Химера замерла, недоверчиво уставившись на меня вертикальными зрачками. Потом тревожно обернулась на Маркуса. Она выглядела как напуганный, загнанный в угол зверек, потерявший от страха рассудок, но мое присутствие как будто вернуло ей способность трезво мыслить.

– Мы тебе поможем, – тихо, но внушительно пообещал Маркус. – Мы все здесь, чтобы помочь.

У Лины вырвался глубокий, нервный вздох, похожий на всхлип, и она окончательно успокоилась, обмякла в руках Маркуса, перестав сопротивляться и вырываться. Только тогда я услышала приглушенные звуки, которые издавал Берт. Обернулась на него: он беззвучно глотал ртом воздух, глядя то на меня, то на Маркуса, и нелепо размахивал руками.

– Что… Какого… Да чтоб мне провалиться! Что происходит? Как это возможно? – наконец сумел выдавить он.

Я лишь неловко пожала плечами.

– Это короткий вариант моей длинной истории.

Антуан появлением живого и невредимого Маркуса был обескуражен не меньше, чем Берт. Я даже забеспокоилась за старика, все-таки здоровье у него уже не то. Когда прошел первый шок, он прижал руку к груди и, пошатнувшись, торопливо сел на стул в нашей любимой маленькой переговорной. Я налила ему воды.

Мы вернули Лину в палату, тревогу отменили. Берт помог незаметно провести Маркуса в наш офис и оставил ждать в переговорной, предварительно затемнив обычно прозрачные стены и дверь. Потом привел Антуана. Он тоже согласился, что рассказывать сразу всем о Маркусе не стоит. Никому не хотелось, чтобы покушение повторилось так же оперативно, как были похищены материалы Рантор.

Маркус вкратце пересказал им ту же историю, что и мне. Объяснил про ритуал. Антуан, как казалось, слишком разволновался из-за воскрешения старого друга и почти все прослушал. Берт хмурился, но молчал до тех пор, пока Маркус не заметил, что с ритуалом нужно поторопиться.

– Я не понимаю, почему мы должны торопиться и подвергать опасности жизнь Нелл, – заявил он, упираясь руками в поверхность стола. – Фрай взялся рассчитать все подробнее. Давайте дадим ему время на изучение…

– Я уже много раз все изучал и просчитывал…

– Интересно, как? – брови Берта удивленно скользнули вверх. – Ты же не маг.

Маркус только фыркнул.

– Нет ничего невозможного для человека с интеллектом. Это такие же формулы, их можно понять. Было бы желание. Количество базовой энергии, которое требуется Лине, Нелл вполне может пожертвовать без серьезных последствий для себя. Но только сейчас. Еще немного – и хамелеон начнет доминировать, умственные способности Лины начнут деградировать. Память, личность – все растворится, останется только лицо.

– А может быть, так всем будет лучше? – осторожно предположил Антуан. – Она станет просто монстром. И мы сделаем то, что должны.

– Вы дадите погибнуть молодой, красивой, умной девушке… Почти матери? – Маркус недоверчиво посмотрел на них. – Разве так мы поступаем? Или что-то глобально изменилось в политике Корпуса за те два года, что меня не было? Она живая. Она дышит, думает, чувствует. Мы же не монстры! Где же ваша человечность и умение сострадать?

– Вижу, ты к ней по-настоящему привязан, – Берт одарил Маркуса еще одним недоверчивым взглядом. – С чего вдруг?

– Просто я наблюдал за ней издалека целый год! – Маркус против обыкновения повысил голос. Я не могла припомнить, чтобы он хоть раз так делал за год нашей совместной работы. – И я вижу в ней человека. Человека, который гибнет. Не попытаться этому помешать – все равно, что убить самим.

– Я хотела бы попробовать ритуал, – вмешалась я, видя, что у Маркуса закончились аргументы. – Это ведь я рискую, так? Значит, мне и решать. Я хочу попробовать.

– Нет, решать мне, – тон Берта тоже подскочил вверх. – Потому что я старший следователь и несу ответственность за твою жизнь.

– Тогда подумай о том, каково ей будет жить, зная, что она могла помочь второй себе и не сделала этого, – теперь в интонации Маркуса вернулась привычная мягкость. – Ты знаешь Нелл не хуже меня. И должен понимать, что чувство вины долго будет преследовать ее.

Наш так вовремя воскресший друг был абсолютно прав, и судя по тому, как поникли плечи Берта, он тоже это знал. Посмотрев на меня, тяжело вздохнул и неловким движением почесал пятерней затылок, перевел взгляд на Антуана. Тот так и сидел за столом – единственный из нас – вцепившись в уже пустой стакан.

– Мне кажется, надо попробовать, – резюмировал он. – В крайнем случае, наш маг всегда сможет прервать ритуал, так?

Берту пришлось согласиться. И вот тогда я снова почувствовала холодок внутри. Как и все сотрудники корпуса, я регулярно сдавала кровь, но сейчас собиралась отдать нечто большее. Я собиралась отдать часть себя. От этой мысли дрожь пробегала по всему телу. Не от страха, нет. От возбуждения и попытки понять: кем мне после этого станет Лина?

Час спустя я захлопнула дверцу шкафчика, в котором теперь лежала моя одежда, и поймала в отражении маленького зеркальца взгляд Берта. Он стоял в нескольких шагах, по-прежнему недовольно хмурясь. На его лице ясно читалось намерение предпринять последнюю попытку отговорить меня, но друг пока молчал, не зная, с чего начать.

– У тебя большая семья? – спросила я, не оборачиваясь, продолжая смотреть на него в отражении.

Решимость на лице Берта сменилась удивлением, брови взлетели к челке.

– Почему ты спрашиваешь?

– У меня почти никого не осталось, – пояснила я, неловко скрещивая руки на груди и все-таки поворачиваясь.

В длинной просторной робе, под которой не было даже нижнего белья, я чувствовала себя не очень комфортно, хотя грубая, плотная ткань прекрасно защищала от любых взглядов. Почему-то правила участия в ритуалах требовали такого облачения. Не знаю, действительно ли это как-то связано с движением потоков энергий или магам просто нравится ставить нас в неловкое положение.

– Я поздний ребенок. И единственный. Отец умер полтора года назад. Маму недавно пришлось поселить в Доме Заботы, потому что ей требуется постоянная помощь. Она постепенно угасает и не всегда узнает меня, когда я навещаю. Ни у кого из родителей не было ни братьев, ни сестер, ни других браков, поэтому ни теток, ни дядьев, ни кузенов, ни сводных родственников нет.

Берт с пониманием кивнул, засовывая руки в карманы форменных брюк и делая неторопливый шаг вперед. В небольшой раздевалке на два десятка шкафчиков и с одной скамьей в центре он сразу оказался почти рядом со мной.

– Лина тебе не сестра.

– Я понимаю.

– Она даже не человек…

– Генетически – нет. Но так ли это важно? Если сможем подавить в ней хамелеона, то что останется?

Я пытливо смотрела на друга, надеясь, что он даст тот же ответ, к которому пришла я, когда обдумывала ситуацию. Мне хотелось верить, что мой вывод логичен, а не продиктован эмоциями.

Берт отвел взгляд и досадливо вздохнул.

– Останешься ты. Твои воспоминания, личность и характер.

– Вот именно.

В отличие от него, я вздохнула с облегчением.

– Разве это не пугает тебя? – Он снова поймал мой взгляд. – Не холодит внутренности мысль, что она – копия тебя? А если ритуал исправит ее глаза и сделает неотличимой? Не боишься, что, получив свободу, Лина однажды… попытается занять твое место? Ведь ритуалом ты хочешь добиться для нее свободы?

– Мы уже не идентичны, – возразила я. – Последние два года слишком сильно отличались. Настолько разный опыт делает разными и нас.

– Уверена, что она не сможет при желании изобразить тебя?

– Зачем? – Я с улыбкой пожала плечами. – Мне бы в голову не пришло так поступить. Почему должна она?

– Сама же сказала: вы уже не идентичны.

– Подловил. Ладно, если так переживаешь, давай придумаем какой-нибудь код, который будем знать только мы. Пароль и отклик.

Он хмыкнул, криво улыбнувшись. Понял, что я не всерьез, но за предложение ухватился.