Она выдохнула, а потом обняла меня.

— О, Джемма, — она сжала меня, я прижалась лбом к ее плечу, мои щеки были мокрыми. Конверт, где были мои утраченные надежды насчет университета в Алькоро, захрустел между нами. — Ты сможешь идти по карте?

— Да, — сказала я. — И я знаю, какие повороты нужны.

Она вздохнула.

— Хорошо. Береги себя. Я тебя найду, где бы ты ни была, — она поцеловала меня в макушку, а потом под звездным обручем. — Через четверть мили пути разойдутся. Вы поедете вперед, а я прикрою ваши следы и попытаюсь увести солдат. Не говори королю, пока вы не будете далеко.

Я неохотно кивнула.

— Хорошо. Будь осторожна.

Она тихо рассмеялась и отпустила меня.

— Нет смысла в осторожности. Вперед.

Мы вернулись к Селено, сжавшемуся под елью. Он приоткрыл глаза.

— Все хорошо? — спросил он.

— Да, — сказала я и протянула руку. — Идем. Если хорошо пройдем, остановимся на обед.

— Старайся не отставать, — добавила мама. Я скривилась. Даже к лучшему, что мы разделялись — я не знала, как скоро они бы убили друг друга.

Пока он забирался на мула, мы с мамой обменялись незаметно вещами — баночка огненных капсул, лампа и карта. Мы тихо обговорили, когда поменяемся — я поеду первой, а она — в конце. Все было готово, мама кивнула, и я повела мула вперед. Селено тихо следовал за мной.

Мы продолжали ехать по тропе. Я отчаянно пыталась не оглядываться каждую секунду, чтобы проверить, что нас не догоняют. Через четверть мили мы собирались разделиться, небольшая тропа уходила в стороны за ели.

— Черт, — громко сказала мама.

Я оглянулась.

— Что?

— Шашка, похоже, вогнала камень, — она выругалась и спустилась на землю. — Не ждите. Я догоню, — она склонилась у передней ноги Шашки и заставила мула поднять копыто. Мул вздохнул и терпеливо поднял ногу.

Я тревожилась, но развернулась и повела мула вперед. Селено следовал без слов. Мы продолжали в тишине десять, пятнадцать минут. Вдали загремело, словно на дорогу упало старое дерево.

— Нам ее дождаться? — спросил Селено.

— Она сказала не ждать.

— Плохой попался камень, — сухо сказал он.

Я сглотнула и чуть ускорила мула.

Мы забрались на гребень горы и, несмотря на обещание обеда, полдень прошел без остановки. Селено не возражал. Я оглядывалась порой, он снова склонился, впившись в поводья. Я тревожно ехала дальше, ведя нас. Путь сужался, ели росли так близко, что задевали наши плечи и сбрасывали снег на мулов. Порой мы видели из-за деревьев горы, но все еще были ниже деревьев, и нас быстро окружали новые снежные ветви.

К раннему вечеру, как и обежала мама, тропа спустилась с гряды и привела в проем между двумя скалами. Когда-то булыжник размером с дом упал с вершины и остался во впадине. Получился навес, соединяющийся с двух сторон, камень был задней стеной. Перед был открыт, тут можно было уместиться для сна. Деревянный ящик служил столом, там можно было спрятать еду от паразитов, а в углу была гора хвороста. Я подвела мулов к навесу из необработанных бревен.

Я унесла сумки в укрытие, Селено стоял и смотрел на тропу, по которой мы пришли. Я осторожно начала доставать вещи из сумок, чтобы отнести их в пещеру.

— Свет угасает, — сказала я, глядя на небо. — Но мы пойдем в пещеру, так что это не важно. Думаю, стоит сразу начать…

— Я не глуп, Джемма.

Я вдохнула и посмотрела на его спину.

— Я это не говорила.

— Твоя мама уехала, — сказал Селено с обвинением. — Да?

Я посмотрела на маленькие капсулы огня в моих руках.

— Нас преследовали. Она уводит их.

— Солдат?

— Да. Но она увела их на другую тропу. Они уже должны быть далеко.

— Ты хочешь сказать, что мне нет смысла ехать туда, надеясь на спасение, — сказал он.

Великий Свет, я не хотела, чтобы он понял так.

— Нет.

Прошла пара минут тишины. Он укутался плотнее в плащ.

— Ложь, ложь, ложь, — сказал он.

— Селено…

— Почему не сказать, что там на петроглифах?

— Я не знаю! Это не ложь — ни мама, ни я не знаем, что там, — я потянула ремешок сумки. — Даже если бы я знала, было бы безответственно говорить тебе. Какой первый принцип академического письма? Дебатов? — я смотрела, как он кривит губы. — Ну?

— Ведущий язык, — сказал он.

— Ведущий язык, — согласилась я. — Он лишает ученого возможности сделать свой вывод. Наша страна бедствует из-за людей, что пытаются придать Пророчеству свое значение. Мы должны подойти к этому готовыми принять то, что увидим, а то, что нам сказали увидеть.

— Зачем, Джемма? — он раскинул руки. — Немного выцветших петроглифов в далекой пещере — думаешь, это что-то изменит? Думаешь, мое слово что-то изменит? Ты говоришь так, будто там Пророчество в чистом виде, но вдруг там просто пара царапин? ты говоришь о том, что на камне, но почему ты думаешь, что это изменит…

— Метеоритные дожди, Селено.

Он замолк. Я посмотрела на лампу в сумке и села на пятки.

— Наш народ изучал звезды, когда еще вырезал рисунки на стенах каньона, — сказала я. — Наш календарь зависит от самого большого ежегодного метеоритного дождя — это предмет искусства и науки веками. Но как все время ученые объясняли феномен Звездопада?

Он отвернулся, глядя вдаль.

— Атмосферная аномалия, — подсказала я, если он не хотел говорить. — Какая-то реакция в небе, как молния или дождь. Мы думали, что секрет раскрыт, а потом ученый сказал: «Погодите, думаю, мы ошиблись».

Он нахмурился, а потом закрыл глаза.

— Что твой наставник сказала, когда ты предложил эту идею? — спросила я. — Что она сказала, когда ты заговорил о космическом источнике, а не об атмосферном?

— Что я трачу время.

— Да. Но ты все равно исследовал это. Годы работы с инженерами для правильных линз. Месяцы бессонных ночей у телескопа, — я все еще ощущала усталость, которая была со мной на уроках после того, как мы сидели над его планисферой и астролябией, рисуя углы и потоки полосок света, летящих по небу. Он отчаянно хотел найти иллюстратора, что будет наблюдать с ним, а не рисовать по записям, но мне не нужна была двойная плата, которую он предлагал. Его энергия была заразительной. Раньше я послушно восхищалась звездами, но его восторг быстро стал моим, и я хотела ответы на его вопросы не меньше него. Мы побывали на сотне холмов ночью, разделяли эмоции. Разочарование, когда в главную ночь Звездопада небо затянули тучи. Горе, когда мы сидели в его звездном дворе впервые после сердечного приступа его отца. Сомнение в наших глазах. Шок, когда доказательства стали неоспоримыми. Радость, когда его идею поддержали.

— Ты изменил понимание самого важного национального события не только в Алькоро, но и в Восточном мире, — сказала я. — Теперь залы для лекций полны астрономов, что хотят понять происхождение метеоритов — летящих тел из космоса, не из облаков. Ты это сделал, — а я помогла. После лет своих потерь я помогла ему изменить книги по астрономии.

Он отвел взгляд.

— Происхождение небесного явления не сравнить с системой веры.

— Не знаю, Селено. Люди верили в то, что считали правильным. Но поверили бы так легко в эту теорию, услышь они ее от другого ученого? Без титула или веков пророчества за ним? — я развела руки. — Не знаю. Другие современные идеи принимали дольше. Но это меня не тревожит. Знаешь, почему?

— Джемма…

— Потому что ты все еще Седьмой король, — пылко сказала я. — Твои слова имеют власть, какой ни у кого нет. Ты убегал от этого всю жизнь. Но, Селено, теперь у нас есть шанс это использовать. У нас есть шанс найти эти петроглифы, прочитать их самим и решить, что они значат. Если новость будет от тебя, люди поверят.

Он отвернулся от меня, скрестив руки, крепко прижав их к груди. Он смотрел на снег, хмурясь.

— Что ты мне не говоришь?

— Что?

Он покачал головой.

— Ты все еще рассказала не все.

Я подумала о тревогах насчет его настоя и источника его болезни. Но, пока я думала, как сказать ему о Шауле, он повернул голову ко мне.