— Что ты такое говоришь? Думаешь, они дезертиры? — рассерженно переспрашивает Сэм. — Они мне жизнь спасли, чтобы ты знал!

— Успокойся, — Луи кладёт ладонь на её сжатый кулак. Гарри слышит шаги за дверью, и отпустивший было страх возвращается. — Давай не будем обсуждать это сейчас. Лучше помоги мне.

Её пальцы холодные, осторожные, тогда как под пальцами Луи теплится нежность. Вместе они закатывают плотную джинсу штанины вверх.

— Что плохого в том, что эти парни пытаются спастись? — шёпотом спрашивает у Лиама Элизабет. В её словах полно упрёка и недоверия. — Бенджи тоже оставил службу, чтобы увести нас подальше из ада, в который превратился город. Он не дезертир. Просто полиция или армия больше не в силах остановить этот беспорядок, в который превратилась страна.

— Я пойму, если они защищают свои семьи, — соглашается Найл.

— Иди сюда, — Лиам поднимает Бэтси на ноги, прижимает к себе, чтобы дать почувствовать напуганной девушке свою силу и защиту. — Бенджамин был лучшим братом на Земле​, Элизабет, и никто не обвиняет его в том, что он сделал. Любой из нас поступил бы так же.

— Просто мы не готовы верить без оглядки первым встречным, — осторожно произносит Луи, мягко касаясь щиколотки Гарри. — Но я почти уверен, всё будет хорошо, — он прижимается щекой к коленке своего парня, и тот запускает пальцы в непослушные, запутанные волосы.

Напряжение висит в воздухе, будто оголённые провода с током: оно искрит и потрёскивает, готовое ударить разрядом любого, кто будет неосторожен. Поэтому ребята предпочитают сохранять молчание, боясь оттолкнуть девушек ещё дальше. Но дверь вновь скрипит, привлекая всеобщее внимание.

— Так, приятель, тебе лучше вообще его не трогать, — глотая окончания произносит вошедший парень: в его руках большая сумка с узнаваемым красным крестом посередине. — Выглядит плохо, но не смертельно.

Улыбка профессиональная, и, глядя на его уверенные движения, когда он ставит сумку на стол и открывает, Гарри чувствует радость — он видит перед собой профессионала. Но ещё до того, как врачу удаётся заняться его ногой, Саманта вскакивает с пола и вдруг обнимает того.

— Мэтт! — радостно кричит она. — Мэтти!

— Поверить не могу! Сэм!

Вслед за ним в комнату входит их водитель с подносом, полным горячей, одуряюще пахнущей еды. Пар от жестяных тарелок поднимается вверх, запах наполняет комнату, заставляет их пустые желудки урчать в новой тональности. Гарри вдыхает аппетитный запах еды, видит полные восторга глаза Сэм, увидевшей несомненно друга, и надеется, что все их опасения беспочвенны.

Улыбка Луи, наконец, светлая и настоящая, вторит его мыслям.

========== Часть 5 ==========

Капли стучат по металлическому козырьку крыши, и этот звук разлетается барабанной дробью по всей станции. Она небольшая, спрятанная среди деревьев, абсолютно разрушенная временем; продуваемая ветром в щели, заливаемая дождём в дыры на крыше, она тем не менее становится действительно хорошим убежищем.

За неделю, что они провели здесь, заражённые появлялись лишь раз, но стальная решётка забора и громкий военный автомат успокоили их ещё до того, как страх успел родиться в груди. Луи сумел разглядеть широко раззявленную пасть и чёрные дёсны. От него несло тухлым мясом, вокруг рта засохла какая-то корка. А потом голова инфицированного взорвалась, и ошмётки с влажными шлепками попадали в высокую траву.

Да, они чувствовали себя защищёнными, но смутное подозрение всё так же сжимает желудок в ледяной кулак. Луи не нравятся улыбки, с которыми эти ребята сносят головы заражённым. Словно всё это игра, со смехом и шутками, они убивают, и ни грамма сомнения за плечами.

Из своей недолгой практики он знает, что отсутствие сомнений свойственно или глупцам, или людям не обременённым моральными принципами. В сложившейся ситуации Луи не знает, какой вариант с большим предпочтением соотнёс бы с их новыми друзьями.

Сомнения. Вот что не даёт Луи спать по ночам. И будь они только его, он мог бы терзаться вечность, пряча собственные метания за маской улыбки, но от Гарри невозможно что-либо скрыть. Будто большой радар, он ловит любые отголоски внутренних колебаний, расстраивается и переживает.

Всего шаг отделяет Луи от дождя, — он стоит под навесом и смотрит на воду, льющуюся с небес. Мысли о Гарри, вынужденном теперь просыпаться в страхе каждый новый день, толкают вперёд, наружу. Луи шагает в дождь в надежде смыть с себя тревогу и беспокойство. Капли разбиваются о лицо, когда он задирает подбородок, подставляясь воде, но тоска внутри. Засела глубоко, что не вытащить никакими клещами.

— Прячешься от меня?

Сквозь шум непогоды Луи слышит его голос, сердцем чувствует оплетающую паутиной заботу, сбивающее с ног понимание. Он оборачивается, щурясь из-за крупных капель дождя на ресницах, отфыркивает воду. Гарри протягивает руку и убирает влажные волосы с его лица. Вблизи видно как его кожа покрывается мурашками от попавшей на неё ледяной влаги.

— Просто решил подышать воздухом. Теперь это мой вариант прогулок, — он возвращается под защиту крыши, с удовольствием вдыхая мокрый запах дождя.

Учёба в университете приучила его размышлять, того требовала выбранная профессия. Поначалу Луи вовсе не умел сосредотачиваться, пока мама не посоветовала пройтись, оставив плеер дома. Скептически хмыкнув, Луи отправился на прогулку, совершенно не веря в положительный результат. Однако без отвлекающей музыки в ушах он очень быстро заметил, что мысли выстраиваются в ровные ряды, клубки распутываются и подсознание подсказывает ответ. С тех пор быстрая ходьба и свежий воздух стали его спасением, его медитацией.

Новый мир лишил его этих привилегий.

— Как нога? — Луи поднимает мокрую ладонь, и Гарри, будто щенок, толкается в неё носом.

— Этот Мэтти просто Бог медицины, — улыбается Гарри. — Почти не болит.

В зелёном свечении любимых глаз Луи замечает проблески тревоги. Улыбка Гарри картинная, едва живая. Он прижимает парня к себе, игнорируя мокрую одежду, и гладит по волосам.

— Тогда что, малыш?

— Лу, — его голос понижается до шёпота. Гарри не боится, что их могут подслушать, тут другое: Луи чувствует внутри него облако вины. — Я знаю, что нам несказанно повезло оказаться здесь в момент, когда всё рушится. Мы живы благодаря этим парням, но…

— Задаёшься вопросом: что дальше?

Гарри кивает, и лицо его темнее туч, из которых льёт дождь. Его рвёт на части неопределённость: их телефоны разрядились, и о внешнем мире они узнают лишь от военных. Те поочередно уезжают в поисках выживших, но за прошедшую неделю с ними никто не вернулся.

Луи и сам понимает, что они застыли в этом состоянии, как комар в янтаре. Собственная неспособность решать в какую сторону двигаться добавляет нервной дрожи и беспокойств. И Гарри чувствует вину за то, что не может быть благодарным.

Что ж… Луи чувствует лишь раздражение.

— Нам нужно домой, Лу, — одними губами произносит Гарри. Луи чувствует его слова на клеточном уровне. Каждая молекула тянется к одной простой истине — домой.

— Я знаю, детка, — целует он любимые щёки, места, где при улыбке расцветают ямочки. — Мне кажется, этот Мэтт хороший парень, и за неделю ничего не случилось. Думаю, мы можем оставить девушек тут. Они будут в безопасности.

— Путешествие опасно…

— Теперь всё опасно, Гарри, — прерывает его Луи. — Но ты прав во всём: нам нужно домой. Там наши семьи. Там Одри.

Оба они вздрагивают, и каждый думает о том, как это — быть разделёнными океаном с собственной родственной душой. Луи не может представить, что чувствует Найл изо дня в день. Его сердце не сможет выдержать ни дня без Гарри.

— Найл задыхается, — произносит Гарри. Он вытягивает руку из-под навеса и внимательно смотрит, как дождь скапливается в линиях на ладони. — Я готов на многое ради друга, я хочу видеть маму, я хочу домой. Но одна лишь мысль, что во время попытки вернуться в Англию с тобой что-то произойдёт, заставляет меня холодеть от ужаса.