Но как бы там ни было, дымоход травил, а полы были такими неровными, что походили на волны.

— Я мог бы построить для тебя что-нибудь посимпатичней, — сказал Рей, озираясь.

— Согласись, ты любишь это место.

— Типа того. Эту кухню. Старую плиту. Несмотря на внешние изменения, внутри он все такой же.

Рей всегда так говорил. Хотя он хотел, чтобы она переехала, ему было хорошо оттого, что ничего не менялось. В этом они были похожи. Розовая и зеленая плитка в ванной, занавески в клеточку над раковиной, линолеум на полу в подвале. В этом доме закончились их постоянные переезды, и Рею наконец удалось завести друзей. Для собственного дома он спроектировал большой зал. Прошлой весной в «Акитекчуал Дайджест» были его снимки. Конечно, по мнению Эсме, в доме Рея было слишком мало ламп. Диваны были неудобными. Нигде нельзя было оставить книгу, так как комната сразу начинала казаться захламленной. Слишком большой и чистый дом. Неудивительно, что и у Лей были с ним проблемы.

Ах, но здесь они могли расслабиться: дом.

Впрочем, Лей никогда не могла понять и дом Эсме на Клоуз-стрит. Она много раз предлагала заменить сантехнику в ванной, установить новую плиту, изолировать чердак, удалив старый асбест, по новой выложить подвал кирпичом. Эсме отказалась, и Рей ее поддержал.

— Пускай этот дом будет островком ее времени, — сказал он.

— Но почему бы не улучшить его? — упорствовала Лей. — Часы от Дэвида Нельсона с циферблатом в виде солнца с лучами. Плетеные стулья. Давай превратим задний двор в настоящий рай с гамаком и разноцветными стеклянными шарами.

Этот разговор происходил вскоре после их свадьбы. Их руки всегда касались, когда они обнимались.

— Нет, спасибо, Лей, хотя твои идеи всегда очень полезны, — сказала Эсме со всей возможной кротостью, особенно если принять во внимание, как расстроили ее эти идеи. — Я возвращаюсь домой после долгого рабочего дня и поливаю душистый горошек, который растет возле заднего забора. Открываю воду в раковине, которая наполняется намного быстрее, чем в вашем новомодном доме. Мой туалет не экономит воду, а печь хотя и ржавая, но, ей-богу, нагревает дом точно за две минуты.

— Другими словами, ничего нельзя трогать, — Рей улыбнулся, заглядывая в глаза Лей и сжимая ее руку.

— Какое прекрасное лето, — сообщила Эсме Рею, когда тот уселся за кленовый обеденный стол. «По-моему, он не высыпается», — подумала она. Он выглядел неряшливо, словно спал в одежде. Скрывая обеспокоенность, она продолжала: — Мои розы сейчас цветут. Ты когда-нибудь замечал, как запах влияет на настроение? На мое точно влияет. Наверняка по этому поводу проводили исследования. Эти прелестницы пахнут как… океан на закате.

Она зарылась лицом в букет, который она поставила в вазу ручной работы, купленную ею на блошином рынке. У вазы на дне была незаметная трещинка.

— Они пахнут, как мир, жаждущий идеала. Лучше, чем ладан. Лучше, чем «Шанель № 5». Более изысканно.

Рей начал есть.

Эсме говорила какое-то время о вещах, которые ее интересовали. Она думала, что они заинтересуют и Рея, но он ел в полном молчании.

— Ты чем-то озабочен?

Его вилка зазвенела, когда он резко положил ее на тарелку.

— Каким он был человеком — мой отец? Он выглядел таким здоровым, молодым и таким… несчастным.

Она тоже опустила вилку, сосредоточившись на ответе. Разве не странно, что такой взрослый человек, как Рей, которому уже под сорок и у которого есть жена, до сих пор оплакивает потерю отца, которого он не видел с двухлетнего возраста?

— Ты много лет не спрашивал о нем. Что с тобой происходит, Рей?

— Я думал о своей жизни. Мне нужно знать все. Ты мне никогда много не рассказывала. Все, что я точно знаю, так это то, что он ушел до моего рождения и умер, когда мне было два года. Ты недолго была замужем.

Эсме вздохнула:

— Как я тебе уже говорила, Генри выглядел, как ты, но был не таким высоким и симпатичным. Как и у тебя, у него были темные волосы. Работал в банке.

— Почему ты не сохранила фотографий? Хотя бы свадебных?

— Я же тебе рассказывала, что, когда он ушел, я была очень расстроена. Сложила их в ящик, а потом он где-то затерялся.

— У него не было родственников?

— Тетя, по-моему, в Южной Дакоте, а может, где-то еще. Рей, мы же обо всем этом уже говорили. Он ушел из дому очень молодым и приехал в Калифорнию. Он никогда не ладил с родителями. Уже и не упомню, в чем была проблема. С ним было… тяжело сладить.

— Почему вы разошлись? Из-за меня?

Эсме вздохнула:

— Что ты имеешь в виду?

— Он… испугался? Или вообще не хотел детей?

— Может, и испугался, но он никогда тебя не видел. Ты в этом не виноват, дорогой. Мне жаль, что ты вырос без отца, однако я во всем пыталась заменить его.

Эсме дышала с небольшим присвистом. Встав, она открыла буфет, достала ингалятор и сделала глубокий вдох. Ее обеспокоил этот разговор. Они уже много раз говорили на эту тему. Рей всегда начинал вспоминать прошлое, когда в его жизни что-то шло не так. Лекарство расслабило бронхи, но вызвало небольшое головокружение.

Эсме мягко сказала:

— Ты знаешь, я не люблю вспоминать те годы. Тебя было тяжело растить. Большая ответственность и никакой поддержки. Мне нравится моя нынешняя жизнь. Мне нравится размышлять о том, что хорошего может случиться сегодня, когда придет сын.

— Почему мы так много переезжали, когда я рос?

Она пожала плечами:

— Давай сменим тему. У нас были на то причины.

— Иногда мы уезжали поздно ночью. Нас что, выселяли?

— Может, раз или два. Обычно нет.

— Пока мы не въехали в этот дом, я никогда не заводил друзей дольше, чем на полгода.

— У тебя была я, а у меня — ты.

— Ребенку, как бы он ни жил, все кажется нормальным. Если у тебя есть мать, которая кричит на тебя, — ну такова жизнь. Если ты беден, ты не обращаешь на это внимания. Но я вспоминаю те времена и удивляюсь. Твоего заработка едва хватало на то, чтобы заплатить за жилье. Однако не было похоже, что мы постоянно переезжали из-за твоей работы. Десять школ до колледжа — это не нормально.

— Ни у кого в Южной Калифорнии не было детства, которое ты называешь нормальным, — бросила Эсме в ответ. — Все приезжали сюда, чтобы изменить свою жизнь. Сюда перебирались из Мексики, Оклахомы, Техаса. Здесь можно было стать тем, кем хотелось быть, и, между прочим, ты получил свое. Благодарение Богу, тут есть большие государственные университеты. Как говорит Маринес, всасывай это, солдат, и двигайся дальше. Тем не менее мы все же обосновались на этом месте, когда тебе было двенадцать.

— Знаешь, раньше я любил играть с собой в игру: на каждом новом месте быть совершенно другим человеком — дружелюбным или равнодушным, сообразительным или прикидываться дураком.

— Ну это попахивает стратегией. Тебе нужно было как-то приспосабливаться.

Ее терпение почти закончилось. Она гадала: «Неужели Рей, у которого всегда бывали навязчивые мысли, раздувает из этого вопроса настоящую проблему?»

— Меня это беспокоит. Я вспоминаю то один дом, то другой и пытаюсь вспомнить день, когда мы уезжали. Каким я был в тот день? Почему нам приходилось начинать все сначала? Ты знаешь, за последние несколько месяцев я сделал модели всех домов, в которых мы когда-либо жили.

Эсме нахмурилась — это был плохой знак.

— Зачем?

— У нас с Лей… проблемы.

— Мне неприятно это слышать.

Она была очень удивлена: Рей впервые заговорил о своем браке.

— Жизнь подходит к определенной точке… — он замолчал. — Лей хотела… — он снова осекся. — Для этого мне надо знать некоторые вещи. Это я и хотел сказать сегодня.

— Не застревай в событиях, которые произошли бог знает когда. Вот что я хочу сказать тебе. — Она поднялась, чтобы принести кофе и чашки. — Эй, после ужина ты получишь угощение. Помнишь, как однажды ты бросил несколько дынных семян в канаву за домом, а потом они проросли и дали плоды? Так вот, я сделала то же самое. Три плода…