— Глупцы! — уже вслух выкрикнул Эйрис и громко захохотал. Его безумный взгляд воспалившихся от недосыпа глаз без устали метался по комнате, выискивая, выслеживая. Они сами следят за тобой. Знают каждый шаг, каждый вздох, каждую… мысль.

Открылась входная дверь. Таргариен, замерев, прислушался. Он ждал гостя не раньше полуночи, но стрелки показывали лишь десять часов. Когда юноша в тёплом пальто опустился напротив хозяина дома, тот задал волнующий его вопрос:

— Что тебе надо, Мартелл?

Доран расслабленно откинулся на спинку кресла и поставил рядом трость. В прошлый раз, на встрече ордена, было не видно, как он хромает. Теперь же травма привлекла внимание Эйриса.

— Не все мои сделки заканчивались удачно, как и переговоры, — проследив за взглядом мужчины, улыбнулся гость. — А надо мне, на самом деле, не очень многое. Для начала — предупредить. Мы знаем о Визерисе.

Слова Дорана прозвучали как приговор. Таргариен тихо заскулил, с силой укусив собственную ладонь.

— Было глупо с твоей стороны соваться к своему неузаконенному сыну сразу после исключения из ордена. Раньше все считали твои визиты в детский дом благотворительностью, но после Оленна заинтересовалась его обитателями и нашла то, что хотела, — деловито продолжал Мартелл, закинув ногу на ногу. — Спешу, однако, обрадовать, что тюремное заключение тебе не грозит, так как изначальные приказы о связи с сыном касались исключительно Рейегара. Так что скоро к тебе нагрянет кто-то из остальных членов ордена и передаст устное предупреждение. Визериса уже перевели в другое учреждение, так что оставь попытки его найти.

— Почему кто-то другой должен мне сказать об этом, если ты уже тут? — просипел Эйрис. Во рту он чувствовал привкус собственной крови.

— Потому что я разделяю твои взгляды на наше общее дело, — таинственно произнёс Доран и подался вперёд. — Старк узнал обо всём. Снова. Не знаю, как он добывает эти сведения, но шутки с ним плохи. Однако я тоже не обделён даром находить нужное. Как уже было сказано при нашей первой встрече, принцип чистоты крови ордена был мне знаком. Я давно интересовался вашей — то есть, уже нашей — историей. И так же указал на тот факт, что один воспитываю погодок — брата и сестру. Наша мать умерла, когда Оберину стукнуло три. Тогда-то груз воспитания лёг на мои плечи. И я вспомнил о чудесных методах, коими наши общие предки достигали… совершенства.

Кривая улыбка медленно расползлась на лицах обоих мужчин. Мартелл медленно опустил руку на плечо Эйрису и похлопал его, протянув:

— Мы с тобой на одной стороне, слышишь? Я пригляжу за Визерисом, насколько это будет возможно. К тому же, Рейегар и моя сестра, Элия, вполне могли бы в будущем создать новую ячейку общества. Кто знает, может она… исправит твоего сына.

***

Когда Визерис в первый раз увидел своего отца, он заплакал. У всех мальчиков, которых он знал во дворе, папы были молодые, с пышными тёмными усами или щетиной. Его же родитель оказался далеко не молодым, к тому же, полностью седым. Однако после отец объяснил Визерису, что это — его настоящий цвет, и не седой вовсе, а благородный серебристый. Тогда мальчик стал гордиться, что Эйрис Таргариен — уникальный, ни на кого не похожий папа.

Когда умерла мама, Визерис гостил у друзей семьи. Они хотели оставить его ещё ненадолго, но приехали странные дяди и забрали мальчика в детский дом. Когда туда приехал его папа, юный Таргариен вновь заплакал — от радости. Ведь теперь они наконец будут жить вместе! Но Эйрис лишь грустно покачал головой и заверил сына, что будет навещать его каждые выходные. И угощать самодельными сладостями. Только он никому-никому не должен рассказывать о том, что происходит на их встречах! Ведь Визерис взрослый, умный мальчик, не похожий на остальных детей. Как и его отец.

Когда закрыли детский дом и всех детей перевели в другой, до которого пришлось лететь несколько часов, Визерису сказали, что больше его папа не сможет приходить по выходным. Вначале мальчик обрадовался: не всё, что говорил или давал отец, ему нравилось. А уколы, которые он изредка колол, были особенно противными, и после них Визерис несколько дней не мог разговаривать или кушать. Но, в целом, встречи с папой ему нравились, ведь никто больше не называл его особенным. Поэтому юный Таргариен вскоре заскучал на новом месте, но отец так и не приехал ни разу.

Новые родители забрали Визериса в день его рождения, когда ему исполнилось семь. Мама была тихой и бледной женщиной, а папа — полноватым весельчаком, который постоянно что-то ел или пил из своей фляги. Они познакомили своего сына с двумя его новыми сёстрами: старшая, одногодка Визериса с красивыми рыжими, как у матери, волосами сразу подружилась с братом и постоянно проводила с ним свободное время. Младшая же, трёх лет от роду, постоянно кидала в мальчика игрушки и кусала, когда никто не видел. Визерис часто запирал её то в чулане, то в прачечной, и с удовольствием слушал, как она плачет.

Через год он и Рос, его сестра-одногодка, поехали в лагерь. В первый же день внимание Визериса привлекла хорошенькая девочка из его отряда. Она приехала с папой, который то и дело ласково звал её «кошечка». Когда мужчина отправился за вещами дочери, юный Таргариен подошёл и робко поздоровался с красавицей, слегка писклявым голосом произнеся:

— Привет! Я — Визерис Таргариен, а ты?

Ни на торжественном ужине, ни в последующие дни девочка не появилась в лагере, что очень огорчило её потенциального друга.

Когда Рос впервые поцеловала его, по привычке забравшись среди ночи в комнату к брату, Визерис уже посмотрел несколько взрослых фильмов вместе с отцом и даже щупал одноклассницу под юбкой, когда они вместе сидели на биологии. Однако поступок сестры так испугал юношу, что тот в ужасе выпрыгнул из кровати и принялся вытирать губы тыльной стороной ладони. «Мы же с тобой не родные, так что ничего плохого в этом нет», — сказала тогда Рос, широко улыбаясь. И Визерис поверил ей, ведь позже они многое что делали друг с другом, и это приносило им только хорошие эмоции и наслаждение.

После школы Рос призналась брату, что влюбилась в какого-то парня, который уже имел определённый статус в криминальных кругах. Тот предложил ей работу и жильё. Визерис искренне пожелал сестре удачи и уехал в престижный университет. Ему нравилась медицина, легко давалась химия и дополнительный курс психологии. На втором курсе юноша представлял спонсорам свой собственный проект, и один из них живо заинтересовался. Вручив свою визитку, на которой значилось имя «Доран Мартелл» и номер, незнакомец заговорщически шепнул: «Твоя сестра отлично поладила с моим братом. Думаю, ты тоже нам пригодишься, Визерис. У тебя куда более богатая… наследственность».

В двадцать три года, будучи уже состоявшимся молодым мужчиной, Визерис занял достойное место в криминальном мире, умело прячась за чужими спинами. Доран научил его, как заметать свои следы, играть фигурами на шахматной доске мира и при этом оставаться победителем. Лица юного Таргариена не знали враги и знали соратники. Постепенно он заполнял специальную коробку с файлами так называемых «полезных должников». Те, кому он оказал услугу на условиях ответного жеста доброй воли. Убийства, мошенничество, денежные аферы — всё приносило свои плоды, не мешая Визерису заниматься любимым делом. В свободное время он продолжал глубокое изучение всего того, что так привлекало его с детства и особенно — с университета. Своё первое экспериментальное средство, названное просто «Душитель», он отдал клиенту, пожелавшему убить свою супругу. Что-то во внешности незнакомца было странно знакомым, и Визерис отложил его дело в заветную коробку.

Тогда-то его и нашёл отец. Нет, не толстяк-алкоголик, а среброволосый Эйрис, которого, однако, годы тоже не оставили прежним красавцем. Визерис обнаружил старика в собственной квартире, которую, он был уверен, закрыл перед уходом.

— Ты всегда был моим лучшим творением, — сипло рассмеялся Таргариен, смерив сына тяжёлым взглядом. — Крепкий, умный, изворотливый. В детстве ты часто пускал слезу, а сейчас заставляешь рыдать других. Доран хорошо тебя натаскал, раз уж даже я за несколько лет твоей деятельности не смог учуять и узнать родную кровь. Прекрасную чистую кровь.