— Как вы думаете, почему его так долго нет? — нарушила тишину Маша, сильнее натянув край палатки над собой и как бы ненароком ближе подвинувшись к Илье.

— Не знаю, — ответил я, аккуратно отвоевывая излишне утянутую Машей защитную ткань. — Может, на вокзале очень длинная очередь в кассу за билетами собралась?

— Игорь, ну какая очередь? Двадцать второй век на дворе, — усмехнулся моей версии Илья. — Наверняка уже и наличных денег не осталось, и все операции проводят через терминалы и Интернет. Даже в начале нашего захолустного двадцать первого почти к этому пришли, а сейчас-то…

— Хорошо, уговорил. Тогда его поймали местные полицаи и подвергают страшным нечеловеческим пыткам. Шучу, — быстро добавил я, получив легкий тычок локтем в бок от Юли. — Что ты сразу так остро реагируешь?

— Ух ты! Глядите, какая красота! — Маша, кажется, уже забыла о том, что только-только волновалась о Гураеве и теперь радостно тыкала в сторону деревни, начинавшейся чуть ниже по склону.

Сразу стало понятно, что привело ее в восторг: включились уличное освещение и подсветка домов. Теперь Красная Поляна напоминала больше не горнолыжный курорт с уютными частными домиками и виллами, среди которых, словно грибы из травы, изредка торчали стильные стеклянные высотки этажей по пятнадцать, а Лас-Вегас будущего. Все светилось, искрилось и разливалось разноцветными огнями. Темный металл деревенских небоскребов теперь наполнял лазурью пространство вокруг себя, а улицы вырисовывались яркими белыми лентами среди подсвеченных крыш домов. Над городком появились десятки объемных голограмм. Некоторые из них просто крутились вокруг своей оси, что-то рекламируя, другие же больше походили на отдельные мини-фильмы. Даже те старые подъемники, которые Илья с утра принял за ЛЭП, не отставали: словно ручейки из случайно пролитой художником на холст краски, они спускались неоновыми нитями с гор, сливаясь внизу в пестрое озеро главной площади “Роза Хутор”.

Уж что-что, а чувство вкуса и стиля у наших потомков, видимо, не отнять.

— Что, нравится? — внезапно раздался за спиной мужской бас, заставивший нас резко повернуться. К счастью, это был Али, который зачем-то незаметно подкрался к нам и понизил голос.

— Ты чего так пугаешь? — облегченно выдохнул Илья.

— Я пугаю. А доблестная охрана деревни стреляет в спину без предупреждения. Не надо улыбаться, я серьезно. Веселые прогулки по лесу закончились, теперь будьте особо осторожны и внимательны. Держи, — старлей протянул моему другу его рюкзак с темным пятном во все дно. — Извини, немного испачкал.

— Что-то он слишком легкий, — Илья взвесил его на вытянутой руке.

— И вещи из него все выкинул, — добавил офицер и прежде, чем парень успел возмутиться, продолжил. — Они вам больше никому не понадобятся. Скидывайте все свои рюкзаки куда-нибудь под куст. Дальше идем налегке.

— Почему? — не поняла Юля. — А где же мы будем спать, что есть, в конце концов?

— Если все пройдет так, как я планирую, то спать сегодня ты будешь в теплом доме, а есть… Не знаю, что дадут, то и будешь есть, — Али совершенно не злился на нашу тупость и спокойно все объяснял. Видимо, утренний диалог прошел не зря. — Мы выходим к людям, и ваши мешки будут, во-первых, привлекать к нашей группе слишком много ненужного внимания, а во-вторых, снизят ваши скорость и маневренность, что очень сильно сейчас может помешать при посадке на поезд. Нет, Илья, ты не выкидывай — там наш пропуск на станцию.

— Получается, мы только зря несли на себе из дома все эти консервы? — Маша, расстроившись, пнула свою ношу.

— О Господи! — мой друг решил посмотреть, что за вещь притащил Али. Видимо зря. — Это… Серьезно, настоящая?!

— Да, — военного ничего не удивляло.

— Откуда?

— Не поверишь, — лишь ухмыльнулся тот.

— Да что там такое? — любопытству Маши не было границ. Вырвав из рук Ильи рюкзак, она заглянула внутрь и с визгом отбросила сумку к ногам Гураева.

— Поосторожнее с ценным грузом, — засмеялся он, поднял рюкзак с земли и, наконец, вынул его содержимое наружу.

Рука. Отрубленная по локоть человеческая рука, с места отреза которой до сих пор потихоньку капала кровь.

— А п-продолжение? — в немигающем взгляде Юли читались страх и непонимание происходящего.

— Сейчас достану, — старлей засунул свою руку в сумку, словно фокусник, ищущий в шляпе кролика. — Шучу. «Продолжение» валяется в лесу недалеко от вокзала. Если вас интересует, то он, — Али помахал из стороны в сторону уже чужой конечностью с безвольно болтающейся кистью, — умер быстро и почти безболезненно.

— Так, погоди. Я опять не понимаю. Давай по порядку: зачем тебе понадобилось убивать этого беднягу и затем расчленять? — для того, чтобы смотреть на человека, держащего часть другого человека, и при этом пытаться спокойно рассуждать, требовалось недюжинное самообладание. У меня пока получалось.

— Потому что… — начал было Гураев, но осекся, словно вспомнил что-то важное. — А, извините, все время забываю, что вы не из моего времени. Тогда с самого начала. Вот сюда, — он ткнул на запястье, — с рождения каждому человеку в обязательном порядке, начиная с 2081 года, в нашей стране придумали вживлять чип. Раньше это были довольно большие, размером с половину скрепки, пластинки, содержащие абсолютно всю информацию о гражданине, его банковских счетах и кодах доступа. Поэтому у стариков, до сих пор носящих в себе первый вариант чипа, достаточно небольшого разреза вдоль запястья, чтобы извлечь матрицу. Но этим активно пользовалась всяческая уличная шпана, постоянно похищая у людей эти чипы, а значит — их жизни, деньги и социальные возможности. И где-то году так в девяносто четвертом начали вживлять пластинки нового образца — размером со спичечную головку. Как сами понимаете, на поиски такой крохотной штуки среди мяса, сухожилий и крови, да еще в сумраке, времени и желания у меня не было. Поэтому вот, знакомьтесь — наш пропуск на территорию вокзала через служебный вход, — словно издеваясь, Алихан протянул мне отрубленную руку для рукопожатия. — Ладно, согласен, не смешно.

— И у тебя тоже есть такой чип? — Маша за время рассказа уже привыкла к отрубленной части нового члена нашей группы и теперь снова любопытствовала.

— Нет, мне его удалили, как только я попал на базу повстанцев. Полчаса ковырялись, аж вся анестезия выдохлась. Я, как и вы, в этом дивном обществе, куда мы собираемся, абсолютно бесправное создание. Если нас поймают, то готовьтесь к худшему — здесь с нечипованными церемониться не привыкли. И так на всех ресурсов не хватает, так что в лучшем случае уничтожат как нежелательный элемент.

— «В лучшем»? А какой тогда худший?

— Рабство. А девушек в притон продадут. Все равно искать никто не станет, — старлей закинул руку обратно в рюкзак и закинул его за спину. — Ладно, бойцы, выдвигаемся. Поезд отходит через сорок минут, так что стоит поторопиться. Иначе ждать придется до утра, если, разумеется, нас не найдут раньше.

========== 236 ==========

Среагировав на отрубленную руку, приложенную к дисплею, и издав тихое «пи-ип», железная дверь забора медленно отъехала в сторону, пропуская нас на территорию вокзала. В уже опустившейся на деревню темноте видно было немногое: метрах в ста правее от служебного входа располагались широкие платформы, на одной из которых пассажиры, разбившись на группки вокруг фонарей и скамеек, весело о чем-то разговаривая и смеясь, ждали прибытия поезда. Здания вокзала же видно не было — он скрывался за огромными, метра три-четыре в диаметре, трубами, выходящими под тупым углом из-под земли и заканчивающимися ровно у начала платформ. Слева расположился небольшой деревянный домик на три окна, крайнее из которых тускло горело желтым.

Стоило только двери все так же плавно закрыться за нами, как откуда-то снизу начал доноситься гул, усиливающийся с каждой секундой. Еще через мгновение щебенка, которой здесь было усыпано буквально все свободное пространство, начала слегка подскакивать и весело стучать. Никто из нас, видимо, кроме Али, стоявшего спокойно, не понимал, что происходит. Все стихло так же внезапно, как и началось.