– Знакомься, – Джим был всё так же весел, как и всегда. – Это мегачервь.

«Не очень-то оригинальное название», – подумал я с иронией. – «С другой стороны, как еще назвать такую гадину?».

– Этот еще не слишком большой, – продолжал Джим с интонацией экскурсовода.

– Что они делают? – спросил я, кивнув в сторону группы.

– Ищут яйца.

– Яйца?

– Ага, – кивнул Джим. – Таков был заказ. За каждое яйцо червя – по четыре штуки.

«Четыре тысячи монет!» – пронеслись цифры в моей голове, – «Ничего себе, цена!».

– И сколько их обычно бывает?

– От двух до шести.

– Это же уйма денег! – воскликнул я, и Джим рассмеялся.

– Да, парень, – он похлопал меня по плечу. – Это тебе не на заводе пахать.

Скоро я стал ощущать невыразимую вонь, исходящую от внутренностей червя. С каждым мгновением эта вонь, напоминавшая смесь запаха тухлых яиц и кошачьего туалета, все усиливалась, и, ощущая, что с минуты на минуту мой желудок будет готов выплеснуть свое содержимое, я поспешил удалиться в кабину грузовика.

Процедура разбора червя на части заняла примерно час. Потом в кабину залез Джим и произнес с облегчением:

– Ну, вот и все. Теперь двигаем домой.

Как же я рад был услышать эти слова.

– Яйца нашли?

– Да. Четыре, но одно сильно повреждено. – Джим закурил, – все равно, двенадцать штук, уже считай, у нас в кармане. Плюс, может, сможем продать шкуру этого ублюдка, это еще десятка, если не больше. В общем, можно сказать, что все прошло успешно.

Мы двинулись в обратный путь. Сначала я думал, что придется вести машину при свете прожекторов, но Джим попросил их выключить и показал мне очередную примочку грузовичка. Лобовое стекло оказалось оборудовано прибором ночного видения, и мрак на обратном пути нам помехой не был.

Первые пару часов пути прошли под рассказ Джима о том, как они охотились на мегачервя. Как расставили сейсмические обманки и взрывчатку, как долго ждали его появления и выманивали его на себя. Потом монстр, все же нарвался на одну из ловушек, от взрыва которой и появилась та яма. Для верности они пустили в него еще пару пуль из бронебойной винтовки Пастыря. Но этот экземпляр оказался живучим, что позволило и мне тоже поучаствовать в схватке с самым настоящим легионером.

Затем Джим заснул, и дальше я вел машину в тишине, продолжая в своих мыслях снова и снова проигрывать события сегодняшнего дня. Энергия и энтузиазм Джима заразили меня, и я чувствовал себя солдатом, возвращающимся домой после нелегкого сражения, в котором, однако, нам удалось одержать верх.

Останавливались мы лишь раз, да и то минут на десять. Но за это время я успел полюбоваться звездным небом. В Филине очень сильное световое загрязнение, и звезды можно увидеть только из обсерватории, а там я был всего раза три-четыре. Теперь же передо мной открылась картина, от которой захватывало дух. На сине-черном полотне небосвода сияли тысячи ярких точек. Каждая из них была по-своему прекрасна. Я не нашел ни одного созвездия, но все равно, казалось, был способен стоять так вечно, вглядываясь в темноту бесконечной Вселенной.

За час до прибытия на горизонте показался Филин. Жирная яркая точка, видеть которую я был несказанно рад. Чем ближе мы подъезжали, тем больше деталей своего родного города я мог различить. Сначала показалась центральная башня, потом стена, усыпанная прожекторами, подобно короне, инкрустированной бриллиантами. Еще никогда я не смотрел на Филин со стороны.

Сам себе удивляясь, я вдруг осознал, что уже очень давно у меня не было такого хорошего настроения. Я ощущал некую легкость внутри. Словно вдруг стало проще и свободней дышать. Что-то изменилось, но за грудой новых событий я не мог точно определить, что именно.

В шлюзовой камере нас тщательно осмотрели, осветили разнообразными приборами, и только потом пропустили, и мы, наконец, оказались дома.

– Заходи завтра вечерком в бар, – сообщил Джим, когда я остановил машину в гараже. – Будем делить выручку. Тебе причитается половина стандартной доли. Ты, ведь, пока еще не в команде.

– А сколько стандартная доля? – спросил я, хотя деньги меня абсолютно не интересовали. Я бы не обиделся, и вообще ничего не получив с этой вылазки.

– Десять процентов от общего. А остальное идет на нужды команды.

Покинув гараж, мы попрощались, и я отправился на заслуженный отдых.

Лишь вернувшись в свою квартирку, я ощутил, как же сильно устал. Отказавшись принимать душ, о котором так мечтал минут за десять до того, я разделся и завалился на кровать. Я лежал в полной темноте, глядя в потолок, но взгляд мой пронзал его насквозь, и я видел звезды. Они были там, сияли в черном небе, теперь я это точно знал. Филин – лишь песчинка в таком огромном мире. Я открыл для себя это, и больше уже никогда не смогу жить, как прежде.

А потом я уснул, как и обещал Джим, погрузившись в крепкий и здоровый сон, в котором не было места ни снам, ни боли, ни воспоминаниям…

Я проспал десять с лишним часов и проснулся в самом наилучшем расположении духа, голодный как стая волков. Принял душ и сев завтракать, снова мысленно вернулся во вчерашний день. Я прокручивал пережитые события вновь и вновь в своей голове. Впечатления переполняли меня, и хотелось поскорее поделиться ими с кем-нибудь. Проблема состояла лишь в том, что никого рядом не было.

С тех пор, как ушла Джулия, я стал меньше общаться с Роджером, ограничиваясь лишь рабочими вопросами. Я прервал бы и такое общение, если бы мог, но мы работали в одном цеху, на механосборочных установках, и не взаимодействовать не могли никак. Роджер, что естественно, одним только своим присутствием напоминал мне о прерванных отношениях. Он не понимал этого, а я не знал, как сказать, чтобы его не обидеть. И он, видя мою тоску и печаль, старался помочь по-своему, как ему это казалось правильным, а выходило с точностью так, как мне хотелось бы меньше всего. Роджер то и дело заводил какие-то глупые разговоры, через которые, видимо, надеялся приободрить меня и убедить, наконец-то, излить ему душу. Он был бы этому очень рад, роли этакого лучшего друга, гораздо больше понимающего в жизни и в отношениях, но готового в любой момент подставить свое плечо. Вот только мне нужно было совершенно обратное. Мне нужно было остаться одному и порвать с прошлым.

Справедливости ради стоит сказать, что не только общение с Роджером перестало приносить мне удовольствие. Я избегал встреч и разговоров со всеми прочими людьми, с которыми прежде общался приятельски. Работа из терпимой превратилась в невыносимую. И даже любимые мною гонки пали жертвой моей хандры. Я разделил с Джулией все, что было в моей жизни. Именно так, именно я разделил, потому что ее жизнь всегда была только ее. Даже в этом она оказалась умнее меня. Своим уходом Джулия перечеркнула всю мою прошлую жизнь жирной красной линией, но свой мир оставила нетронутым.

Странно, но в то утром я обнаружил, что теперь мысль о разрыве с Джулией уже не причиняет такой боли. Нет, я, конечно, не перестал вот так в одночасье любить ее, просто мне отчего-то стало легче думать о прошлом, я начал воспринимать его, как пройденный этап. Глупо, наверное, ведь, если меня не примут в команду Грешников, а я уже точно решил, что хочу стать одним из них, то придется вернуться к тому, что у меня было. Только возвращаться мне не к чему. Проще всего начинать новую жизнь, когда ничего не осталось от старой, проблема лишь в том, что не было никаких гарантий, что эта новая жизнь меня примет в свои объятия.

Весь оставшийся день я томился ожиданием вечера и не находил себе места. Несколько часов слонялся по дому, потом решил немного прогуляться. Но и на улицах города я не нашел душевного успокоения. Жители Филина, как обычно угрюмые, спешили куда-то, работали и плели сети повседневной рутины. Я же казался призраком среди них, бродящим в толпе без цели и дела.

Но все же время неумолимо идет вперед, хоть иногда и кажется, что оно стоит на месте. Наступал вечер, и я, перекусив в одной из городских столовых, двинулся к уже знакомому бару.