Тёма продолжает качаться, потом легонько стукается бритой головой о табуретку и вдохновенно восклицает:
– Вот и все, Нина! Вот и все, что у меня осталось!!!
Оказывается, хитрая Катя вновь надула младшего брата. Тёма, не умея ни читать, ни считать, доказать Катино плутовство не может, но при этом ясно видит, что конфет куплено мало, а денег почти не осталось.
Мне хочется смеяться и при этом очень жалко мальчишку. Кажется, что, будь я сейчас на спектакле, где играет Иннокентий Смоктуновский, я услышала бы такие же горестные вопли и увидела те же трагические жесты, как и у нашего «страдальца».
«…И нет спасения?.. О, у судьбы я в горьких дурачках…»
Вымоленная лягушка
Наш участок окружен небольшой канавой – чтобы вода не скапливалась на грядках. Канава вносит много разнообразия в детскую жизнь. Там плавают длинные червяки, иногда барахтается жук-пожарник, а порой – что особенно ценится! – может прятаться лягушка.
Уже второй час почти неподвижно, на корточках Катя с Тёмой сидят у канавы и смотрят в мутную воду (ночью шел сильный дождь).
– Нина! Помолись, чтобы мы лягушку поймали!
Я молчу, потому что ужасно сердита: вместо того чтобы помогать полоть сорняки, они занимаются ерундой!
– Нина! Ты плохо молишься!
– Знаете что?! Вам нужна лягушка, вы и молитесь!
Проходит некоторое время. Вдруг лягушка (она, видно, давно сидела на дне канавы) обнаруживает себя. Тёма вытаскивает ее сачком и торжественно несет к старой бочке у забора. Бросив лягушку в воду, ребята наблюдают за ней.
Я тоже отрываюсь от грядки и иду смотреть на пленницу. Очень крупная, она сидит не шелохнувшись. Мне становится жалко беднягу. Переключив ребят на другое занятие, я вытаскиваю лягушку и смотрю, как она скрывается в траве.
Усвоил
У нас на даче нет громоотвода. И если гремит гром, гроза и идет дождь, мы должны выключать свет, телевизор и радио.
Сидим в темноте: попробуйте в эти минуты удержать ребят в спокойном состоянии, вы сразу поймете, как это нелегко.
– Нин, расскажи что-нибудь. Только не про Бога!..
Что рассказать, если с утра ты был в парнике, затем готовил обед, мыл посуду на улице (у нас нет горячей воды), затем опять парник…
Но все равно нужно рассказать что-нибудь. Начинаю почему-то говорить о Петре I, о его сестре Софье, о бунте стрельцов. Я так увлекаюсь, что даже не слежу за ребятами. В тот момент, когда я красочно описываю сцену стрелецкой казни, Катино ровное дыхание дает мне понять, что она давно спит. Тёма, дождавшись наконец паузы, сонным голосом говорит:
– Нин, давай спать, уже поздно!
Разочарованная, ложусь в постель и долго ворочаюсь, не сплю.
Утром требовательно звонит будильник. По утрам на даче мы делаем летнее школьное задание и стараемся, чтобы ребята не залеживались в постели.
Тёма с трудом отрывает голову от подушки:
– Это не будильник! Это утро стрелецкой казни!
И закрывается одеялом.
Дар слова
Мы с Катей бредем по Измайловскому парку. Собираем листья и желуди для поделок. Разговор заходит о храме. Катя уже год отказывается ходить на исповедь и причастие.
И вдруг в этом парке у меня открывается дар слова. Я вспоминаю случаи из своей церковной жизни, вспоминаю прочитанное… Легко нахожу слова, понятные девятилетней девочке. Она молчит, лицо ее серьезно.
Мы приходим домой, аккуратно складываем свои находки, ужинаем. И вот когда я стелю постель, мне в голову приходит неожиданная мысль.
– Катя, – спрашиваю я осторожно. – А когда мы с тобой гуляли по парку и говорили о храме, ты поняла, о чем я говорила?
Катя спокойно и доверчиво смотрит на меня:
– Знаешь, Нин, я ничего не поняла!
Ночной разговор
Да, бывают в жизни светлые минуты! Например, когда племянник обращается ко мне как к авторитету по богословскому вопросу. Тёма спрашивает меня:
– Нин, какое оно, это Царство Небесное? Все думаю про это и никак не придумаю!
Я начинаю говорить. Говорю хорошо и долго, привожу из жизни святых примеры, один ярче другого. Катя давно уже спит, она всегда засыпает первой. Тёма еще ворочается.
– Знаешь, Нин, – говорит он вдруг, решительно перебивая меня на очень красивой фразе, – давай спать! Уже двенадцатый час!
Оскорбленная, я переворачиваюсь на другой бок, лицом к стене.
Умная Маша
Мы с Машей сидим на кухне. Маше два года и пять месяцев. Она пообедала, и ей дали несколько конфет. Мне хочется приучить ее делиться с другими, и я прошу:
– Дай мне, пожалуйста, конфетку!
Маша с удовольствием жует и важно отвечает:
– Неть! Масе надо!
Я возмущаюсь:
– Ишь ты какая! Ты ешь, а я что буду?!
Немного подумав, Маша спокойно отвечает:
– Сюп (суп)! Сюп!
Машка взрослая
У Маши юбилей: 10 лет. Для нее и подружек устроили небольшой праздник в детском кафе. Звоню на следующий день, поздравляю. Она подробно рассказывает, что ей подарили. Потом спрашивает:
– А ты где?
– В санатории, в Кашире.
Маша голосом сиротки тоскливо тянет:
– Ни-ин! А ты мне привезешь что-нибудь из Каширы?
Некоторое время спустя я напоминаю Маше эту историю.
– Ну-у, – говорит она, – тогда мне сколько лет-то было?
– Десять, – отвечаю я.
– Ну, вот видишь!
Сейчас Маше и с половиной лет.
Разговор по телефону
– Привет!
– Здравствуй, Маша!
Должно было произойти что-то особенное, если Маша сама мне позвонила. По голосу слышно, что она идет по улице и очень спешит.
– Ты поможешь мне написать сочинение?
– Конечно, Маша!
– Там четыре темы, я выбрала вот какую: «Твое любимое время года и твой любимый день в году». Запомни: мое любимое время года – это весна! Весна, поняла? А любимый день в году – день рождения. Поняла? А остальное… Остальное сама придумай!
«Опять я первая!»
Мы стоим – и, увы, уже давно – в пробке по дороге в Москву. В машине жарко и душно. А что делать? Занятия в школе давно закончились, но преподавательница английского решила устроить зачет аж в июне! Мы давно перебрались на дачу и вот теперь едем оттуда все вместе. Даже с нашей собакой Кошей. Коша, бедняга, плохо переносит поездки на машине.
Подъехав к школе, где занимается Маша, мы упрашиваем охранника (сидеть в машине уже нет сил) и, в дачной одежде, с бедной Кошей в наморднике и на поводке, усаживаемся на скамейке в вестибюле.
Урок длится долго, наконец ребята начинают сбегать с лестницы. Маша спускается медленно. Подойдя к нам, она тяжело вздыхает и говорит:
– Опять я по английскому первая!
Коша жалобно скулит.
Тайм-менеджмент
Я уезжаю в город по делам, оставив ребят на даче одних. Вечером Тёма открывает мне калитку.
– Ну как? – спрашивает он многозначительно.
Я вспоминаю, что перед отъездом просила его помолиться о моих делах.
– Ой, Тёма! – всплескиваю я руками. – Все прошло хорошо. Ты, наверное, молился?
– Ну-у! – Вид у Тёмы очень важный. – Я выделил несколько минут.
* * *
Копаю картошку, а неподалеку играет маленькая Маша. Оглядываюсь и вижу, что она держит в пальцах червяка и с интересом городского жителя его рассматривает.
– Маша, не трогай его, – прошу я, – червяки очень полезны.
Маша в недоумении смотрит сначала на меня, затем на червяка и с ужасом спрашивает:
– ЭТО надо есть?!
* * *
