— Я не уверен в том, как он примет меня настоящего. А я до чёртиков боюсь потерять его внимание.

Телефон в руках Зейна оживает, мигает экраном, но вместо поставленного на паузу кино на нём высвечивается здание МИ-6, только фотография сделана с обратной стороны набережной, и определённо зимой.

Отвыкший удивляться за годы службы на правительство Зейн проводит пальцем по экрану и прикладывает к уху.

— Найл? — всё же спрашивает он, и по чуть дёрнувшемуся уголку губ Луи понимает, что приятель угадал.

Разговор не длится дольше половины минуты, но Зейн меняется на глазах за столь короткий срок: морщинка прорезает идеальный лоб, а руки чуть дрожат в напряжении. Он выглядит собранным и готовым к заданию, а Луи остаётся лишь завистливо вздыхать.

— Я пойду, у меня самолёт через час, — произносит друг, отключаясь от телефона. Он засовывает девайс Найла в карман, пожимает Томлинсону руку. — Но вот тебе совет напоследок: ты, вроде, никогда не был трусом - скажи правду. Я уверен, он относится к тебе серьёзнее, чем ты полагаешь.

Луи жёстко ухмыляется, но кивает, желает другу удачи с операцией, а сам, опустив плечи, возвращается в душный офис, наполненный жужжанием ксерокса и щёлканьем шариковых ручек.

Лишь мысли о Гарри позволяют ему прожить ещё один скучный день.

хХх

— Малыш.

Луи пальцами убирает запутавшиеся кудрявые волосы с лица спящего парня, осторожно нависает, заглядывая в умиротворённое лицо. Гарри выглядит как ангел: персиковая кожа чуть светится в сумраке вечера, розовые губы приоткрыты, и из них вырывается горячее дыхание. Ресницы дрожат, будто Гарри чувствует близость своего парня сквозь сон.

В растянутых домашних штанах, с мокрыми после душа волосами Луи опускается на их кровать, осторожно прижимая Гарри к себе спиной. От него пахнет гелем Луи и усталостью.

Пальцы дрожат, когда он касается локтя Гарри, ведёт вверх, лаская. Парень не просыпается, но нежная кожа покрывается мурашками, а дыхание прерывается на секунду. Луи знает, его мальчик работал две последние недели на износ, и всё утро провёл в самолете над Атлантикой. И Томлинсон не хочет его будить, но понимает, он не сможет не только спать, но и дышать, если они не поговорят.

Разговор с Зейном разбередил страхи, что до сих пор удавалось хоронить глубоко в сердце. Но теперь они вырвались на свободу, прорвав оболочку, Луи медленно истекает кровью, и не может оставить всё как прежде. Теперь судьбу его кровоточащего сердца решит Гарри: вылечит или разобьёт окончательно.

— Хазз, — тянет Луи, повторяя попытку разбудить своего парня снова. Касается губами за ухом, вдыхая полной грудью родной запах. Гарри неразборчиво мычит и жмётся к нему сильнее.

Мягкий спящий котёнок в его объятиях, и Луи чувствует, как сердце в груди трещит под напором таких чувств. Нечеловеческих. Ему кажется, что выдержать такую огромную любовь просто невозможно, и когда Гарри узнает правду, он откроет свои восхитительные зелёные глаза и посмотрит с презрением, разрушив Томлинсона одним взмахом ресниц.

Луи тошнит от одной мысли.

— Гарри, — настойчивее произносит он. Паника кровью подступает к горлу. Ни на одном задании Луи не чувствовал этого ужаса.

— Я так устал, — не разлепляя веки, произносит Гарри. — Не мог спать нормально без тебя эти чёртовы две недели.

— Мне нужно спросить кое-что, — Луи дрожит всем телом, упирается носом в шею любимого, сжимает его горячее тело сильнее в руках. — Не могу без этого уснуть.

— Спроси, — потягивается Гарри. Глаза всё так же закрыты, а руки ласкают кисти Луи, ободряюще сжимают их.

— За что ты любишь меня?

Один глаз приоткрывается, и Луи видит лёгкое беспокойство в мутнеющей радужке.

— За то, что ты - это ты, — серьёзно отвечает Гарри. — С пистолетом в прикроватной тумбочке, скрытными разговорами на балконе, тёмным прошлым и офигенным умением трахаться - ты идеальный.

Луи издаёт нервный смешок на последнем факте и старается отвлечь внимание Гарри от собственного страха, страстно целуя.

— Есть что-то, о чём ты жалеешь? Хоть немного, — спрашивает он, когда Гарри отрывается от поцелуя, пытаясь отдышаться. Его щёки алеют возбуждением, и сам он ёрзает в объятиях Луи.

— Может быть, только одно, — говорит Гарри, поворачивается к Луи лицом, зарываясь носом в футболку для сна. — Немного жаль, что я не могу представить тебя семье. Не потому что я стесняюсь, ты не подумай. Просто…

Гарри смущается, волнуется, что обижает своего парня, а внутри Томлинсона лопается пузырь беспокойства, что мешал дышать всё это время, заполняя принадлежащее кислороду пространство.

Горячим поцелуем, полным благодарности и облегчения, Луи прикасается к этим губам, съедая оправдания. Они не нужны. Гарри не понимает, что произнесённые им только что слова сняли тяжёлый груз с плеч его парня.

— Давай ещё поспим, — шепчет он, оглядывается на часы, считая время. — Проснёмся часа в четыре, позавтракаем. И тогда уже всё серьёзно обсудим. Мне есть, что сказать.

— Всё, что захочешь, любимый, — мягко отвечает Гарри и сладко, с удовольствием зевает.

Луи прижимает его крепче, переплетает их ноги под одеялом и с чувством облегчения выдыхает. Утром он расскажет своему парню правду, всю, до мельчайших деталей. Он, наконец, познакомится с семьёй Гарри, а так же представит его Найлу и Зейну.

Впереди вырисовывается чёткое, ярко освещённое будущее, а тьма с её секретами и постыдными тайнами оказывается позади. Луи чувствует уверенность в завтрашнем дне.

Во сне пальцы Гарри сильнее цепляются за его тело, и сам он жмётся теснее, не оставляя Луи ни дюйма свободы, но Томлинсон и не против. Засыпая вслед за своим парнем, он чувствует, что у них всё будет хорошо.

Пять месяцев спустя. Мадрид, Испания

— «Посылка» не должна уйти, слышишь? — кричит Зейн, прижимая наушник сильней, склонившись над монитором.

Но ему никто не отвечает. Он продолжает сжимать руками край стола, глядя в монитор ноутбука, на котором картинка прерывается каждую секунду.

Чёрный Lexus на огромной скорости по взлётно-посадочной полосе. Трое парней внутри даже не нервничают, сжимая в руках по автомату каждый.

— Какого хрена ты молчишь? Ты слышишь меня? — продолжая сжимать кулаки и бить по крышке ноутбука, будто это может помочь, кричит Зейн в микрофон, что находится в ухе. — Мать твою, он игнорирует меня!

Парень проводит рукой по своим темным волосам, зачесывая их назад, и шумно выдыхает. Работа аналитика никогда не была слишком простой, особенно, когда твой агент постоянно импровизирует и чертовски самонадеян.

— Успокойся, чёрт, потому что я тоже жутко нервничаю, — раздается голос в ухе, от чего Малик ещё больше злится.

Он разворачивается и вновь возвращает взгляд к экрану.

— Иди ты к хренам, Найл!

— Да. Да, окей, — слышится голос в наушнике. — Это так мотивирует. Знаешь, даже заставляет задуматься о смысле жизни.

— Ой, пошёл ты, — снова ругается Зейн и нервно вздыхает.

Машина уже проехала около мили, и она вот-вот проедет мимо места, где в нескольких метрах, в траве под камуфляжем лежит блондин, держа руки наготове, на клавиатуре собственного устройства. Рядом с ним лежит винтовка, что должна стать планом “В”.

— Если ты не ответишь мне прямо сейчас, я клянусь, что прекращу все это в одну секунду!

— Прекрати орать, Малик. Это ещё больше нервирует меня! И он так точно быстрее не ответит, — цинично и довольно испуганно произносит блондин, держа руки наготове.

Ещё секунда и машина окажется прямо перед Хораном, который не на шутку запаниковал, сжав в руках винтовку.

— Зи? Зейни? Зейн?!

— Стрел-…

Но он тут же обрывает себя, когда мотоцикл выпрыгивает из ниоткуда, не позволяя Найлу выстрелить. Он преследует автомобиль, охрана в котором подбирается, готовясь защищать свой груз.

— Livra-te! Livre-se dele agora mesmo!* — кричит водитель, когда парень на заднем сидении, высовывается из окна, целясь в мотоциклиста.