Мужская рука ложится на спину, между лопаток, лаская сквозь ткань ветровки, а Гарри зажмуривается. Он не готов. Ещё никогда в своей жизни он не был более растерян и напуган. А когда уверенные пальцы Луи подцепляют воротник одежды, стаскивая её с худых плеч, из его горла вырывается всхлип.
Мальчик сжимает губы и отчаянно краснеет, но не может не надеяться, что вот сейчас Луи увидит его состояние, рассмеётся и отпустит домой к маме.
Гарри действительно хочет уйти.
Но ткань с шелестом падает на пол, и обе руки Томлинсона оборачиваются вокруг его запястий, медленно ведут вверх, рождая мириады мурашек на коже. А потом Луи шепчет прямо в ухо, задевая мочку губами:
— Спальня там.
Рука приглашающе вытягивается вперёд над плечом Гарри, указывая направление вглубь квартиры. Он чувствует Томлинсона спиной, тяжёлое дыхание и запах, что кружит голову сильнее самого крепкого алкоголя. И Гарри всё ещё не может сдвинуться с места, онемевший и скованный ужасом своего положения.
Две ладони касаются нижней части спины, слегка подталкивая. Луи наклоняется, прижимается своим телом к телу мальчика и продолжает шептать, будто если он будет говорить громче, Гарри сломается или рассыплется.
— Ты хочешь сделать это здесь? Возле входной двери?
Гарри смотрит на деревянный пол и разбросанные вокруг кеды разных марок и цветов, и понимает, что лишиться девственности среди обуви было бы ужасно. Поэтому он глубоко вдыхает, ведёт плечом, без слов прося Луи убрать от него руки, и делает шаг вперёд.
На удивление, Томлинсон понимает все его движения и намёки с полувзгляда. Он отстраняется и позволяет мальчику преодолеть путь до собственной кровати самостоятельно.
И Гарри делает это. Переставляет ноги, сжимая и разжимая кулаки в волнении. Врождённое упрямство толкает вперёд, в губительные объятия Луи, не позволяя сдаться или сбежать.
Сбежать бы не получилось в любом случае, потому что когда мальчик оказывается в спальне и видит огромную кровать, заправленную чёрно-белым покрывалом, он, наконец, понимает весь масштаб творимого им безумия. Но Луи стоит в дверях, перекрывает проход, отрезая все пути к отступлению. Он без очков и куртки, Гарри ловит его полный превосходства взгляд, и его колени подгибаются. Он едва дышит, голова кружится всё сильнее, а стучащаяся в груди паника лишь усугубляет положение, не позволяя взять себя в руки. И в тот момент, когда Гарри отчётливо понимает, что сейчас упадёт без чувств, Луи делает шаг вперёд, оборачивая руки вокруг его талии. Острый подбородок ложится на плечо, а мужское тело прижимает к себе, с силой и уверенностью.
— Просто дыши, детка. Тебе не будет больно, — успокаивает Луи, нежно поглаживая напряжённую спину. А потом добавляет. — Сегодня.
Гарри кивает, стараясь вернуть себе контроль над собственным телом, но лёгкие отказывают, а сердце, наоборот, работает на пределе возможностей. Он даже не замечает, как оказывается на коленях перед сидящим на краю кровати Томлинсоном, который гипнотизирует его взглядом и играет с его ладонями, выводя на них невидимые круги пальцами.
— Я должен прояснить несколько моментов, прежде чем мы начнём, хорошо?
Гарри неуверенно кивает, пытаясь убрать руки, но Луи перехватывает его за запястья, посылая ему предупреждающий взгляд.
— Перед началом каждого урока я буду говорить тебе, что конкретно собираюсь сделать с тобой, и каких действий буду ждать от тебя. Во время этого твоя поза будет фиксированной и неизменной - ты будешь на коленях передо мной, твои ладони должны покоиться на моих коленях, а губы плотно сомкнуты. Ты не задаёшь вопросы и не протестуешь. Ты не издаёшь ни звука, пока я не позволю тебе. Это ясно?
Гарри не хочет отвечать, он хочет протестовать и умолять. Он хочет отказаться. Но какие-то тёмные нотки в голосе Томлинсона переключают потайные рычаги в его душе, и всё, что делает мальчик - это кивает, завороженно глядя в уверенные глаза парня перед ним.
Луи переворачивает его кисти ладонями вниз и кладёт на свои колени. Гарри видит, как дрожат его собственные пальцы, но справиться с волнением не может, и он просто позволяет себе дрожать, надеясь, что это не разочарует и не разозлит Луи.
— Ты приходишь тогда, когда удобно мне. Я отправляю смс, и у тебя есть пятнадцать минут, чтобы добраться до этой квартиры. Твои планы и желания, твоё настроение и самочувствие не учитываются. Я делаю тебе одолжение, Гарри, будь благодарным.
Луи нежно проводит пальцами по его лбу, убирая непослушные кудряшки, опускает руку ниже, мягко лаская кожу щеки. Гарри неосознанно подаётся вперёд. Луи дотрагивается пальцами до его незащищённой шеи, и Гарри видит напряжение в его взгляде. Мальчик снова пугается, когда перед глазами всплывает сцена, подсмотренная в библиотеке. Он пытается отстраниться, но Томлинсон сжимает ладони на задней части шеи, и тянет к себе.
— Я не буду наказывать тебя за непослушание. Если мне покажется, что тебе это не нужно - мы попрощаемся. Так что лови момент и старайся, пока у тебя есть возможность.
Луи снова шепчет. А Гарри уже ненавидит его тихий голос, гипнотизирующий и подчиняющий. Глаза закрываются сами собой, и всё тело наполнено сонной истомой. Мальчик истощён волнением, а ведь урок ещё даже не начался.
Томлинсон ведёт правую руку вверх, в волосы, путая пальцами пряди, сжимая их у корней, и это расслабляет. Гарри старается быть внимательным и запоминать, но действия парня отвлекают. И мальчик ластится, словно котёнок. Теряется во взрослой нежности.
— Детка, я должен знать твои границы.
Горячие губы касаются его подбородка, но Луи не целует. Лишь прикосновение. И влажное обжигающее дыхание на лице.
Мальчик с трудом разлепляет ресницы, пытаясь сфокусироваться на собеседнике. Сквозь туман наслаждения он видит блестящие возбуждением глаза так близко к своему лицу, а пальцы Луи так хорошо чувствуются в волосах и на шее, будто Гарри создавался специально под них.
Но как бы сильны ни были чары Томлинсона, он помнит о своей цели, поэтому громко сглатывает и медленно произносит:
— Я никогда не целовался. И не собираюсь пока этого менять.
Томлинсон улыбается, медленно облизывая нижнюю губу, и Гарри уже хочет отступиться от своих принципов, хочет узнать, какой Луи на вкус. Он наверняка горчит, как первая сигаретная затяжка, но так же сладкий, как все семь смертных грехов.
Когда губы Луи оказываются в миллиметрах от мальчика, тот стонет, и тянется сам, но Томлинсон лишь усмехается, не позволяя коснуться себя. Гарри раздражённо сжимает пальцами его колени сильнее, царапая джинсовую ткань.
— Я согласен. Никаких поцелуев, — он проводит большим пальцем по нижней губе ребёнка и с сожалением цокает, а у Гарри в груди разгорается пожар. — Но это могло быть так хорошо.
И Гарри верит. Но также он знает, что самостоятельно делает из себя шлюху, прося Луи о сексе, и хочет сохранить невинность хотя бы в этой маленькой частичке себя. Он подарит поцелуй мужчине своей мечты, человеку, которому отдаст не тело, а душу.
И это будет не Томлинсон. Влюбиться в него, значит подписать себе смертный приговор, и Гарри рад, что его сердце принадлежит Энди.
— Помни, малыш, никакой любви, дружбы и прочей эмоциональной ерунды. Только технический трах, — подтверждает он мысли мальчика.
Гарри едва кивает, показывая, что понял. И что согласен.
Томлинсон тоже кивает, опуская руку ниже, надавливая большим пальцем в ямку на ключице ребёнка. Гарри непроизвольно стонет, а его ресницы трепещут.
— И самое главное, Гарри. Всегда говори мне правду. Будь то твои чувства или физические ощущения. Говори обо всём. Я должен держать нашу связь под контролем, чтобы не случилось беды.
Он зажмуривается, тяжело выдыхая застревающий в лёгких воздух, сжимает свои ладони в кулаки на коленях Луи.
— Да, — произносит мальчик, вынося себе приговор, и Томлинсон сильнее сжимает руку в волосах. Гарри чувствует себя в его власти, зависящим и подчинённым желаниям старшего. И страх отступает, когда он до конца осознаёт свою беспомощность, просто доверяет себя в руки Томлинсона.
