Баю-бай, луна в окне

И корова на стене,

Баю-баю, шарик –

Летучий фонарик,

Баю-бай, медвежатки –

Пора вам в кроватки.

Баю-баюшки, звезды,

И воздух ночной,

И весь мир, укутанный ти-ши-ной!

Десять.

«Баю-бай, луна в окне и корова на стене…» – Магнус широко улыбается и передает им считалочку, чтобы выбрать, кто будет догонять.

Каждый замирает в предвкушении.

«Укутанный ти-ши-ной!» – палец указывает на Йена. Магнус, Алек и Микки разбегаются в разные стороны и мысленно покатываются со смеху.

На детской площадке всё, как всегда – тишину нарушает лишь звук бегущих по жухлой траве ботинок.

***

Алек выбегает на поляну и пытается унять быстро бьющееся сердце. Хотя бы сейчас, в этот момент, подожди. Не разрывай грудную клетку и не выскакивай из неё.

Для этого время скоро придёт.

Каждая мышца в теле резонирует тянущей болью. Ноги не чувствуются уже очень давно, с того момента, как теряется счёт времени. Он дрожит от быстрого бега, страха и… предвкушения? Да. Глупого и неуместного, но никуда не желающего уходить предвкушения.

Под ботинком хрустит и разламывается на две половинки тоненькая ветка. Одно неловкое движение нарушает тишину леса.

Одно неловкое слово рушит жизнь.

Какая грёбанная безысходность.

В центре поляны сломанной игрушкой застывает покосившийся домик с прохудившейся крышей. Когда идёт дождь, вода тоненькими холодными струйками просачивается в жилую комнату. В первый раз капли ударяют Алека прямо по макушке, а потом он приносит из дома небольшую оловянную чашку, чтобы капало туда, а не мимо.

Рука невольно дергается ко лбу, чтобы стереть несуществующие капли вместе со слишком живыми воспоминаниями.

За стуком сердца в ушах почти теряется тихий скрип, с которым открывается дверь.

– Что ты забыл здесь, Александр? – Магнус складывает руки на груди и с безразличием, доведённым до совершенства, оглядывает Алека с ног до головы. Ни один мускул не дёргается на его лице.

Но про Алека этого сказать нельзя. Он бежал так быстро, что почти избавился от правды, разрывающей грудную клетку. Но сейчас всё вернулось.

Он поднимает голову, делает шаг вперед и хрипло сообщает:

– Они знают, где ты.

Безразличие, доведённое до совершенства, идёт трещинами и разлетается на миллион осколков.

***

Тринадцать.

«Можете отключаться» – механический, ничего не выражающий голос Профессора врывается прямо в поток информации, поступающей в подсознание.

Алек открывает глаза, снимает очки, наушники и отцепляет от руки несколько примочек, которые соединены с компьютером в центре класса. Сегодня они пробежались по эпохе древности – по девятнадцатому и двадцатому веку – изучили литературу и искусство. Алек встает резче, чем нужно, и сразу же хватается рукой за спинку стула: после Подключения всегда немного кружится голова.

Это последний урок, поэтому он находит взглядом Магнуса и улыбается, посылая мысленное сообщение: «Идём?»

В уголках раскосых глаз собираются морщинки от широкой ответной улыбки, и в голове Алека звучит весёлое: «Идём».

Белый школьный коридор встречает их продезинфицированным воздухом, чистотой и тишиной. Ученики молча расходятся по домам, молча выходят из кабинетов, молча что-то обсуждают. Наверняка то, что они узнали сегодня в школе, других тем для разговоров было немного.

Но «молча» – это не странно. «Молча» – это правильно и так, как должно быть.

Когда-то давно весь мир погрузился в Войну. До неё случались гражданские войны, мировые, но эта оказалась настолько страшной, что её называли просто Война. За десятки лет многие погибли, больше половины планеты превратилось в выжженную ненавистью и тоннами оружия пустыню, и, чтобы такого больше никогда не повторялось, Земля начала жить по новым правилам.

Слушайся Старейшин, ничего не делай без их ведома, не думай о себе, строй семью с тем, кого для тебя выбрали, избегай телесных контактов, кроме самых необходимых. Не прикасайся ни к коже, ни к мыслям другого человека. И забудь про любовь. Роди и воспитай своё потомство таким же послушным и прозрачно-правдивым.

Делай всё на благо планеты.

А самое главное – молчи. Кто-то когда-то сказал: «Слова только мешают понимать друг друга», и оказался прав. Без слов намного проще. Дети, не имея возможности плакать, благодаря специальным зажимам, учатся стойко переносить свои неудачи. Нет заговоров и сплетен. Нет неуместных высказываний и случайных фраз, которые могут нанести обиду.

Нет поводов воевать.

Сейчас общение намного проще: тебе стоит только подумать, и с помощью вживленной при рождении в основание мозга программы то, что ты хотел сказать, дублируется у собеседника в голове. А еще и на Мировом Компьютере перед одним из Старейшин, который слушает все разговоры на планете и следит за тем, чтобы не появлялись неугодные.

В старинном учебнике истории, который очень редко и под большим секретом достаёт из-за пазухи школьный уборщик, это называют «тотальным контролем», но эти слова Алек понимает плохо. Ему намного ближе то определение, которое дается в школе – «Благословение Старейшин».

***

Магнус срывается с места, в два шага оказывается рядом и с размаха ударяет ладонями ему в грудь. Алек чуть не падает от неожиданности. Только что Бейн стоял в дверном проеме и почти не дышал, метался взглядом по продрогшей вечерней земле, пока осознание медленно просачивалось сквозь поры на коже внутрь, всасывалось в кровь, которая разгоняла его по всему организму. Алек не шевелился, даже руку боялся поднять: непонятно, что могло сделать хуже.

А в следующий момент Магнус уже вкладывает в удар всю силу, на которую только способен.

– Тогда что ты здесь забыл?

Очередной удар, ещё сильнее, чем предыдущий. Но Алек дергается не от него, а от диких эмоций, врезающихся в тело сотнями иголок.

– Ты должен быть в городе, рядом с отцом. Он защитит тебя.

Ещё удар.

Алека парализует. Никогда в жизни он не сталкивался с такими оголенными и натянутыми до предела чувствами. Как провода Главного городского компьютера, за которыми следят с десяток человек, ведь если их перетянуть, они лопнут и оставят Старейшин без доступа к разговорам.

***

Пятнадцать.

«Отстань от меня!»

«Сам от меня отстань!»

«Профессор сказал нам вместе готовиться к уроку, значит, мы должны…»

«Ничего мы не должны».

«Хей, вы же понимаете, что мы с Алеком тоже получаем ваши сообщения?»

Йен и Микки фыркают, обиженно сопят и отворачиваются в разные стороны, всем своим видом показывая, что не только делать совместный проект, но и разговаривать друг с другом они не намерены.

«Может, вы объясните, что у вас произошло?» – Алеку правда интересно, почему их друзья уже несколько дней косо смотрят друг на друга и даже появляться рядом не желают, но, видимо, это останется тайной, потому что Йен машет рукой и разворачивается на каблуках, чтобы уйти. Микки сплевывает на гладкий, тёплый, без единого лишнего камешка, асфальт, и идёт в другую сторону.

«Ему это с рук не сойдет».

«Да им обоим не сойдет» – Алек поправляет челку. В прошлый раз, когда Микки и Йен поругались, их вызвали к Старейшинам: ссоры в их мире любят не больше, чем разговоры вслух.

Они еще пару минут смотрят вслед уходящим друзьям, а потом переглядываются. И в этих взглядах информации больше, чем в любом из сообщений: они уже давно в совершенстве овладели искусством чтения по глазам друг друга.

Магнус чуть щурится, совсем немного, и слегка склоняет голову вправо.

Алек дергает уголки губ вверх и едва заметно кивает.

Они совершенно одинаково поправляют сумки на плечах и расходятся, чтобы через полчаса встретиться снова.

Их город, который зарегистрирован под двадцать восьмым номером, ничем не отличается от других таких же городов, разбросанных по всей уцелевшей поверхности планеты. На территориях, некогда сожженных Войной, даже не идут работы по восстановлению, ведь население Земли уменьшилось в несколько десятков раз, и им вполне хватает места. Всего зарегистрировано шестьдесят три Города и одна Столица, центр планеты, город Старейшин.