Магнус принялся рассматривать узор ковра, пробежал глазами по геометрическим фигурам и линиям, украшавшим полотно, вернулся к шерсти Председателя, но не решался посмотреть на Изабель, хотя её взгляд чувствовал даже кончиками волос.
Мяо фыркнул и спрыгнул с его колен.
– Я не знал, что это какой-то отличительный знак вашего цирка. Ты старалась не распространяться о прошлом, Алек тем более, но было ясно, что они для вас многое значат.
Изабель нервно провела рукой по волосам, встала, быстрым шагом направилась к двери и лишь в последний момент обернулась через плечо.
– Ты взял меня только из-за них?
– Хотя это и первое предположение, которое могло возникнуть, но это не так, – Магнус встал и сделал шаг к Изабель, но та мотнула головой, и он так и замер с протянутой рукой. – Тогда мы просмотрели уже около пятидесяти девушек, ассистентка была нужна срочно, но никто не подходил. Все они слились для меня в яркое пятно из блёсток. Притягательное, но не заинтересовавшее настолько, чтобы кого-то взять. Не буду врать, я обратил на тебя внимание из-за твоих татуировок. Но взял, потому что ты была слишком хороша для нашего шоу.
Изабель внимательно посмотрела Магнусу в глаза и, как будто нашла там что-то, за что смогла уцепиться, дёрнула уголками губ в подобии улыбки:
– Я скоро вернусь.
Дверь за ней закрылась с лёгким щелчком.
***
Алек отработанным движением отпустил тетиву и проследил за тем, как ещё одна стрела летит прямо в цель.
Ему с малых лет вбивали одно простое правило – нельзя подходить к лошади, когда тебя обуревают чувства. Любая сильная человеческая эмоция не приведёт ни к чему хорошему.
Алек не был с этим полностью согласен. Он никогда не считал лошадей рабочей силой, созданной только для исполнения трюков. Каждый из них был его другом. Но у всех случаются плохие дни. По-настоящему плохие, когда боли и злости так много, что руки сжимаются в кулаки, или когда волна замешательства накрывает с головой.
И для таких моментов у Алека были лук и стрелы.
Благодаря им неплохо получалось возвращать эмоциональную устойчивость, но сегодня даже это не помогало, и мысли вновь и вновь возвращались к тому, о ком Алек запретил себе думать.
Принять стойку, проверить положение рук, ног и головы.
Как такое могло случиться? Почему их судьбы настолько переплелись?
Взять в правую руку очередную стрелу и вставить в гнездо, положив оперение на тетиву.
Сегодняшний день грозил войти в десятку худших.
Согнуть руку в локте, притягивая тетиву со стрелой к подбородку.
Как прийти к внутреннему согласию, когда одновременно хочется и избегать Магнуса как можно дольше, и прямо сейчас кинуться к нему в автокемпер, чтобы поговорить?
Прицелиться, задержать дыхание на полувыдохе и выстрелить.
– Итак, ты спал с Магнусом Бейном?
Алек вздрогнул от неожиданности и не проследил за стрелой, которая уклонилась от центра мишени.
Изабель не обратила на это внимание. Она села на край манежа и похлопала по месту рядом с собой.
Прожекторы были отключены, и свет проникал только сквозь распахнутый с двух сторон занавес, но солнечных лучей было достаточно, чтобы осветить всю площадку под куполом.
– А ты работала на Магнуса Бейна и путешествовала с ним? – Алек всё так же стоял на одном месте и сжимал в руке лук.
– Туше, – робко улыбнулась Изабель.
Почти впервые в жизни Алеку было неловко рядом с сестрой.
Они были неразлучны с детства. С самого рождения младшей сестрёнки Алек души в ней не чаял, терпел все её шалости и всегда прикрывал перед родителями. У них была какая-то особая, почти осязаемая связь. Изабель достаточно было положить ладошку на плечо, чтобы он перестал плакать, когда доктор накладывал гипс на очередной перелом после неудачного падения с лошади, а Алек мог просто быть рядом, чтобы сестра чувствовала себя в безопасности.
Молчание начало затягиваться, и Изабель откашлялась, откинув волосы за спину:
– И ты с Лидией?
– Да, – односложный ответ. Он скучал по Изабель, очень скучал, но сейчас, когда узнал, что с ней всё хорошо, беспокойство уступило место обиде, запустившей щупальца в самую глубину души.
– Я не понимаю… Она же тебе никогда не нравилась, как девушка.
– Вот именно, что ты не понимаешь! – Алек сам не ожидал, что его голос сорвется под конец фразы.
Изабель медленно встала и подошла к нему:
– Ну так объясни мне.
Как можно вложить в слова всё то, что произошло за два года? Изабель ушла, Роберт погиб, Алек стал другим человеком…
– Лидия была рядом в самый трудный период моей жизни.
«И отец воспитал меня достойно», – добавил он мысленно.
– У меня в голове никак это не укладывается. Вас всегда связывала крепкая дружба, и только папа спал и видел, как бы вас поженить, но… – в следующий момент она резко мотнула головой. – Это потому что он умер, да?
Алек поднял взгляд, но не смог ответить.
Не услышав отрицания, Изабель сделала ещё шаг вперед и положила руки ему на грудь.
– Ты никому ничего не должен доказывать. Чего ты добьёшься этим, кроме как того, что сделаешь несчастным и себя, и её? Какой будет ваша совместная жизнь?
Каждое слово Изабель, сказанное впопыхах, в попытке донести истину, било как пощёчина.
Весь этот разговор вернул Алека назад, когда он точно так же стоял с Джейсом, старающимся понять его мотивы, и слушал примерно те же аргументы. Вот только он уже всё решил.
Ни один мускул не дрогнул на его лице.
– Ты поссорилась с отцом и ушла, даже не сказала мне и Джейсу о своём решении, хотя мы всю ночь проторчали у дверей твоей комнаты. Просто сбежала. И сейчас возвращаешься и строишь из себя хорошую сестру? Ты и правда ничего не понимаешь, Изабель.
Он убрал её ладони от своей груди, перехватил лук и направился к форгангу.
***
Вечером в холле второго этажа было очень шумно: и артисты, и работники «Феерии» собрались здесь для обсуждения дальнейшей судьбы труппы. Места всем на трёх больших диванах катастрофически не хватало, поэтому в качестве стульев использовались подлокотники, тумбочки и подоконники. Кто-то стоял, подпирая стены, кто-то принёс с собой клетчатые мохнатые пледы и расположился прямо на полу.
Алек уселся в углу большого коричневого дивана. Лёгкими круговыми движениями поглаживал коленку сидящей слева Лидии. На подлокотнике устроился Саймон, а позади облокотились о спинку дивана Джейс и Клэри.
– Я не могу поверить в то, что Изабель вернулась к нам, – Клэри заправила выбившийся рыжий локон за ухо.
Рядом вздрогнул Саймон, который вообще сегодня вёл себя в два раза тише, чем обычно.
– Мы все ещё не осознали полностью, что произошло, – обернувшись, Лидия мягко улыбнулась. – Но я точно уверена в том, что сейчас всё будет по-другому, и наши дела пойдут в гору.
– И почему ты не пророчица, Бранвелл? – усмехнулся сидящий на диване напротив Тайбериус, как всегда окружённый танцовщицами.
Было время, когда подростками Джейс и Саймон принимали ставки на то, с кем и со сколькими из своего коллектива тот успел переспать. Однако, Тайбериус вскоре всё узнал, и очень доходчиво объяснил двум зарвавшимся мальчишкам, что девушки его коллектива – это не предмет игрищ и денежных призов, и что сам он не смешивает секс с работой.
– Радуйся, Тай. Иначе я напророчила бы тебе огромный прыщ на носу.
Тайбериус скривился. Все в «Феерии» знали, как он следит за своей внешностью, и что даже небольшое покраснение на всегда идеальной коже моментально погибало под гнётом косметических средств.
– И все же, кто-нибудь знает, что Изабель делает с Бейном? – спросил Джордан. Он сидел, прислонившись спиной к плечу Себастьяна, и прижимал к себе Майю.
– Думаю, лучше это узнать у неё, – резко ответил Алек, подав голос впервые с того момента, как пришёл в холл. Лидия успокаивающе провела кончиками пальцев по его предплечью. Он выдохнул. – Прости.
– Да все нормально, Алек, – махнул рукой Джордан. – А вот, кстати, и они.
