство. Понимаю, времени мало. Но ведь мы не на войну идём, просто научи его самому простому. Вольга говорит, что мальчишка укажет нам путь к клану Змея, только для этого он нам и нужен, как проводник. Возможно ему вообще не придётся сражаться, но в случае чего он должен уметь постоять за себя.
– Легко сказать, заставь полюбить ратное искусство, – ворчал, уходя, Гарольд. Коренастый скандинав был воспитан воином, вырос далеко на севере и с самых юных лет уже выходил в море, участвовал в схватках и был ранен. Ратмир казался ему изнеженным сосунком, сам вид этого послушника вызывал у него отвращение. Но делать было нечего, сотник и сам воевода хотели, чтобы он обучил мальчишку. И на следующий день Гарольд снова с силой швырнул Ратмиру щит, и тот снова едва не упал, когда поймал его. Но не успел юноша восстановить равновесие, как на него посыпались мощные удары палицей. Ратмир чувствовал, как его рука немеет, и держать удар становилось всё сложнее.
