Мысли отвлекают от действительности, и когда он, наконец, приходит в себя, Луи натягивает домашние штаны в крупную зелёную клетку. Ситуация окончательно выходит из-под контроля, и Гарри, тяжело вздыхая, сдаётся. Он не понимает абсолютно ничего.
— Идём, — Луи мягко тянет его за локоть к кровати и указывает на разбросанные вдоль стены подушки. — Думаю, это моя вина, что ты о себе такого мнения. Мне и исправлять.
Ноутбук оказывается на коленях растерянного мальчика, а Луи садится сзади, прижимая за плечи к себе. В объятиях тепло и комфортно. Гарри чувствует, что был рождён для пахнущих сигаретами ладоней.
— Что мы будем делать? — спрашивает он, а под левой лопаткой размеренно бьётся сердце Томлинсона, доказывая что он тут, рядом. Такой желанный. Слишком любимый.
— Я покажу тебе мой любимый фильм, — Луи смеётся, когда Гарри сжимает его ладони, оборачивая их вокруг своих плеч. — И докажу, что нам будет хорошо не только в постели.
— Лу, — тихо скулит Гарри, желая, чтобы парень замолчал, и вместе с тем не переставал говорить никогда. Это звучит слишком хорошо, чтобы быть реальностью, и мальчику кажется, что он в очень глубоком, самом счастливом своём сне.
— А ещё я хочу сводить тебя кое-куда. До моего любимого клуба тебе ещё расти и расти, но думаю, это будет равносильной заменой. Это ведь третий пункт из твоего списка, верно?
— Свидание? — едва удаётся выдавить из себя Гарри, потому что эмоции стучат кровью в висках, и язык заплетается от счастья.
— Оно самое, малыш, — соглашается Луи, нежно ероша волосы на затылке носом. — Я в этом чертовски плох, так что буду учиться в процессе, но я надеюсь, ты сделаешь мне скидку, как своему парню.
Улыбка Томлинсона вновь полна превосходства, а глаза хитро поблёскивают. Он точно знает, что именно Гарри хочет услышать, и ни на секунду не сомневаясь, даёт ему это.
Мальчик откидывает голову назад, просительно приоткрыв губы, и Луи не заставляет себя уговаривать. Он наклоняется, и их дыхания перемешиваются, когда губы едва касаются друг друга, воссоздавая тот самый первый поцелуй. Тающая нежность вытесняет обиду и боль, стирает все плохие воспоминания, позволяя начать эту историю с чистого листа.
И Гарри знает, просто не будет. Луи остаётся Луи в любом случае. Властным, безответственным, жадным до собственного удовольствия эгоистом, но пока он готов наступать себе на горло, заботясь о мальчике, всё у них будет хорошо.
Гарри верит, потому что это то самое.
Большая любовь.
Комментарий к Happy
*The Red Carpet Grave
========== Эпилог ==========
Everything has been said before \ Всё уже сказано
There’s nothing left to say anymore \ Больше нечего добавить
When it’s all the same \ Когда всё то же самое
You can ask for it by name \ Ты можешь спросить, как это называется*
Словно один из прежних снов вернулся - сладкие губы Гарри касаются его рта, подарив вкус сахарной клубники. Чужой язык скользит глубже, дотрагивается до нёба, и Луи на автомате отвечает, лаская его своим. Горячий воздух от глубокого выдоха наполняет рот, и сладость чужих касаний исчезает. Он тянется вслед под собственный недовольный стон и слышит яркий довольный смех в ответ.
Дневной свет бьёт по глазам, когда Луи пытается открыть их. Он жмурится и подносит ладони к лицу в попытке закрыться от палящего августовского солнца, но детские руки перехватывают запястья.
— Соня, — шепчет Гарри, наклонившись так низко, что они соприкасаются носами.
— Зачем ты открыл занавески?
Сиплый ото сна голос скрипит едва слышно, но мальчик совсем рядом и всё прекрасно слышит. Хмыкнув, Гарри отдёргивает лёгкое одеяло, под которым спит Луи, и залезает на него. Джинсовая ткань его шорт трётся о голые бёдра, и Луи на автомате подаётся вверх. Потому что утро. Потому что Гарри.
Луи заводится за секунду.
— Оу. Кажется, ты не против, что я разбудил тебя.
— Вовсе нет, — Луи открывает глаза по одному, осторожно, и улыбается в ответ на широкую улыбку мальчика. Гарри сдувает непослушные пряди со лба и оставляет ещё один нежный поцелуй на губах Луи. Но этого так чертовски мало. Томлинсон выпутывает свои руки из хватки Гарри и обхватывает ладонью шею, не позволяя отстраниться. Он углубляет поцелуй, раздвигает губы Гарри языком и вылизывает его рот, пока мальчик не начинает извиваться на нём, тяжело дыша и сжимая пальцами плечи.
Они целуются долго, страстно, и это стоит Луи всей его выдержки. Особенно когда Гарри теряет контроль и словно маленький ненасытный зверёк кусает его губы, оттягивая нижнюю зубами до лёгкой боли, и неосознанно двигает бёдрами, задевая и без того каменный стояк Томлинсона.
Но никакого секса между ними быть не может. О чём Луи и напоминает, упираясь руками в сильно вздымающуюся грудь.
— Стоп, Гарри, я… — но мальчик затыкает его, опять целуя.
Горячая кожа под пальцами лишает воли, и хочется раздеть его, прижать к себе, не оставляя ни дюйма между телами. Член натягивает ткань белья, упираясь в затянутую джинсой промежность Гарри. И он тоже возбуждён, Луи чувствует, но…
— Так, всё! — он хватает Гарри за волосы и оттягивает от своего лица.
— Не хочешь меня? — зелёные глаза прищуриваются, и Луи сжимает кудри в кулак сильнее.
— Ты знаешь, малыш, что хочу. Чертовски сильно хочу, — он опускает глаза вниз, указывая на свой стояк, и Гарри повторяет всё в точности, потому что из-за хватки в волосах не может двигать головой. Но руки свободны, и прежде чем Луи успевает перехватить запястье, ладонь мальчика поверх ткани сжимается вокруг его члена. — Нет!
— Да-а-а-а, — стонет Гарри.
— Не до первого свидания, малыш! — всё ещё сопротивляется Томлинсон. — Мы же договорились!
— Брось, оно будет через пару часов, и как раз это время я хочу скоротать с тобой!
Хочется поддаться, отпустить мальчика, откинуться на подушку и позволить ему ласкать себя на собственное усмотрение или самому наклонить голову вниз, заставить взять в рот и трахать, пока он будет давиться слюной и вырываться.
Луи стискивает зубы, стараясь игнорировать удовольствие, что приносит рука Гарри, а так же свои грязные мысли. Именно из-за них он и отказывает своему парню в сексе.
Своему парню. Словосочетание всё ещё пугает заключённой в нём ответственностью, но у Луи больше нет выбора. Гарри - центр его маленькой Вселенной, самая горячая звезда, самая холодная чёрная дыра. По велению его маленького рта Луи готов прыгнуть со скалы, стянуть собственную кожу с мышц и выполнить любой, самый странный каприз. Это ужасает, обезоруживает, но так же вносит в его серую жизнь краски, о которых он понятия не имел. Будто Гарри сдёрнул серые занавески и впустил солнечный свет не только в комнату Луи, но и в его жизнь.
— Давай же, Лу, хочу тебя, — лихорадочно шепчет мальчик, и пока тот решается, запускает свою горячую ладошку в боксеры.
Удовольствие огненной волной выжигает сомнения, как хворост, не оставляя после себя ни одной мысли. Впиваясь в сладкие губы Гарри собственническим поцелуем, он не думает больше ни о чём, кроме дрожащего мальчишеского тела в своей постели.
Ладони на плечах притягивают ребёнка ближе к себе, и сквозь рык, заглушаемый стоном Гарри, Луи удаётся пробормотать что-то о занятии любовью. Мальчик отфыркивается, сжимает член сильнее в руке, под сноп разорвавшихся в голове фейерверков. Контроль почти на нуле.
— Позволь мне быть твоим единственным, — шепчет Гарри. — Сквозь все эти беспорядочные связи, после всего, что произошло между нами - доверься мне целиком, Лу. Я не подведу тебя.
Слова оседают на сердце прозрачной, серебрящейся на солнце паутинкой, сжимая его прочными нитями в тугой комок. Это Луи должен извиняться. Луи должен просить, обещать, умолять мальчика не терять в него веру.
Гарри наклоняется, не спуская своего завораживающего и всё ещё наивного взгляда с затуманенных страстью глаз Луи, оттягивает резинку боксеров на себя и возмущённый стон перерастает в хрип, полный удовольствия, когда пухлые детские губы смыкаются вокруг члена.
