Спустя несколько минут быстрой езды они выехали к озеру, и Рим, довольно фыркнув, перешёл на шаг.

Алек позволил улыбке скользнуть по губам. Он каждый раз поражался, как рядом с Римлоком всё становилось таким лёгким, незначительным и ничтожно-маленьким.

Рим был особенным. Если цирковые лошади казались друзьями, то этот был скорее как младший брат.

Сделав два круга вокруг озера, Алек направил Рима в сторону стоянки «Феерии». Но с каждым преодоленным метром он хмурился всё больше, чувствовал, как испаряется охватившая тело и разум лёгкость. Постепенно сердце вновь наполнялось тревогой. Как только они добрались до поляны, Алек быстро запустил Рима в леваду, взял одну из цирковых машин и поехал в город.

Нью-Йорк был переполнен. Переполнен людьми, звуками, запахами. Прохожие спешили каждый по своим делам.

Оставив машину на парковке рядом с небольшим ресторанчиком «У Смита», Алек дошёл до Коламбус-Авеню и повернул в сторону Линкольн-Центра. Он не знал Нью-Йорк так хорошо, как ему хотелось бы, но этот район намертво отпечатался у него в голове – напротив располагался городской офис «Феерии», и, будучи маленьким, Алек часто гулял по округе. Роберт и Мариз совершенно не боялись отпускать детей в город. Правда, недалеко: всего лишь квартал туда, квартал обратно. Но обычно маленьких Алека, Джейса и Изабель это не останавливало. Главным было не попасться и по возвращении с убедительным лицом рассказывать, как гуляли поблизости.

В центре тяжело заблудиться, и, если бы Алек хотел поесть, покутить или напиться до красно-розовых дьяволиц перед глазами, это не составило бы труда, даже учитывая, что день был в самом разгаре. Но ни удовлетворять потребности желудка, ни наслаждаться красотами Нью-Йорка не хотелось, и он просто шёл в надежде, что долгая ходьба сыграет роль тарана и выбьет все мысли об одном засевшем в голове фокуснике.

Спустя пару часов Алек был готов упасть на первую попавшуюся горизонтальную поверхность, что и сделал, заняв место на скамейке рядом со старушкой в розовом свитере, бросающей голубям кусочки хлеба. Найти свободное место в парке в обед было нереально, и компания птиц – не самый плохой вариант.

Странно, что ноги гудели так, что, казалось, проще их оторвать. Алек был в хорошей спортивной форме – а как иначе, когда тренировки проходят каждый день? Но сейчас усталость накатила волной, и вряд ли тому причиной было то, что он пропускал совместные разминки уже второй день подряд.

– Она обязательно поймёт, что любит тебя.

Алек недоумённо оглянулся, не сразу сообразив, что обращаются к нему.

– Что, простите?

У сидящей рядом дамы оказалось испещрённое морщинками лицо, высокая прическа и причудливые серьги в виде фиолетовых ракушек.

– Если такой красивый мальчик сидит и грустит, значит, с ним приключилась несчастная любовь. Всё будет хорошо, – старушка сверкнула идеальной улыбкой, совершенно не подходящей её возрасту. – Хочешь? – она протянула ему хлеб.

– Спасибо, – он взял предложенный кусочек и тоже начал крошить его голубям. – Наверное, вы правы. Всё будет хорошо.

Алек не собирался убеждать незнакомого ему человека в том, что никакая девушка не похищала его сердце и что он вообще-то счастливый жених, готовящийся к свадьбе.

– А вы любите цирк? – внезапно для самого себя спросил Алек.

– Цирк?

– Ну да. Шапито, яркие шоу, клоуны.

– Я очень любила ходить в цирк во времена своей молодости, – старушка прикрыла глаза от нахлынувших воспоминаний. – Сейчас программы уже не те, но раньше это было настоящее волшебство. Артисты вкладывали в номера всю свою душу для того, чтобы каждый зритель ощутил себя в сказке.

– Вы так утверждаете, словно видели выступления всех современных трупп.

– Ты прав, не всех. Но те, на которые я ходила, мне не сильно понравились. Как-то сын попросил сходить с внучками на шоу одного приезжего цирка, так там бедный дрессированный слон пытался забраться на маленькую тумбу снова и снова, но у него ничего не получалось, а дрессировщик каждый раз приказывал ему повторять, – она неодобрительно покачала головой. – Цирк должен быть свободным.

Алек не смог удержать язык за зубами:

– А что, если я скажу, что знаю такое шоу, которое бы вам понравилось?

– Знаешь… – задумчиво протянула старушка, наблюдая за тем, как Алек бросает крошки слабым голубям, оставшимся без угощения. – У тебя глаза добрые. И я думаю, что сходила бы на шоу, которое ты мне посоветуешь.

Алек усмехнулся. Он не сильно понимал, какую доброту эта дама разглядела в его глазах и как вообще это относилось к цирку, но вытащил из кармана одну из афишек «Феерии».

– У нас новая программа в начале следующего года. Я буду рад, если вы придёте, – и ведь нисколько не покривил душой. Ему нравилась эта милая старушка с красивой улыбкой и россыпью морщинок в уголках глаз.

Она взяла афишу, внимательно просмотрела её и удивлённо приподняла брови.

– «Феерия»? Это же один из тех самых цирков, представления которых я смотрела десятки раз. И ты выступаешь там?

Алек кивнул.

– Раньше у вас были поистине завораживающие программы. Воздушно, красиво… Но я уже долго не ходила на эти шоу. Знаешь, история вашего цирка завораживает, сколько было побед и поражений!

Если бы действие происходило в мультике, над головой Алека сейчас бы зажглась лампочка. Он готов был расцеловать эту незнакомую старушку.

– Спасибо, – он расплылся в искренней улыбке.

– За что это?

– Вы только что спасли несколько жизней, – возможно, это прозвучало слишком пафосно, и старушка недоумённо моргнула. – Подали отличную идею. А сейчас извините, надо бежать, – сгорая от нетерпения, Алек сорвался с места и уже преодолел с десяток метров, прежде чем его окликнули:

– Хей, у меня есть ещё одна отличная идея. Точнее, совет. Я думаю, что у вас всё получится в вашем цирке, но знаешь, что ещё? Эта девушка, кем бы она ни была, признайся ей. Ну или помирись, если обидел. Поверь человеку, прожившему почти восемьдесят лет – ссоры делают жизнь хуже. А оглядываясь назад, я могу теперь сказать, что они мне кажутся совершенно незначительными.

Алек обернулся и уставился на улыбающуюся старушку, которая уже, как ни в чем не бывало, вернулась к кормлению голубей.

– Эм… Спасибо, – он старался говорить погромче, чтобы его услышали. – Как вас зовут?

– Можешь называть меня Эллой.

– Я Алек. И да, я оставлю для вас бесплатные билеты на шоу.

Помахав на прощание рукой, Алек развернулся и почти бегом бросился к выходу из парка.

Ему нужно было добраться до машины как можно скорее. Из этой идеи могло получиться кое-что интересное.

***

– А зачем он меняет шнурки на ботинках?

– Да это странности артистов, мы пытаемся не обращать на это внимание, – старик Боб почесал затылок и улыбнулся. – Ты ещё не такое здесь увидишь. У всех есть какие-то приметы, кто-то делает это только перед выступлениями, а кто-то, как Себастьян, перед каждой репетицией. Шнурки – это ещё ладно. Вот Джейс всегда танцует танец маленьких утят, хотя жутко боится уток, а Саймон таскает свои тапочки на крышу трейлера. Вообще, много каких интересных примет было за все-то годы. Наш цирк появился ещё в 1887 году, у основ стояло три семьи – Лайтвуды, Льюисы и Бранвеллы. Сначала это было маленькое шоу, но с годами оно росло и ширилось, появились новые артисты и новые жанры. У нас всё шло хорошо до недавнего времени.

Шатёр был просто огромным. Магнус, хотя и не выступал на манеже, но бывал на них не редко, и никогда раньше он не казался ему таким большим.

Брезент натянут туго-туго, так, что, кажется, сквозь него просвечивало солнце, вокруг много осветительного оборудования, скрытых от глаз обычных зрителей помещений за форгангом, каких-то снарядов и людей. Акробаты во главе с высоким темноволосым парнем, имя которого не отложилось в памяти, только что закончили репетировать и развалились на матах, работники цирка вместе с высоким красавчиком-блондином Себастьяном (как краб из «Русалочки» – только поэтому запомнил) проверяли, как натянут канат.