Тёмный экран домашнего кинотеатра в доме Энди притягивает взгляд. Как чёрная дыра на невообразимых для человеческого разума просторах космоса засасывает в себя материю, сплющивая её, сжимая, так и мысли Гарри летят во тьму и разбиваются о гладкую поверхность, закручиваясь волнением вокруг.
Одно из мягких кресел в последнем третьем ряду принимает его замёрзшее тело с гостеприимством, но мальчик бы предпочёл голые доски или холодный бетон, лишь бы оказаться дальше от этого дома.
Тут пахнет Луи. В каждом уголке: за плотными занавесками на мокром от дождя стекле, в каждом лепестке свежих роз, в комнате Гарри от деревянного письменного стола. Томлинсон пропитал весь дом, вытеснив запах владельца. Гарри приподнимает ворот футболки, принюхивается, и в отчаянии закрывает глаза - Томлинсон пропитал и его с ног до головы.
Темнота поглощает горестный выдох. Где-то в недрах дома возится мама, расстроенно поджимая губы, натирает полиролью кофейный столик или заправляет постель, на которой всё равно никто не спит. Они в серьёзной ссоре, после того, как Гарри ушёл с Луи, не сказав ни слова. Пропал на несколько часов, испарился в дождливом воздухе. А когда вернулся, даже не удостоил маму ответом, лишь хлопнул дверью в свою комнату перед её носом. Она бы простила, стоило ему извиниться, обнять её покрепче, но Гарри поступил с мамой жестоко. Так, как не поступал прежде. Он сбежал второй раз, последовав за сухим сообщением Луи.
Постоянное напряжение в отношениях с мамой, неразбериха собственных чувств и пристальное внимание Энди, от которого месяцы назад Гарри пришёл бы в дикий восторг, а сейчас прятался в темноте комнаты для просмотра кино - всё это приводило в растерянность, высасывало спокойствие и мягкость. Мальчик стал раздражительным, нетерпимым. Колкости постоянно крутятся на языке, готовые сорваться в любой момент, поразив свою цель желчным ядом.
Несправедливость мира озлобила малыша, и он из последних сил сдерживается, стараясь уберечь остатки своих привязанностей от разрушения.
Нежность, подаренная Луи, разъела ржавчиной сердечные ткани. Гарри постоянно возвращается мыслями к тому вечеру, прокручивая в голове восторженные взгляды, ласковые прикосновения. Кожа горит, и если закрыть глаза, можно снова почувствовать сладкую дрожь по всему телу. То ощущение счастья, когда ладонь Томлинсона скользила вверх по спине, сводя с ума влюблённого ребёнка.
Чувство полёта всегда сменяется болью удара. Гарри разбивается о реальность, стоит только открыть глаза. Воспоминания растворяются в дожде, а одиночество напоминает, что Луи не принадлежит Гарри. Луи протрезвел и забыл.
Но у Вселенной ещё остались испытания для мальчика.
Свет вспыхивает внезапно, ослепляя на долгие, полные беспокойства секунды. Яркий, режущий, он бьёт по глазам, выжигая спасительную прохладу тьмы.
Громко смеясь, Энди влетает в комнату от дружеского тычка Луи. Они устраивают драку, осыпая друг друга лёгкими ударами, бьющими лишь по самолюбию, да и то вряд ли. Сидя на обломках своей раскрошенной личности, уничтоженной собственными руками, отчаянно моргая, затаив дыхание Гарри наблюдает за их шутливой потасовкой. Луи ловко уходит из-под выпадов Энди, подставляя жилистые, покрытые чернилами запястья, нанося в ответ жалящие удары. Он так чертовски хорош в этой искусственной драке, что Гарри совсем не обращает внимания на других людей, увлечённо разглядывая любимого всей душой человека.
Элен замечает его первой. Она кивает с улыбкой и пытается привлечь внимание разбаловавшихся парней.
Не стоило этого делать.
Искренний смех Луи затихает, а тёплые летние глаза за секунду покрываются хрустящей коркой льда. Гарри трёт горло неловким жестом, когда Томлинсон бросает на него безразличный взгляд, и небрежно приподнимает руку, под которую тут же проскальзывает миниатюрная блондинка, жарко прижимаясь к нему бедром.
Васильковые глаза Энди настороженные, веселье исчезает из них в миг, когда он перехватывает затравленный взгляд мальчика.
— Привет, малец.
Голос возвращает Гарри в реальность.
— Привет, — несмело отвечает мальчик.
— С мамой поругался?
Энди садится рядом, взлохмачивая и без того растрёпанные кудри. И пока другие занимают места в первых рядах, Гарри увлечённо разглядывает каждую мелкую деталь в облике Энди. Всё, что угодно, лишь бы не смотреть на Луи.
— Слышал, как она кричала? — спрашивает мальчик, и парень кивает в ответ. — Да, у нас не всё ладно сейчас.
Гарри потирает шею сзади и краем уха улавливает мурлыкающий шёпот, которым блондинка обращается к Луи. Не смотреть оказывается выше его сил. Шея поворачивается против воли, а глаза увлажняются и болят от желания выплакать всю съедающую его гамму чувств.
Девушка преданно заглядывает в серые глаза Томлинсона, яркие губы шевелятся, но Гарри не волнует, что именно она говорит. Он рассыпается разбитым стеклом, со звоном ударяясь об пол, потому что Луи улыбается. С нежностью, так как несколько дней назад смотрел Гарри в лицо. Разница лишь в том, что сейчас он не под кайфом.
А потом мальчик вспоминает её. Именно эта блондинка целовала его в губы там, у бара, в первую встречу. Когда Луи сказал “нет”.
Энди что-то говорит, пытается отвлечь от горестных мыслей, рассказывает о том, как сам ругался с отцом, сбегая из дома, но Гарри не слушает. Огромным молотом его собственное сердце выстукивает в висках симфонию боли. Голова разрывается от сдерживаемого крика. Гарри ненавидит момент, когда эта самоубийственная идея возникла в его голове. Он хочет повернуть время вспять и избежать близкого знакомства с Томлинсоном.
Чувства к Луи душат его.
— Давай посмотрим кино! — восклицает Энди, вставая с места.
Гарри хочет отказаться, хочет сбежать. Но никто не принимает его возражения, а потом Энди отрезает пути к отступлению, спрашивая:
— Разве ты не прятался тут в темноте от мамы? Оставайся. Мы посмотрим фильм, отвлечёмся. И даже если она будет тебя искать, она не заглянет сюда, — тёплая рука гладит мальчика по волосам, и он совсем не знает что ответить. — Дай себе передышку.
Лёгкий кивок убеждает Энди, и тот, улыбнувшись, отправляется ставить кино. Гарри вжимается в кресло, стараясь не смотреть на Луи прижимающего девушку к своей груди. Но взгляд возвращается вновь и вновь, против воли впитывая разрушающую картинку в память. Гарри задыхается, и не имеет ни одной возможности объяснить присутствующим, что прятался он вовсе не от материнского гнева, а от горького запаха сигарет и разочарования. От убивающего запаха Луи.
Остаётся лишь терпеть.
Яркий, сменяющий цвета, свет с экрана преображает лицо Луи. В красных отсветах взрывов он выглядит дьяволом, которому Гарри продал свою душу взамен на мечту, и в лучших традициях адских сделок, получил вовсе не то, что желал. А в голубом свете плещущегося в телевизоре океана Томлинсон похож на ангела. Острые скулы выделяются сильнее, а лёгкая небритость придаёт лицу строгий неприступный вид. Непогрешимый. Но Гарри помнит каждый его развратный стон, помнит все кривые полуулыбки.
Гарри уверен, что никогда не сможет забыть свою первую сокрушающую любовь.
Рэйчел наигранно зевает и что-то говорит. За громким звуком кинофильма мальчик её не слышит, но это и не нужно. Луи улыбается, разрешая, и девушка забирается ему на колени. Стройные ноги, обтянутые светлыми джинсами, прижимаются так плотно к сильным бёдрам Луи, что Гарри чувствует это трение своим телом, чувствует его дыхание на своём лице. Тело бьёт крупной дрожью. Гарри знает, как это - быть на её месте.
Вот только он на своём.
Наваждение растворяется в потоке громких звуков с телеэкрана. Мальчик моргает, кидает взгляд на Энди. Щека Элен покоится на его плече, он целует её в макушку, выводя невидимые узоры на тыльной стороне ладони. Гарри не чувствует почти ничего. Может быть каплю умиления - ему приятно смотреть на них.
Но нежности не место в жизни Гарри. Луи разрушает зачатки светлого чувства и радости за других, целуя мягкие губы девушки на своих коленях. Гарри отчётливо видит, как скользит его настойчивый язык между её губ, она открывает рот чуть шире, позволяет властвовать над собой. Где-то под рёбрами вновь открывается незаживающая рана и кровь, горячая и густая, просачивается через поры кожи. Гарри захлёбывается болью.
