И сейчас, глядя как Аня режет уже восьмую рыбу, а я дорезаю вторую, я чувствовала себя, мягко говоря, некомфортно. Я не умела быть последней. Аня перехватила мой взгляд. Улыбнулась. «Наработаешь… Это быстро».

К трем часам пропахшая рыбой, замерзшая, уставшая, я перешла в подводное кафе. Моника уже заказала обед.

– Мне кажется, я твой вкус еще с Испании выучила. Доверяешь?

– Моника, я тебе судьбу свою доверила, а ты меня про обед спрашиваешь!

Мы посмеялись.

– Я тебя сейчас кое с кем познакомлю.

К столу подходили двое.

– Это комментатор и старший тренер. Хорошие ребята. Ребят, это Настя. Я вам рассказывала.

– Настюша, с боевым тебя. По запаху чую, что оно сегодня было, – сказал Виктор, старший тренер. Комментатор молчал и присматривался. Мне казалось, что комментатор должен быть таким рубахой парнем, как все театралы, но этот даже как-то насупился.

– Не обращай внимания, Настя, – сказал Виктор, – просто первый сценарий Данила писал, а в этот раз ты его без хлеба оставила. Он бы и рад тебя покритиковать, но сам видит, что не за что. Идея прекрасная. Теперь он переживает, что Королева от него избавится за ненадобностью.

– Данила, не переживай, – начала было Моника, но тут Данила не выдержал.

– У меня голова болит. Так что поменьше острите. Когда вы ржете, у меня в мозгах отдает. Насть, я завтра в себя приду и тоже тебе поулыбаюсь. Молодец. С таким талантом на кормокухне тебе рыбы аплодировать начнут, хоть и дохлые, если ты будешь им сценарий зачитывать.

Я выдохнула. Честно говоря, разговоры о профессиональной ревности меня напрягли. Я это уже проходила.

Ребята мне понравились. Они были как двое из ларца одинаковы с лица. Одинакового роста, одинаковой комплекции, плечистые, статные, высокие. Один блондин, другой брюнет и фамилии были Белый и Чернов. И оба чем-то похожи на Брэда Питта. Если у вас развито воображение, и вы можете представить Брэда Питта брюнетом, можете себе представить картинку. Я, например, любовалась. Данила Белый сидел молча, иногда морщился от головной боли. Витька Чернов острил не останавливаясь. Как потом сказала Моника, у них один тонус на двоих. Если одному не хватает, значит, другого прет. Они познакомились еще в институте, хоть и учились на разных факультетах. Притянулись по фамильному признаку. Картинка их знакомства передавалась как легенда. Они шли по коридору института и увидели друг друга. Увидели свое сходство и застыли. Витька очнулся первым, назвал свое имя и фамилию и протянул руку. Данила сполз по стенке и начал ржать. Витька уже почти обиделся, но Данила, давясь от хохота, протянул студенческий. Витька посмотрел и тоже сел на пол. С тех пор они стали не разлей вода. В дельфинарий Данила попал первым и сразу понял, что Витьке здесь самое место. Данила начинал со звукооператора, пока владелец дельфинария не узнал про его театральное студенчество. И Данила стал аниматором. Владелец посмотрел на него пару месяцев и перевел в комментаторы. Витька же сразу пришел в бассейн. Витька был в институтской команде каратистов, координация и реакция у него были сумасшедшие, поэтому трюкам он обучился быстро. Дельфины его характер чувствовали, особо не вредничали. Со своей яркой внешностью он быстро стал звездой. Через семь лет он стал старшим тренером. Моника так их обоих и сманила. Нет, они не повелись на неземную красоту и невероятную сексуальность Моники. Конфликт с руководством зрел давно и находился в двух минутах от взрыва. Ребята даже подумывали о смене деятельности, вот тут-то Моника их и нашла. Рассказала об идее Дельфи-Холла. Данила зацепился первый. Он сразу увидел новые для себя возможности. И Витьку взял на себя. Руководство отпустило их легко. Во-первых, сезон уже прошел, а во-вторых, неформальное лидерство Питов уже порядком поднадоело. Революций никто не хотел.

Так они вошли в ближний круг Моники. Валера не ревновал. У Валеры, как и у всей братвы, был звериный нюх на опасность, и в этой парочке он опасность не учуял. Они часто задерживались ночами, когда репетировали, но это были деловые отношения. Просто они понимали друг друга практически без слов. Были на одной волне. И сейчас мы все думали об одном – я на этой же волне или нет. Мне на эту волну очень хотелось. Меня трехсторонне сканировали. В каком-то смысле это были смотрины. Первый этап я прошла.

Через две недели ножом я орудовала как шеф-повар, шутила часто, что без работы не останусь. Однажды Витька пришел на кормокухню и поманил меня за собой.

– Сейчас будет сюрприз. Закрой глаза и дай мне руку. А еще дай слово, что подсматривать не будешь.

Я покивала, закрыла глаза и дала руку. Мы куда-то шли, Витька обозначал мне ступеньки, пороги. Потом открыл какую-то дверь и сказал: «Открывай глаза». Я оказалась в раздевалке. Моника с Витькой решили, что мой испытательный срок на кормокухне закончился. И начался новый этап – тренировки с дельфинами. Сейчас мне предстояло поплавать с дельфинами. И снова сердце упало в желудок. Плавать с дельфинами! Я, конечно, знала, что рано или поздно это произойдет, но Моника все придумала так, чтобы эмоции меня захлестнули. Она в эти две недели не предлагала мне даже погладить никого из звериков специально, чтобы вот это детское удивление захватило меня целиком. А я сама не просила. Я видела, как Монику одолевают этими просьбами, и мне не хотелось доставлять ей хлопот.

Это была девочка. Дельфин – девочка. Знакомство с дельфином – это целая отработанная процедура, никто не плюхается к ним с разбегу, все происходило как в жизни. Сначала конфетно-букетный период, ты знакомишься, гладишь, в моем случае, целуешь эту милую мордочку, кормишь рыбкой, чешешь и даже легонечко царапаешь ногтями, оказывается, им это приятно. И первое потрясение ты испытываешь, когда впервые трогаешь дельфина. Что говорить, мы все как-то путаем их с рыбой и ожидаем на ощупь что-то тисклявое и холодное. Я думаю, что была готова почувствовать чешую. Когда я дотронулась до Асты, я ощутила ее упругую кожу. Что-то сродни резиновому мячику, но еще более упругое и при этом нежное. Аста стрекотала и смотрела улыбаясь. Да, можно сто раз говорить себе, что это просто строение головы, но я смотрела на Асту и была уверена, что она улыбается именно мне. Потом я вошла в воду и плавала рядом, а потом уже мне разрешили покататься, мягко держась за плавник. Но самое удивительное для меня было то, что дельфина можно носить на руках!!! Аста была общительная и любознательная дельфин подросток, задорная, игручая, но, когда я взяла ее на руки, она словно растеклась по ним и застрекотала. В этот миг я испытала настоящее блаженство. Вот тогда я, возможно, впервые поняла, что значит, получаешь намного больше, чем отдаешь. Когда я носила Асту на руках по бассейну, я почувствовала все ранее не пережитые эмоции– и мать, счастливую в своем материнстве, и женщину, окруженную любовью и столько всего еще. Аста растекалась по моим рукам, глаз ее совсем поплыл. Мы взаимно кайфовали. Я даже не подозревала, что это еще не все. Основное началось через полчаса после того, как я вышла из воды. Вдруг какие-то волны стали накрывать меня от ног до самой макушки, и я стала ощущать чувство невесомости и какого-то неведомого мне раньше покоя. Я стала улыбаться как невменяемая и ничего не могла с этим поделать – радость лезла из меня. Мозг отключился. Анализировать буду потом, когда отпустит, сейчас буду просто наслаждаться.

Ребята мне не мешали. Никто не лез с любопытным – ну что? Ну как? Все понимали, что слова здесь излишние и состояние нужно просто прожить. Я медленно и с удовольствием его проживала. До конца дня волны блаженства периодически накрывали меня. Я-то пускалась в пляс вокруг стула, то пела, то смеялась. Мне не хотелось ругаться даже если повод для этого находился вполне достойный. Хотелось делиться добром и светом. Я была влюблена в свою Асту, во всех дельфинов мира, да что там, во все человечество. Вечером я вернулась в кафе и смотрела на то, как Аста дурачится со своими сородичами. Да, я научилась ее отличать ото всех остальных.